Палаццо Сольяно. З.К. Модиньяни

В гостиную продолжали прибывать люди, которые, почтив память Эдуардо, подходили к ней и к Маргарите — выразить соболезнования. Священник поднялся, попрощался и ушел. Юные Сольяно подошли к маме и бабушке, встали у них за спиной, а Титина и Розария толкали тележку, полную серебряных чашечек и кофейников, из которых доносился аромат крепкого кофе.

В этот момент появился кавалер Онофрио ди Сальво, который заработал состояние, производя камеи из ракушек, добываемых со дна тропических морей. Этот семидесятилетний мужчина обладал потрясающей коммерческой интуицией. Он разговаривал на местном диалекте и никогда не учил классический итальянский, его речь представляла собой беспорядочную мешанину. Несмотря на это, его прекрасно понимали покупатели со всего мира.

(*ремарка: в Италии в каждой провинции (крае, регионе) есть свой местный диалект, свое наречие, отличающееся от классического итальянского языка, который знает весь мир. Причем вполне может быть так, что жители Северных и Южных регионов могут не понять соседей. ? А. М.)

Его отец был сборщиком кораллов, а сам Онофрио уже в восемь лет служил на подхвате у гравировщика. Он рано начал собирать раковины (моллюсков), и потихоньку обучаясь искусству гравировки, занялся созданием камей, демонстрируя врожденный талант. Со временем, его предприятие стало производить настоящие маленькие шедевры для самых известных ювелирных салонов Италии и всего мира. Сыновья Онофрио работали на предприятии отца и восхищались его талантом и профессионализмом.

— Донна Маргарита, донна Урсула, — ди Сальво поприветствовал женщин глубоким поклоном.

Маргарита жестом пригласила Онофрио расположиться на стуле, с которого только что встал монсиньор.

Ди Сальво уселся, глубоко вздохнул и начал говорить: "Я пришел, чтобы нижайше присоединиться к похоронному шествию — катастрофа случилась со всеми нами. Я предлагаю вам убежище и любую помощь, приказывайте, и вам помогут, потому что потеря вашего сына и супруга, моего дражайшего друга дона Эдуардо, разрывает мне сердце. Я всегда в распоряжении вашей драгоценной семьи, я представляю и всех членов моего семейства, которые будут рады услужить и вам, и вашим детям".

Расчувствовавшись, женщины, тем не менее, с трудом смогли сдержать улыбку, пусть и уже привыкли к странному языку ди Сальво.

— Благодарим тебя и твою семью, Онофрио, — ответила Маргарита.

-Желаете кофе? — спросила Урсула, а Титина уже приближалась с подносом.

— В память моего безвременно ушедшего друга, — ответил Онофрио, и испустив очередной тяжелый вздох, склонил голову, тем самым завершив столь трудно давшуюся речь.

В гостиную все продолжали прибывать люди. Титина наливала всем кофе, Розария курсировала в гостиную из кухни и обратно, относя пустые чашечки и кофейники, и принося полные. В этот момент в помещение зашел Винченцо Скапече. Командор Скапече, на несколько лет старше Маргариты, борец за права женщин, как он сам любил себя называть, был самым богатым "коралловым дельцом", потому что его семья первой выкупила мертвые кораллы Шакки, чья стоимость в наши дни превышала стоимость золота.

— Вот и кайман. Будь с ним осторожна, — прошептала Маргарита невестке.

— Не волнуйтесь, мама. У меня нет никакого желания заводить отношения ни с ним, ни с кем-то еще, — решительно ответила Урсула.

4.

Уважаемый Спинелли, нотариус городка Торре, был одним из самых близких друзей Эдуардо. Ровесники, они ходили и в один детсад, и в один университет, где оба получили степень о юриспруденции. Онорато продолжил учиться, чтобы стать нотариусом, как и его дед и отец, а Эдуардо стал заниматься делами семьи. Сейчас, когда похороны прошли, пока все расходились с кладбища, он ждал Сольяно — чтобы обнять каждого, когда же подошла Урсула, прошептал ей: "приходи ко мне в студию завтра в девять."

Урсула кивнула в ответ. Она уже решила навестить его, потому что Онорато занимался делами семьи. Мужчин связывали доверительные дружеские отношения, которые распространились и на их жен. В молодости Урсула частенько служила жилеткой для Эмануэлы Спинелли, страдавшей из-за невозможности иметь детей.

Вернувшись домой после похорон, Урсула в тысячный раз спросила себя, знал ли Онорато про Стива, тайного сына Эдуардо.

На следующее утро Урсула подошла к маленькому дворцу девятого века — на первом этаже и находилась студия нотариуса. В этом же здании, только на третьем этаже, жил и сам Онорато с семьей. Урсула зашла в офис, где пожилая Чезарина, генеральша всех служащих, отключала сигнализацию.

В городке Торре каждое предприятие, каждый магазин, каждая профессиональная студия представляли собой неприступную крепость, оборудованную современными и очень сложными системами безопасности. Жители городка полагали, что в Эрколано могли появляться и преступники, кроме того, семьи платили "чаевые", гарантирующие их неприкосновенность. Да, преступность процветала и в Торре дель Греко, но благородные кораллари держались на значительном расстоянии от криминалитета, зная, что надежность, прозрачность и честность приносят больше тайных соглашений.

— Донна Урсула, располагайтесь, — секретарь пригласила Урсулу пройти в приемную. — Доктор (*звание нотариуса) знает, что Вы здесь? Мне предупредить его?

— Не стоит беспокоиться. Я подожду его прихода, тем более, он сам назначил мне встречу.

Урсула уселась в большое мягкое кресло — одно из кресел, что располагались перед античным письменным столом. Перед тем, как выйти, секретарь сказала:

— Донна Урсула, примите мои искренние соболезнования.

Урсула поблагодарила. Она чувствовала себя уставшей, после бессонной ночи,которую провела рядом с Джульеттой — девушка захотела спать с матерью. Женщина услышала голос Онорато, приветствовавшего Чезарину, затем нотариус сразу же вошел в приемную, и попросил секретаршу приготовить кофе. Урсула поднялась с кресла и на мгновение позволила себе забыться в утешающих объятиях старого друга.

— Присаживайся, Урсула. Наверное, ты думаешь, почему моя жена не пришла навестить тебя и почему ее не было на похоронах?

— Что-то случилось?

— Она в больнице, уже три дня. Ее срочно прооперировали — внематочная беременность. Она могла умереть.

— Она не сказала мне, что беременна.

— Она и сама не знала, — объяснил Онорато.

Чезарина вошла в кабинет — поставила поднос с кофе на письменный стол. После того, как секретарь вышла, Онорато продолжил:

— Знаешь, мы уже лет десять как смирились с тем, что не можем иметь детей. Эмануэла думала, что у нее уже наступила менопауза, а посмотри, что с ней...

— Как она сейчас?

— Опасность миновала, но она еще не поправилась.

— Я могу ее навестить?

— Она будет рада видеть тебя.

Выпив кофе, Урсула сказала:

— Я решила прийти к тебе еще до того, как ты меня позвал.

— Прочитать завещание?

— Ой, а я и понятия не имела о завещании...

— Эдуардо составил его два года назад, когда узнал о болезни с сердцем. Он молчал, чтобы вас не беспокоить.

— Ты мог бы мне и сказать, — Урсула спрашивала себя, что еще скрывал ее муж.

— Эдуардо доверился мне как нотариусу, не как другу. Он оставил тебе письмо, попросив передать в случае его внезапной кончины, вот почему я тебя и позвал.

Нотариус поднялся, открыл сейф, спрятанный в стене за письменным столом, достал конверт и передал его Урсуле.

— Я могу открыть его сейчас?

— Может, хочешь почитать дома, когда будешь одна?

В нескольких строках Урсула прочитала о том, о чем уже знала — о существовании Стива. Урсула передала конверт и его другу.

— Я хочу, чтобы и ты прочитал.

Нотариус все внимательно прочитал, а потом, растерянно взглянув на Урсулу, пробормотал:

— Я ничего не знал об этом. А ты?

— Случайно узнала в тот вечер, когда Эдуардо умер, — грустно улыбнулась Урсула.

5.

Урсула, возвращаясь домой от нотариуса, Урсула, как всегда, почувствовала сильный запах коралла. Она увидела своих старших детей, Саверио и Кристину, проверяющих партию коралла, только что пришедшую из Туниса в цинковом сундуке. Кораллы разложили во дворе, на огромном деревянном столе — получилась гора из маленьких серых ветвей, все еще пропитанных морской водой — их пропитали продавцы, чтобы продать больший вес. Это последняя покупка Эдуардо, которую он сделал еще на прошлой неделе. Брат с сестрой погружали руки в необработанный коралл, периодически доставая несколько ветвей и тихо обмениваясь комментариями.

Из лабораторий слышался плеск воды — с кораллов смывали "одежду", соединительную ткань. Острые ножи резали уже очищенные ветви, жернова скатывали их в жемчужины, иглы протыкали тонкие ветви. Урсула заметила — не было обычного оживленного гула, предприятие находилось в трауре. Урсула тяжело вздохнула и поздоровалась с детьми.

— Бабушка тебя искала. Мы не знали, что ты уходила, — сказала Кристина.

— Пойду к ней. А где ваши брат с сестрами?

— Джульетта вернулась в школу, а Джанни с Паолой в Неаполе.

Урсула поднялась на первый этаж, пересекла террасу, примыкающую к саду. Маргарита, сидя в бамбуковом кресле, держала на животе поднос, полный маленьких ветвей кораллов, которые она нанизывала один к одному — на длинную нить. Титина, сидя на скамеечке, ловкими пальцами плела кружево.

— Здравствуйте, мама.

Урсула села в кресло рядом со свекровью. Маргарита ей улыбнулась, и подумала, что Урсуле никак нельзя было дать ее пятьдесят недавно исполнившихся лет, несмотря на первые седые пряди и почти незаметные глазу морщинки в уголках глаз. Она была настоящей красавицей. О ее северном происхождении говорили белизна кожи, миланский акцент и манера одеваться строго и скромно. Маргарита спросила себя, сознает ли невестка всю ответственность, что сейчас свалилась на нее. Именно ей придется управлять предприятием вместо Эдуардо, не полагаясь на сестер мужа, потому что 65-летняя Присцилла, бездетная вдова, управляла ювелирным салоном в Казерте, а Аркетта страдала синдромом Дауна.

— Дорогая доченька, нам нужно поговорить. Титина, принеси нам, пожалуйста, свежего лимонада. Заходил Серджио. Ты знала, что у моего сына были проблемы с сердцем и он никогда не лечился?Он умер из-за инфаркта, которого можно было бы избежать, если бы он последовал советам Серджио и принимал лекарства.

Маргарита сдержала рыдание и продолжила:

— Нам нужно обязательно отправить благодарственные письма всем, кто приходил соболезновать, был на похоронах. Поговори с Онорато, узнай, есть ли завещание. Это я должна была умереть, а не мой сын...

— Он оставил нас, а всем нам нужна Ваша любовь и Ваши советы, — обняла растроенную свекровь Урсула.

— Прости меня, мне нужно отдохнуть хотя бы несколько часов. Ночью я не сомкнула глаз.

Урсула проводила пожилую женщину в дом, а потом поднялась на второй этаж и закрыла в комнате. Достала из сумочки письмо Эдуардо и начала перечитывать:

"Любовь моя, ты единственная женщина, которую я любил, которая сделала меня счастливым, с тобой мы создали большую чудесную семью. Я много раз пытался признаться тебе, что у меня есть сын, Стив, рожденный от случайной встречи в Нью-Йорке с китаянкой. Ты тогда болела, а я приходил в ужас только от одной мысли, что ты можешь не поправиться.

Когда мать Стива сообщила мне о беременности, она ничего у меня не просила, ничего от меня не получала, я ее больше никогда не видел, но, озаботившись будущим ребенка, я оплатил его учебу, вплоть до университета, что на самом деле немного.

Я люблю Стива, и он ни в чем не виноват. Я доверяю его тебе — твоей щедрости, доброте, любви, и я уверен, что ты найдешь самое лучшее решение.

Прости меня, у меня не хватало смелости признаться тебе.Как всякий влюбленный, я боялся тебя потерять. Я оставлю тебе е-мэйл гонконгского дедушки Стива, если захочешь связаться.

Люблю тебя, моя жизнь.

Эдуардо".

Урсула сложила письмо в сумочку и закрыла в ящике стола. Она волновалась, переживала, не знала, что делать, как разбираться со сложившейся ситуацией. Ей нужно было время — спокойно все обдумать и найти в себе какие-то силы, чтобы все решить. Правильно решить.

Вечером за ужином она объявила всей семье:

Завтра утром я еду в Милан, в мою старую квартиру на виа Мельзо, мне нужно немного побыть одной. Не волнуйтесь, со мной все хорошо, мы тысячу раз услышимся по телефону. Прошу вас, дайте мне немного времени прийти в себя. Я скоро вернусь, обещаю.

Милан

— Пусть Урсула уже много лет была членом семьи Сольяно и коренной жительницей Торре дель

Греко, по-настоящему комфортно она чувствовала себя только тогда, когда возвращалась в Милан, город, в котором она родилась, выросла, и в котором жила до свадьбы с Эдуардо. Впервые за тридцать лет, сходя с поезда на Центральной Станции, Урсула не почувствовала ласковых объятий города. Она пересекла площадь Дука д'Аоста, вдыхая запах поздней весны — на юге уже вовсю все цвело и плодоносило, радуя глаз цветом и светом. Так как у Урсулы не было багажа, она решила дойти пешком до виа Мельзо. А заодно она прикупила продуктов на виа Витрувио. Возвращаясь домой, Урсула спрашивала себя, удастся ли ей вновь обрести покой и душевное равновесие, что всегда были неотъемлемой частью ее жизни.

Урсула услышала звонок мобильного — она положила телефон в карман джинсов. Ответила Саверио, который хотел знать, как прошла поездка, и успокоила сына. Саверио, ее первенец, был самым ответственным из всех детей, он с радостью делил любовь родителей с младшими братьями и сестрами, и всегда помогал их воспитывать. А сейчас, похоже, взял ответственность и за мать. Урсула успокоила его.

— Я люблю тебя, — прошептала она. Она любила всех детей одинаково, но именно Саверио она доверяла больше всех, может быть, потому, что он был на нее похож. Он, как и Урсула, всегда изъяснялся прямо, откровенно, без двусмысленностей, хотя отец часто ему повторял: "Раскрывай свои мысли постепенно, не обрушивай на окружающих свою точку зрения сразу же".

Урсула дошла до конца виа Мельзо, прошла в ворота дворца девятого века. В ее юности, швейцарской заведовала авторитарная синьора Джина, цербер, знавшая все обо всех, и строившая жильцов, будто новобранцев, устанавливая свои правила и порядки. Она выполняла распоряжения инженера Корсетто, пожилого богатого владельца здания, осаждаемого толпой наследников, которые спали и видели, как бы завладеть хоть кусочком недвижимости. И правда, после его смерти, наследники выставили здание на продажу, и родители Урсулы купили квартиру на 4м этаже, где они и всегда жили, выплачивая непомерный кредит. Другие же семьи переехали в менее дорогое жилье. Из прежних соседей остались только супруги Бальфи с двумя детьми: старший, машинист на Северной Железной дороге, и младшая, Дамиана, подруга детства и одноклассница Урсулы. Дамиана все еще жила здесь, она никогда не была замужем, и владела бутиком на виа Боргоспессо.