Палач, шпион, убийца

Было видно, что ее психика надломлена и она, похоже, даже не услышала его слова, потому что не взглянула на Робера, продолжая безучастно смотреть в пол.

Потом были еще два дела. Один из них по имени Луи Базен, грабитель и убийца, а второй — вор, который залез в дом и был схвачен ночной стражей, когда убегал. Если Луи сознался довольно быстро, то вор оказался крепким орешком и пройдя пытки, не сказал ни слова, поэтому его дело отложили на завтра. Как я понял, получив со временем своеобразный опыт, такие упрямые и неразговорчивые, тоже попадались, вот только их хватало ненадолго. Два— три дня, и они обычно ломались, давая признания. Закончив с делами этих двух злодеев, заместитель прево решил, что пора обедать, а следом за ним ушел писец.

— Есть хочешь? — спросил меня Пьер.

— Нет.

— Ты крепкий парень, Клод. Не помню ни одного своего подмастерья, а их у меня было трое, кто бы так хорошо держался. Ладно. Робер не скоро придет, так что время есть. Пошли.

Выйдя из здания тюрьмы, мы завернули за угол, и я увидел пасторальную картинку: клумбу с цветами и рядом стоящие две лавочки. На одной из них сидело два стражника, уже пожилые, с сединой в волосах. Они поздоровались с палачом, как старые знакомые.

— Франсуа, как твоя спина? — спросил палач одного из них.

— Пока не очень, но уже лучше. Спасибо тебе, Пьер.

— Заходи, если что, — ответил Монтре и попросил. — Вы парня не дергайте. У него сегодня первый день.

— Да все понятно. Пусть отдышится, — ответил Франсуа.

Монтре пришел за мной где-то через час. У сидевшего на своем месте заместителя прево был весьма довольный вид, а вот насчет Леруа этого сказать явно было нельзя, было видно, что, время от времени, он морщит лицо от боли. Из четырех дел, которые были предложены к разбирательству, только одно заместитель прево отправил на доследование, а вот по последнему делу вышел курьез. Пришел Дядюшка Гастон и развел руками. Оказалось, что наш подозреваемый разбил себе голову о стену и сейчас с ним разбирается тюремный лекарь. Робер де Вилан расплылся в довольной улыбке и заявил. — На сегодня все.

Проходя мимо, он неожиданно похвалил меня палачу: — Хороший тебе на этот раз помощник достался, Пьер. Ни разу не блеванул. Не то, что твой жирный болван Жан, который в первый день все здесь заблевал. Ха-ха-ха!

Мы вышли из тюрьмы, а у меня из головы не выходила Маргарита Шеро. Дело в том, что причиной ее смерти станет не банальное преступление, а средневековая мистика.

"Да это дикость какая-то! — возмущаться я мог сколько угодно, но только не в слух. — Обвинить женщину, что она заключила договор с дьяволом и варила колдовские зелья... Даже не знаю, как это можно назвать".

Чувство отвращения к судилищу, в котором мне пришлось принять участие, никак не хотело проходить. Да, я понимал, что во Франции, как и в других странах, рассматриваются сотни таких дел и для судей и палачей это обычное дело. В следующую минуту мне в голову пришла одна мысль: — Мастер, а в суде есть люди, которые защищают обвиненных?

— Есть. Адвокаты. Вот только эти крючкотворы стоят очень дорого, поэтому про них так говорят: если у тебя есть деньги, значит, есть шанс уйти от петли. К чему этот вопрос?

— Просто интересно. Тогда расскажи, а как вообще судят у вас людей?

Я уже догадывался, что Пьер Монтре был, по нынешним временам, довольно образованным человеком. Его интересовало многое, и он пытался найти ответы на вопросы там, где люди даже не пытались искать, очевидно сказывалась исследовательская жилка ученого. Во многих областях он совсем не разбирался, в других ошибочно верил неправильным выводам ученых прошлых веков, но в судебных делах он хорошо разбирался, сказывался большой практический и теоретический опыт. Исходя из его короткого, но предельно четкого, объяснения, стало понятно, что средневековому суду нет дела до расследования преступления: он все решает исключительно на основании тех доказательств, которые представляют ему стороны, а также согласно формам судопроизводства, установленными со времен римского права. В средние века в уголовном процессе клятва двух свидетелей влекла за собой окончательное осуждение обвиняемого, как если бы его застали на месте ограбления или над трупом жертвы, как в случае с Маргаритой Шаро, а длительное и формальное судопроизводство применялось лишь к сомнительным случаям, когда ответчик полностью отрицает проступок, в котором его обвиняют, но прямых свидетелей нет. Именно поэтому для средневекового судьи — большой соблазн довести преступника до признания кратчайшим путем, через пытки, которые считались одним из официальных путей для получения истины.

— Пусть так, но если она ведьма, то почему ее не судит церковный суд?

— В свое время папа специальной буллой приравнял еретиков к грабителям и разбойникам, то есть официально разрешил подвергать их пыткам в светских судах. Тоже касается и ведьм.

— Тогда почему церковника не было при допросе? — не отставал я от него.

— Зачем? Дело тут простое, поэтому инквизитор не нужен. Потом писец сделает копию с допроса, и бумагу отнесут в церковный суд. Я смотрю, ты переживаешь за эту женщину, парень. Дам тебе совет: никого не слушай, а просто выполняй, что тебе говорят. Это просто работа, парень.

В ответ я только кивнул. Страдания людей, растянутые на часы, их истошные крики, неоправданная жестокость пыток — все это стало для меня серьезным испытанием. Совет, что мне дал палач, был правильный. В моей прежней жизни, так говорили учителя и кураторы: пропускай все сквозь себя, со временем привыкнешь.

"Конечно, работа. Конечно. Ничего личного, это просто работа, так будут говорить в будущем. Да и временная она. Отработаю как-нибудь, — успокаивал я сам себя, вот только по ночам меня мучили кошмары, заставляя вскакивать, в холодном поту, несколько раз за ночь.