Сокрушитель. Ученик

— Вы говорите о школьной медсестре? — скрывать общеизвестную информацию не имеет смысла, наоборот, лишь привлеку к себе лишнее внимание. Додумать я не сумел, увидев, как дылда в костюме достает из-за пояса нож. Длинный, с лезвием около двадцати пяти сантиметров, в огромной лапище гостя он казался детской игрушкой.

-... — толстяк как-то незаметно для глаза оказался у койки и, вывернув мне руку для надежности, уткнул лицом почти в самое лезвие. Я же заворожено следил за кончиком ножа, слегка подрагивающим у моего правого глаза...

— Где она? — Кажется, этот болван что-то спрашивал, но я лишь следил за тем, как от каждого произносимого слова кончик ножа все сильнее колебался, увеличивая амплитуду.

Я зажмурился, будто это могло как-то помочь, а тело, повинуясь животным инстинктам, лягнуло назад. Что-то мягкое, странное потягивание в районе плеча и грохот упавшей койки. Сейчас меня будут убивать...

Одновременно с этой мыслью меня пронзила вспышка боли — начиная от правого уха наискось через грудь словно обожгло огнем. В ответ я лишь махнул резко ослабевшей левой рукой, все-таки попав по противнику. Грохот казался мне еле слышным, зато стук сердца, выталкивающего драгоценную жидкость из раны гремел в моих ушах набатом. Глаза я открыть просто боялся, не желая видеть наверняка ужасную рану — о серьезности ранения я мог судить по намокшей правой штанине и острому металлическому запаху.

Я не медик, но то, что я продолжал стоять и через минуту, и через две, и, даже, через пять, было удивительно, и меня посетила первая мысль, что ранение, на самом деле, не серьезное, а мокрые штаны и отстирать можно. Даже чувство стыда за это происшествие уже начало грызть меня изнутри, но тут же заткнулось, стоило мне обозреть кабинет.

Начну издалека. Толстяк, обожающий подходить к маленьким мальчикам сзади, валялся у дальней стены, собрав своей тушей все пять больничных коек. Этому вряд ли повезет отделаться ушибами. Его напарник, обожающий всякие колюще-режущие инструменты, перевалился через рабочий стол медсестры, пробив своей большой и явно прочной черепушкой плазменный монитор. Сотрясение и, возможно, поражение током. Ну и черт с ним. Все это не тянет даже на массовку к основному действу.

Я стоял посреди огромной лужи крови. Огромной. Лужи. Темно-алой. Крови. Вся одежда ниже места, которое ощущалось как рана, было просто-таки пропитана этой красной жидкостью, а на месте ужасной и уродливой, и самое важное, смертельной раны шла полоса черной застывшей корочки, и её цвет меня серьезно напрягал.

Итак, что мы имеем? На полу м одежде не менее литра крови. Доноры сдают около трети литра, но при этом чувствуют легкую слабость. Вывод: я умер, а это мой глюк? Не подходит. От страха мне кажется, что лужа больше, чем на деле? Сомнительно как-то. Из-за странной таблетки, само знание о которой является опасным, я стал монстром? Вполне вероятно... хотя "монстр" — слишком резкое слово.

И вот тут меня накрыло. Адреналин схлынул и все переживания наложились друг на друга и вылились в истерику. Не могу сказать, смеялся ли я до слез или сквозь слезы, но когда в лазарет вошла Сихо, моих сил хватило только на то, чтобы провыть одну единственную фразу.

— Сихо-ним? Я теперь монстр?

+++

Ли Сихо спешила в лазарет к оставленному без присмотра ребенку. Разговор с Мастером не дал никаких результатов, тот тоже не знал о подобных симптомах, а значит, разрабатывать метод придется ей. Все-таки мальчик стал лишь пробным шаром, и перед выполнением основной задачи ей придется разобраться с этим странным побочным эффектом, чтобы наследница клана Суну пережила лечение — клан нужен Мастеру как союзник, а не как злейший враг.

Услышав на подходе к кабинету безумный смех, перемежающийся со всхлипами, медсестра ускорила шаг, и влетев в лазарет увидела страшную картину — два бездыханных тела и огромная лужа крови, а в центре стоит Ли Сиун и безумно смеется.

— Сихо-ним, — простонал сквозь истерику мальчишка. — Я теперь монстр?

— С чего ты взял Сиун? — и что, черт возьми, здесь произошло? — Что случилось?

Вместо ответа ребенок повернулся к ней лицом, и Сихо в ужасе вскрикнула, увидев длинную черную полосу, пересекающую его грудь по диагонали.

Первым делом женщина схватила телефон и набрала номер Хан Чхона. После долгих гудков в трубке все же раздался недовольный голос.

— Что тебе опять нужно? Не можешь потерпеть? У меня, между прочим, урок идет!

— У твоего ученика большие проблемы, — кое-как совладав с паникой, ответил Сихо.

— Что на этот раз? — голос Хана звучал скучающе. — Опять потерял сознание? Подвернул ногу?

— Он получил полноценный удар Убывающей Луны, — остатки потрясения медсестры были вытеснены тем пренебрежением, с которым Хан отнесся к проблемам своего ученика.

— О! — голос в трубке прозвучал удивленно. — Уже окочурился? Все же не стоило брать себе ученика,. Тем более в Корее, тем более — такого.

— А вот тут уже возникает твоя личная проблема, потому что Сиун сейчас внимательно вслушивается в наш с тобой разговор.

— Так может?..

— Никаким образом, — сходу отмела сомнения Сихо. — Тут крови литра на три, да и внешне рана похожа...

— Похожа? — Хан явно удивлялся. — Я хоть и не медик, но точно знаю, как выглядит рана от удара Убывающей Луны!

— У него нет раны! — нервы женщины не выдержали, и она сорвалась. — Длинный шрам от яремной вены по диагонали через грудь. Если глубина удара соответствовала, то сердце чудом не задето! А он стоит и лицо вытирает после истерики! Быстро тащи свою задницу сюда и разбирайся со своим учеником сам!

+++

Что происходило дальше мне неизвестно. Сихо-ним вызвала какого-то блондинистого парня, при виде медсестры улыбавшегося как идиот, и заперев его с ведром и шваброй внутри, повела меня в подвал, в котором мне, видимо, придется просидеть до конца занятий.

Вот я и сижу. Сумрак (свет из окошка под потолком разгонял темноту), тишина и отсутствие средства для выхода в интернет (желание найти хоть что-то о боевых искусствах захлестнуло меня с новой силой, но Сихо-ним свой телефон не дала) ввели меня в чувство какой-то созерцательности. Поудобнее расположившись на коробке, заменяющей мне стул, я прислушался к внутренним ощущениям.

Пожалуй, начнем с симптомов. Вообще-то я считал, что дыхание затруднено из-за задетого легкого, а ноги ослабли из-за кровопотери, но я ошибался. Всему виной то... не знаю, как описать... то, что вызывает у меня ощущение наполненности. Никогда не знал, как чувствует себя воздушный шарик, но вчера у меня появилась возможность выяснить, а лопну ли я?

Так вот, эта... пусть будет Ки, пока не уточню у Хана... ощущается вполне отчетливо, и прямо сейчас большая часть сосредоточена в районе ранения. Воспринимаю я это как гораздо более плотную, по сравнению с остальным организмом, 'начинку'. Причем, если я ничего не путаю, то концентрация в груди примерно та же, что и вчера перед сном, зато в конечностях явно меньше, чем было в лазарете, пока я лежал на кушетке.

Если вспомнить, что говорила Сихо о моем 'третьем пульсе Инь', то получается, что именно недостаток Ки в конечностях привел к ослаблению оных, а уплотнение в области груди мешает мне нормально дышать. С этим разобрались — все равно ничего сделать без объяснений учителя я не смогу. Тогда перейдем к вопросу номер два — черной корочке на ране.

Нет, я знаю, что после полученной раны кровь засыхает, оставляя болячку(да у меня у самого они неоднократно были), но впервые на моей памяти высохшая кровь имеет черный цвет!

Я аккуратно отковырял кусочек этой странной болячки, и на его месте тут же выступила капелька крови. Ради интереса я смахнул её пальцем, попытавшись рассмотреть цвет, но до окна так и не дошел, потому что капелька стала расти в объеме. Когда она стала размером примерно с ноготь мизинца, на её поверхности стал появляться черный порошок, невесомый как пепел.

Или я чего-то не понимаю, либо одно из двух. Учитывая, что после якобы смертельного удара моя рана затянулась за несколько минут (да и то место, что я расковырял, снова оказалось покрыто корочкой), можно сделать самый бредовый в наш просвещенный век вывод о том, что у меня почти мгновенная регенерация. Хотя о людях, способных ножом ребра разрубить, тоже не слышал.

В этот вывод как-то уж очень гладко вливаются все факты: огромная лужа крови, от потери которой я должен пластом лежать, и затянувшаяся за минуты рана, — но оно ведь так не бывает? Ведь только в сказках (аниме, комиксах) у героя вдруг появляются суперспособности, и он начинает наносить добро и причинять справедливость. Но иначе вообще бред получается.

Итак. Допустим, что регенерация случилась из-за высокой концентрации Ки в области ранения... с учетом того, что случилось с капелькой наполненной Ки крови, то получается, что я инстинктивно ускорил деление клеток, причем исключительно за счет энергии, потому что есть я не хочу. Далее, наполненная Ки кровь пролилась на пол и клетки продолжили делиться отдельно от организма, пока в них была энергия... допустим, это объясняет, почему получается черная корочка — насколько я помню, деление клеток может происходить только в жидкой среде, а за её пределами клетки быстро отмирают... но откуда берется столько железа, что оно становится подобно пыли? И почему тогда на полу была именно кровь, а не черная грязь? Бредовая теория разбивается о рифы логики. Я надеюсь, этот чокнутый мир еще подчиняется её законам?

Вот так я сидел, изредка вздрагивая, когда в мой подвальчик прорывался звук школьного звонка. Учителя не было, кровь на одежде высохла и стала мешать двигаться, поэтому я, не особо стесняясь, полностью разделся и вернулся на свое место, подстелив то, что осталось от формы, на коробку.

Именно таким меня и обнаружил Хан, заглянув ко мне на обеденном перерыве. Жаль, что я не смог увидеть его лица — от яркого света, бившего из двери, я на некоторое время ослеп, но, думаю, смотрелся я колоритно, сидя голышом в подвале на окровавленной рубашке.

— Держи, — учитель кинул мне целлофановый пакет, в котором был новый комплект формы. — Оденься, а то меня сейчас стошнит.

Я торопливо начал натягивать штаны... мда, без белья будет очень неудобно. А уж как я пойду домой без носков! Хорошо еще, что обувь Сихо-ним отнесла в мой шкафчик, принеся мою сменку — если бы в крови сейчас были измазаны мои уличные ботинки, то домой я бы ехал на такси, до которого бы добирался перебежками по безлюдным подворотням.

— А ты неплохо справился, — голос Хана был преувеличено бодрым. — У этих двоих весьма серьезные травмы, так что некоторое время им придется поваляться в больнице. Можешь гордиться собой!

— Знаете, учитель, — не могу понять, это он подбадривает или действительно так считает. — Я не считаю это поводом для гордости. Скорее, теперь я начал бояться.

— Бояться? — Хан напряженно замер. — Чего ты боишься? Ты ведь получил силу, которую хотел!

— Я хотел силу, которая будет понятна, и с помощью которой я смогу защитить одну девушку от четверых отморозков, а в итоге получил что-то неуправляемое, способное одним ударом отправить человека на больничную койку или сразу в морг. Еще и эта непонятная штука с заживлением якобы смертельной раны. Я боюсь себя, учитель! И я боюсь мира, который мне открылся! В котором один человек может просто взять и угрожать ножом школьнику с такой уверенностью, будто ему за это потом ничего не будет, даже если я выживу и смогу его опознать!

— Хм, — учитель Хан задумчиво подпер стенку и устремил взгляд в потолок. — А я думал ты скажешь что-то про неприменение силы во зло или еще какой-нибудь бред, а у тебя вполне естественная для некланового муримина реакция.

— Муримин? Клан? — надвигающийся второй круг истерики был прерван появлением новых сведений.

— Теневой мир боевых искусств называется Мурим, — все так же задумчиво ответил учитель. — Все, кто являются частью этого мира — муримин. Столпами Мурима являются кланы, имеющие свои специальные приемы и техники, которые хранятся в тайне ото всех. Еще есть немногие неклановые муримин, обучающиеся у изгнанников кланов или у других неклановых. На таких людей идет негласная охота — никто не любит, когда его секреты раскрывают.

— И вы, судя по всему, неклановый? — надо же, Хан разразился просто лавиной сведений, по сравнению с обычным своим поведением. Хотя он, наверное, после сегодняшнего понял, что мне из этого болота никуда не деться. — И я тоже. А значит, за вами, а теперь и за мной, охотятся кланы?

— Что-то вроде того, — Хан, похоже, сказал все, что хотел, и теперь намеревался уйти. — Завтра я начну твои тренировки. Будь утром у Сихо.

— Учитель, — пока дверь не закрылась за его спиной, я решил задать последний вопрос. — Я могу рассчитывать на серьезный разговор? Я не буду лезть в ваши дела, но кое-что мне необходимо узнать!

Ответом мне послужил хлопок двери. Что ж. Теперь нужно дождаться начала занятий и заглянуть к Сихо, чтобы обследоваться, да и обувь забрать не помешает. А серьезный разговор можно начать с медсестрой — что-то она сможет рассказать, а потом я уточню пару вопросов у учителя.

+++

До лазарета добрался без проблем. Хоть что-то сегодня произошло хорошего. Внутри уже все было до блеска вычищено, и даже койки откуда-то целы появились... хотя, они вроде бы разборные, а значит, скорее всего, просто заменили детали, если вообще было что заменять. Опять же, у Сихо нет посетителей, а значит, можно поговорить обо всей сегодняшней чертовщине.

— Сихо-ним, я бы хотел поговорить, — все-таки мягкая кровать прекрасна, особенно после двухчасового сидения на жесткой коробке. Каких усилий мне стоило не дать блаженству проступить на моем лице, никто никогда не узнает. — Серьезно поговорить.

Медсестра отвлеклась от каких-то записей, и устало посмотрела мне в глаза, но с недоверием взглянул в ответ, и она сдалась. Действительно, вся её нынешняя усталость может быть вызвана только произошедшими со мной событиями, а точнее устранением последствий и попыткой разобраться во всем. Но ведь именно об этом я и хочу поговорить... по крайней мере, большей частью.

— Прежде чем вы начнете придумывать, как бы от меня отделаться, я предлагаю условие, — вот теперь она смотрит на меня с легким интересом. Действительно, что я могу ей предложить? — Я буду задавать вопросы только по темам, напрямую касающимся меня — ни причины вашего нахождения в Сеуле, ни дальнейшие планы меня сейчас не волнуют, — вы же предельно честно отвечаете на те мои вопросы, которые не раскрывают ваших целей.

— То есть тебе ни капельки не интересно, зачем мы с Ханом тут появились? — не зря учитель называет её лисой, Интересно, она пытается меня склонить к нарушению собственного условия или просто проверяет выдержку?

— Никаким образом, — вот теперь удивление перестало быть легким. — Сейчас меня интересует, что со мной, примерные сроки вашего пребывания в Сеуле — то есть оставшееся время моего ученичества, — смогут ли те двое опознать меня и, если да, что меня ожидает, ну и еще несколько вопросов про Мурим. Учитель был очень краток.