Волчица и пряность. Том 3

Конечно же, Амати тоже об этом подумал, но склонялся к первой возможности. Это позволяло ему лицедействовать ярко и с достоинством, оправданием этого представления служило то, что он вызволял из цепей долга бедную, прекрасную монахиню, которой не повезло в жизни.

И это представление выставляло Лоуренса в роли злодея, даже если он таковым не являлся.

— Господин Лоуренс, примешь ли ты кинжал договора?

Торговцы, наблюдавшие за этой сценой, скалили зубы и тихонько хихикали. Странствующий торговец, имея при себе красивую девушку, потерял собранность, из-за чего молодой торговец рыбы готов отобрать его сокровище. Такое зрелище — редкость.

И Лоуренс никак не мог просто повернуться и уйти, его репутация сильно пострадала бы. Ему оставалось лишь постараться держаться с не меньшим достоинством, чем Амати.

И потом, Хоро ни за что не прервёт путешествие с Лоуренсом лишь потому, что её долг будет уплачен, ему нечего бояться.

— Я не настолько беспечен, чтобы заключать договор, не взглянув на него, — произнёс он.

Амати кивнул, опустил кинжал и протянул пергамент с договором. Лоуренс, собравший сейчас взгляды всех присутствовавших в зале, медленно приблизился к Амати, взял договор и просмотрел его. Как он и думал, там было изложено то же самое, что озвучил Амати, только в приличествовавшей такому договору официальной форме. Вообще-то больше всего Лоуренса интересовало, сколько торговец рыбой был готов заплатить. Насколько много он объявил.

Амати говорил со слишком спокойной уверенностью, так что сумма может оказаться не слишком значительной.

Наконец, глаза Лоуренса отыскали нужное предложение. Какое-то время он не мог поверить тому, что увидел.

Тысяча серебряных монет трени.

Лоуренс ощутил, как волна облегчения прокатилась по его телу.

— Ты уверен, что всё в договоре изложено верно? — спросил он, перепроверяя текст с самого начала, убеждаясь, что в договоре нет неоднозначностей, на толковании которых можно было попасться.

Точнее, он не столько опасался попасть в ловушку, сколько оценивал, не сможет ли он что-либо использовать к своей выгоде. Но официальная форма как раз и выбиралась для исключения таких возможностей, она являлась мерой предосторожности, позволявшей сторонам не потерять опору.

Амати кивком головы ответил Лоуренсу, и тому ничего не оставалось, как тоже кивнуть.

— Понятно, — произнёс Лоуренс, вернув договор и посмотрев на Амати.

Тот снова протянул Лоуренсу кинжал рукоятью от себя. Лоуренс положил руку на рукоять кинжала, договор был заключён.

Свидетелем заключения договора стали всё присутствовавшие торговцы, и имя святого Ламбардоса, покровителя гильдии, утвердила клятву сторон.

В тот же миг громкие голоса раздались со всех сторон, чаши с вином стали звучно сталкиваться друг с другом, торговцы принялись без стеснения обсуждать произошедшее и возможный исход.

Двое участников договора среди этого шума со спокойным видом переглянулись и вручили договор с кинжалом главе отделения, который держался так, будто он сам всё это и устроил.

— Срок исполнения договора — завтра на закате, последний день праздника. Это решено? — уточнил Амати.

Лоуренс кивнул и ответил:

— Одна тысяча серебряных трени в наличных деньгах. Я не соглашусь на торговлю по поводу суммы или на уплату частями.

Даже если Амати был таким торговцем, который доставлял за раз три большие повозки рыбы, у него вряд ли найдётся тысяча серебряных монет трени. Будь он торговцем настолько высокого уровня, Лоуренс уже услышал бы о нём раньше. Конечно, если бы Амати надо было купить товар, то тысячу трени он бы нашёл относительно просто.

Впрочем, если называть вещи своими именами, то этот договор был почти что покупкой Хоро за тысячу серебряков. Правда, если Хоро не была товаром для последующей перепродажи для Амати, вся тысяча монет просто покинет его кошель, перейдя к Лоуренсу. Если это произойдёт, на следующий день у Амати наверняка возникнут трудности с покупкой рыбы. И даже если Хоро примет его предложение руки и сердца, их двоих ожидала тяжёлая жизнь, и торговлю заново запустить будет для Амати непросто. Поэты говорят, что любовь нельзя купить за деньги, но, с другой стороны, безденежье может любовь загасить.

— В таком случае, господин Лоуренс, встретимся здесь завтра вечером.

Однако, несмотря на уверенный тон, Амати заметно волновался, покидая зал отделения гильдии. Его никто не окликнул, взгляды присутствующих тут же перенеслись на Лоуренса.

Если он ничего им не скажет, его сочтут никудышным торговцев, которого Амати поверг в прах. И потому Лоуренс поправил ворот и произнёс уверенным тоном:

— Хорошо, даже если он возьмёт на себя её долг, не думаю, что моя спутница переменит своё решение.

Сразу по всему залу торговцы забили в ладоши, словно он сказал что-то очень подходящее, следом за рукоплесканиями по залу полетели выкрики, наподобие: 'На Лоуренса вдвое, на Амати вчетверо! Кто-то поддержит?' Один знакомый Лоуренсу торговец соли тут же вскочил и, поймав его взгляд, осклабился, показав зубы.

На Лоуренса давали меньший выигрыш, чем на Амати, значит, по мнению торговцев, положение торговца рыбой было хуже. Чувство облегчения, охватившее Лоуренса при виде суммы в тысячу себряков в договоре, не было самообманом. Рассматривая здраво, Амати точно был безрассуден.

Ставки сыпались одна за другой, чаще ставили на Лоуренса. Чем больше ставили на него, тем крепче становилась его уверенность.

Лоуренс похолодел, когда услышал о намерении Амати жениться на Хоро, но эта возможность была достаточно невелика.

Но хотя сейчас положение Амати выглядело менее выгодным, было ещё одно условие, влиявшее на уверенность Лоуренса. Иначе говоря, если Хоро не кивнёт в ответ на предложение Амати, тот не сможет на ней жениться. В этом Лоуренс был совершенно уверен.

Потому что Амати не знал, то Хоро вместе с Лоуренсом ехала на свою родину на севере.

Лоуренс говорил Хоро важности сведений для торговца. Торговец, не получивший их, подобен воину с завязанными лазами на поле боя.

То, что произошло сейчас, хороший пример этого. При плохом раскладе Амати, даже если он обойдёт весь город, отчаянно собирая деньги, и выплатит тысячу монет, чтобы погасить долг Хоро, столкнётся с большой вероятностью, что Хоро всё равно отправится с Лоуренсом на север.

В этих размышлениях Лоуренс принёс главе отделения извинения за всю эту шумиху, хоть и не он всё затеял, и без промедления покинул отделение гильдии. Было бы хорошо уйти, прежде чем ставки будут сделаны, и всеобщее внимание обратится на него. Будет невозможно отвертеться от использования его в качестве, образно говоря, приправы к горячительным напиткам собравшихся.

Протолкнувшись через толпу торговцев, Лоуренс выбрался наружу и там увидел знакомое лицо. Это был Батос, познакомивший его с летописицей Дианой.

— Ты влип в неприятности, — сказал он.

Лоуренс грустно усмехнулся, Батос ответил сочувственной улыбкой.

— Тем не менее, — продолжил Батос, — господин Амати действительно надеется собрать деньги.

Неожиданно прозвучавшие слова Батоса стёрли грустную улыбку с лица Лоуренса.

— Не может быть...

— Конечно, способом, кажется, не вызывающим у меня восторга.

И, во всяком случае, не тем способом, к которому прибег Лоуренс в Рюбинхайгене. Нет товаров, которые облагались бы в Куменсуне высокими пошлинами при ввозе, так что контрабанда здесь не имела смысла.

— Не сомневаюсь, об этом скоро станет известно всем, поэтому не буду об этом распространяться. Я не окажу большей поддержки тебе, господин Лоуренс, потому что сочувствую господину Амати, с такой отвагой сделавшему своё заявление в отделении гильдии. Однако я хотел поскорей предупредить ебя, господин Лоуренс.

— Почему?

Батос рассмеялся, как мальчишка.

— Хорошо, когда ты путешествуешь с кем-нибудь вместе, в чём бы ни состояла причина этого. Для странствующего торговца будет больно, если у него отберут того, кто был рядом с ним, — объяснил он с улыбкой, и можно было не сомневаться в его искренности. — Тебе было бы лучше поскорее вернуться на постоялый двор и продумать свои меры противодействия.

Лоуренс поклонился, будто Батос предложил ему крупную, выгодную сделку, и поспешил на постоялый двор.

Амати сможет добыть себе деньги. Этого Лоуренс не учёл, но об обстоятельствах, связывавших его с Хоро, Батос ничего не знал.

Движение повозок по главной улице было запрещено на время проведения праздника. Лоуренс шёл среди толпы, продумывая ситуацию. Он сделал заключение, что у Амати нет возможности изменить намерения Хоро.

Хоро восприняла рассказ Лоуренса с поразившим его безразличием. Сообщение парнишки, которого присылал Марк, её прежде удивило, но сейчас для неё, судя по всему, состояние хвоста было самым важным. Она сидела, скрестив ноги, на кровати и перебирала на нём шерсть.

— Таким образом, ты, похоже, принял этот договор.

— Да.

— Хмм...

И Хоро снова уставилась на свой хвост. Она проявляла такое отсутствие интереса, что Лоуренсу даже стало жаль Амати. Во всяком случае, беспокоиться вроде бы было не о чем, и он выглянул в окно. В этот момент Хоро вдруг позвала его:

— Ты.

— Что?

— Что бы ты стал делать, если бы этот мальчишка дал тебе тысячу серебряных монет?

Если спросить её, что она имела в виду под словами 'Что бы стал делать', наткнёшься на скучающее выражение на её лице. Должно быть, Хоро интересовало первое, что придёт Лоуренсу в голову первым после такого вопроса. Но он для вида некоторое время подумал и ответил то, что, по его мнению, не было лучшим ответом:

— После погашения денег, что потрачены на тебя, остальное я отдам тебе.

После нескольких медленных движений ушами Хоро наполовину прикрыла глаза.

— Не испытывай меня.

— Мне кажется несправедливым, когда испытывают одного меня.

Хоро выдала скучающее 'Хм' и снова опустила взгляд на хвост в её руках.

Лоуренс нарочно не произнёс первое, что пришло ему на ум. Ему захотелось посмотреть, заметит ли это Хоро.

— Если Амати выполнит свою часть договора, я выполню свою.

— Хо-о.

Хоро опустила взгляд, но Лоуренс мог точно сказать, что не на свой хвост.

— Само собой, ты свободна. Ты можешь поступить, как захочешь.

— Ты очень уверен, — ответила Хоро, расплетая ноги и опуская их на пол.

Казалось, она была готова броситься на Лоуренса в любой момент, он невольно вздрогнул, но ответил уверенным голосом:

— Я не уверен. Просто я в тебя верю.

Кажется, он нашёлся с ответом. Прозвучало это действительно очень неплохо, хотя суть ситуации это не меняло.

Хоро на миг замерла, но её острый ум тут же это осознал, и она с довольной улыбкой легко вскочила с кровати.

— Надо же. Всё же неуверенным ты милее.

— Как я чувствую, я серьёзно повзрослел.

— Хм. Значит, если ты держишься уверено, ты уже повзрослел?

— А это не так?

— Определить выигрышность положения, исходя из выигрышности, решить, действовать или нет, — это можно было бы назвать умом. Но это не поступок взрослого.

Когда вещала мудрая волчица, прожившая уже сотни лет, на лице Лоуренса появлялось то же выражение, что и при выслушивании сомнительного торгового предложения.

— Например, когда Амати предложил договор, не было ли достойным не принять его?

Нет, не так, - не успел ответить Лоуренс, потому что Хоро продолжила сама:

— Как бы то ни было, ты, наверное, посмотрел на окружающих и решил, будет ли для тебя постыдным или нет.

— Умм...

— Предположи, что ты сейчас с противоположной стороны. Иначе говоря, это так... — Хоро нарочито откашлялась, положила правую руку на грудь и продолжила. — Я не могу себе даже представить, что приму этот договор. Я хочу остаться с Лоуренсом навсегда. Пусть это будет долг, но он для меня — это одна из связей, нас соединяющих. Число нитей, нас связывающих, ограничено, и для меня невыносимо думать о разрыве любой из них... И потому, даже если мне придётся пройти через унижение, я не могу принять этот договор... Ну как?

Это было настоящим лицедейством. Хоро декламировала с очень серьёзным выражением лица, и от её слов сердце Лоуренса застучало в груди гулко и тяжело.

— Если бы мне бы сказали что-то подобное, моё сердце наполнилось бы радостью, — добавила Хоро.

Конечно, её лицедейство было шутливым, но слова Хоро имели смысл.

Однако Лоуренсу было не интересно честно признаться себе в этом. Ведь это означало бы, что ему хватило смелости принять договор лишь потому, что он учитывал мнение окружающих. К тому же, если бы он отважился на действительно смелый, представленный Хоро шаг, он на месте мог быть принят нормально, но привести к неприятным последствиям в дальнейшем.

— Может, это был бы и отважный поступок. Но, вот, был бы он взрослым — это другой разговор.

Хоро, скрестив руки на груди, коротко взглянула на Лоуренса и слегка кивнула.

— Это, конечно, отважно, но оно наполнено безрассудством юности. Возможно, от таких слов можно ощутить радость, но меня, думаю, стошнило бы.

— Так значит?

— Хм. Если подумать, то быть хорошим самцом и быть хорошим взрослым может оказаться несовместимым. Хорошему самцу свойственна незрелость. Хорошему взрослому не найти понимания.

Её высказывание настолько принижало мужчин, что упрямый рыцарь, услышав их, рассвирепел бы и вытащил свой меч.

Насмешливая улыбка Хоро, конечно, заставила Лоуренса попытаться возразить.

— В таком случае как бы повела себя мудрая волчица Хоро, хорошая самка и хорошая взрослая, если ба Амати предложил договор ей?

Улыбка Хоро не стала меньше. Она немедленно ответила, не размыкая скрещенных на груди рук:

— Несомненно, с улыбкой приняла бы договор.

Лоуренс не находил слов, улыбавшаяся Хоро загнала его в угол. Она с улыбкой и совершенно без каких-либо усилий приняла бы договор Амати, это заставило его задуматься об её безграничной внутренней свободе и воображении.

Однако такое мышление не было присуще Лоуренсу. Перед ним была мудрая волчица Хоро.

— Конечно, заключив договор, я вернулась бы на постоялый двор, вот так бы подошла к тебе, ничего не говоря... — мягко произнесла она, приближаясь к стоявшему у окна Лоуренсу и нежно протягивая к нему руки. — Опустила бы голову.

С обвисшими ушами и хвостом, с поникшими плечами она выглядела такой хрупкой. Если выставлена такая ловушка, увидеть, что скрыто за ней, невозможно.

И тут до Лоуренса донёсся тихий смешок Хоро, бывший при этом непостижимо устрашающим.

— Ладно, ты сам по себе хороший торговец. Рассудил, что можешь выиграть в этой игре и, вероятно, поэтому заключил договор, но втайне, я уверена, предпримешь какие-то действия, сделаешь всё, чтобы быть уверенным, что всё пройдёт хорошо.

Она подняла голову, её уши и хвост радостно зашевелились, когда она текучим движением повернулась, уютно пристроившись сбоку от Лоуренса.

Хоро явно на что-то намекала, и Лоуренс не был бы собой, если бы не понял её сразу: