| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Хм... Гравер тоже нужен, однако!
11
По утрам я делаю гимнастику.
Сначала разминка, а потом наклоны, отжимания, упражнения на пресс — и под конец гири. Организм надо укреплять! Жаль только, что пробежки здесь не приняты — не поймут-с!
Как раз когда я совершал вторую группу отжиманий, за дверью происходил интереснейший разговор. Мой младший брат Федечка постоянно донимал Савку просьбами рассказать о войне и вот теперь я стал свидетелем одного такого разговора:
— Савва, ну расскажи, как вы германцев били?
— Известно как, Федор Алексаныч! Крепко мы их били!
— А братец, в них стрелял?
— А как же? Стрелял! Еще как... И из "Браунинга" своего стрелял, и из "Парабела", и из пулемета, и из "траншейки"...
— А что такое "траншейка"?
— Это, Федор Алексаныч, ружье такое дробовое. Чтобы, стало быть, картечью стрелять — в окопе-то, как метлой все подметает...
— А в рукопашную вы с шашками ходили?
— Не-ет! При полевой форме шашка не положена — неудобная она, длинная, цепляется за все... Мы ж не казаки — это им с коня шашкой шуровать сподручнее!
— А как же тогда в рукопашную?
— А это, Федор Алексаныч, кто как! Кто со штыком, кто с топором, кто с лопаткою... Или с бебутом, навроде моего... Эвона у нас один гренадер — и вовсе немаков гранатой по головам тюкал.
— Гранатой? Она же взорвется!
— А с чего ей взрываться-то? В германской гранате запал с теркой — она за просто так не взрывается! И обух у нее ухватистый — как кистенем можно вдарить!
— Савва, а запал с теркой — это как?
— Ну, Федор Алексаныч, это как спичкой черкануть, но токмо у гранаты внутрях. Там веревка с шариком особая есть!
* * *
За завтраком мама сделала мне замечание:
— Саша, этот твой "Сyclope terrible", рассказывает Федечке отвратительные вещи... Сделай ему, пожалуйста замечание!
— Мама, этот, как ты выразилась "Ужасный Циклоп", меня тяжелораненого вынес на себе. Он мне столько раз в бою жизнь спасал... — Я стиснул зубы, дабы не наговорить лишнего. — В общем, если бы не он — мы бы с тобой сейчас не разговаривали!
Мать поджала губы и настойчиво постучала ножом по тарелке:
— Ульяна, почему опять скатерть несвежая?
— Хорошо, мама, я попрошу Савву не рассказывать Федечке историй с фронта! — Согласился я лишь потому, что ни в чем не повинную горничную ждала бы хорошая взбучка, ибо подобным образом моя матушка указывала мне на то, что возражения неприемлемы.
Когда Савка зашел ко мне в комнату, принеся начищенные сапоги, я решился, наконец, сделать то, что давно собирался.
— Постой-ка! — окликнул я его. Достал из комода желтую кожаную кобуру и торжественно вручил опешившему парню. — Держи Савка! Это тебе подарок от меня!
Я долго маялся, размышляя, как мне отблагодарить этого замечательного человека за все то, что он для меня сделал и продолжает делать до сих пор. Когда же возникла необходимость сделать подарочную трость для Генриха, то решение пришло само собой — наградное оружие с гравировкой.
В кобуре был тот самый "Наган" сорокового калибра, что я разглядывал в первые дни пребывания в этом теле. Теперь револьвер был украшен гравировкой: "Ефрейтору Мышкину С.К. за спасение командира. 16 iюня 1917 г."
(C) August Flieger
18 апреля 2011
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
