Стартап "Русь" (написанные главы вместе)

— Так вонять будет, — с сомнением сказала девчонка.

— Прополоскаешь, не будет. Главное, в сухости его держи.

— Ага, — Варька кивнула. — Ну, я уходить.

— Давай. Спасибо тебе за еду и... за все, в общем спасибо.

— Так ты мне еще спеть? — хитро улыбнулась она.

— Спеть. Но не сегодня.

Варька развернулась на выход, а Олег поймал себя на том, что провожает ее, уперев взгляд пониже спины.

"Бабу тебе надо, Светлый, — подумал он. — А то ведь так и правда до скотоложества недалеко".

* * *

Нет, депрессия никуда не делась, но находиться в пустой мрачной избе было невыносимо. Поэтому, перекусив, Олег отправился за край села, где обхозники возводили коровник. Но проходя мимо кузни, увидел понурую фигуру кузнеца, который стоял рядом с горном и озадаченно чесал в затылке. Олег повернул в его сторону.

Возле горна перед Иваном лежал бесформенный кусок металла с прожилками шлака. С краю от чушки часть была отколота, на сколе металл был темно-серебристый, с крупнокристаллической структурой.

— Вот, — указал кузнец на продукт своего труда, — железо спортить.

— Это как? — Олег уселся на корточки, рассматривая металл на сколе.

— Была у меня руда, давно купить. А теперь решил спробовать твою грязь. Уж шибко долго она гореть, хорошую температуру держать. А вышло вот что. Хотел ковать по холодному, да он разбиться сразу.

Олег поднял отколотый кусок и взвесил на руке:

— Ну, поздравляю, Иван. Ты получил чугуний.

— Чугунь? Годится на что?

Олег пытался вспомнить, что ему доводилось читать про историю металлургии. Знал он лишь, что массовое производство стали началось только во второй половине XIX века. Эта попавшаяся как-то в интернете цифра тогда его удивила, потому и осталась в памяти. Читал еще что-то про кричное железо и кричный передел чугуна, но подробностей не отложилось.

— Ты, вот что. — Олег подумал. — Чугун снова в горн, добавь окалины. Топи обычным углем. Думается мне, доброе железо может получиться.

Кузнец промолчал, но весь его вид выражал сомнение в том, что из этого куска может еще получиться что-нибудь путное.

Здание фермы было почти готово. Сейчас обхозники доделывали изгородь загона для скота. Олег прошел внутрь и осмотрелся. Аккуратные клетушки, кормушки и поилки, стоки для нечистот, обмазанные глиной и обожженные — все по его проекту. Виденный им когда-то в деревне коровник, оставшийся от колхоза, выглядел примерно так же. Разве, что стены там были из кирпича, а крыша крыта шифером, а не соломой.

Небольшое стадо уже загнали для вечерней дойки. Олег подошел к мужику, который являлся вновь назначенным бригадиром над доярками.

— Как у вас быки телок кроют?

Мужик покосился на него и ответил:

— С охотой.

— Да то понятно, что с охотой, — досадливо махнул рукой Олег. — Отбор как ведете?

— Да какой отбор? Пустить стадо на пастбище, кого охота, того и крыть.

— Сделаем так. Отметить самых дойных коров и разделить стадо на молочное и мясное. Мясных крыть самым здоровым быком. Телят от самых дойных телок сохранять.

— Это зачем так? — удивился мужик.

Олег окинул его взглядом. Мужик был здоровым, почти как Добрыня, с густой рыжей шевелюрой.

— Как звать?

— Федором кличут.

— У тебя, Федор, дети есть?

— Семеро. Четыре мальца и три девки.

— Они на тебя похожи?

Мужик нахмурился и недобро посмотрел на Олега.

— Да погоди, ты, — Олег снова замахал здоровой рукой. — Даже не глядя, скажу, что парни у тебя здоровые и рыжие. Так?

— Ну, так.

— Вот у коров то же самое. У здорового папки здоровые телята. У молочных коров телки больше молока дают. Хорошее потомство сохранять и умножать, худых и порченых — под нож. Труда будет столько же, а продукта больше. Понял?

— От ведь, — покачал головой Федор и улыбнулся, — вроде простая вещь, а поди догадаться.

— В общем, смысл ты понял, а остальное сам додумаешь.

"Так, с прогрессорством на сегодня закончено, — думал Олег, шагая к дому. — Еще бы с бортниками поговорить, да идею пасеки подкинуть. Но это подождет, все равно уже не сезон".

Возле избы его ждали три незнакомые бабы во главе с Варькой.

— Вот, — ткнула в них пальцем девчонка. — Мыло увидеть, тоже захотеть.

Бабы закивали. Олег дал знак подождать, зашел в дом и вернулся с оставшимися кусками мыла, оставив себе парочку для личной гигиены:

— Сами поделите. Только, товарищи женщины, у меня просьба есть. Одежку бы мне какую, в моей-то холодно уже.

— Одежку найтить, — сказала одна тетка. — вдовых много остаться после казар. Собрать можно.

— Вот и спасибо.

Бабы чуть поклонились в ответ и ретировались, а Варька осталась.

— Спеть обещал.

Олег уселся на подобие лавочки возле двери, похлопал рядом с собой, приглашая Варьку.

"Вот чего не хватает, — осенило его, — культурно-развлекательных мероприятий. Это же в каждой компьютерной стратегии есть для повышения уровня радости народа. Но ведь не дом культуры им строить?".

Он откашлялся и начал:

— В темно-синем лесу, где трепещут осины,

Где с дубов-колдунов облетает листва

На поляне траву зайцы в полночь косили

И при этом напевали странные слова...

Глава 14

Олег стоял и смотрел перед собой так, как пятилетний малыш, должно быть, смотрит на подарки под новогодней елкой рано утром первого января, когда взрослые еще спят. И хотя, назначение более половины вещей на деревянном прилавке было ему неизвестно, он нутром чувствовал, что непременно должен купить все эти изделия. Продавец со скучным сухим лицом был явно не из здешних. Если местные вовсю нахваливали товар, зазывали покупателей, хватая их за рукава, то этот спокойно наблюдал за Олегом бесстрастным взглядом своих выцветших голубых глаз. Да и одет он был отлично от остальных — короткая заячья шуба, из-под которой выглядывало нечто, напоминающее укороченную до колен рясу, на голове облегающий чепчик из сукна с длинными завязками под подбородком, на ногах сапоги, голенища которых обернуты в муфты из того же заячьего меха — выглядело похоже на унты. Еще продавец явно мерз — уже неделя, как первый морозец прихватил землю, а этой ночью выпал и первый в этом году снег. Олег еще подумал, что похож тот на пленного немца под Сталинградом.

Он покрутил в руках станину, на которой была вертикально закреплена металлическая плашка с рядом разнокалиберных конических отверстий — от маленького к большому. Олег знал, что это такое, рисунок чего-то похожего попадался в учебнике по истории.

— Волочильная доска? — Спросил он продавца.

Тот как-то нервно оглянулся в сторону, затем кивнул:

— Так. Фольочильний таска.

Спутать немецкий акцент с другим было сложно. Гляди-ка, и правда германец.

— Издалека? — Поинтересовался Олег.

Иностранный купец снова опасливо дернул головой в сторону, и на этот раз Олег ненавязчиво проследил за его взглядом. Позади торговых рядов приезжими купцами были поставлены шатры для ночевки. Там же держали гужевой транспорт, скотину, жгли костры и готовили еду. Возле одного из таких шатров на небольшой скамье сидел мужик и внимательно наблюдал за ними, попутно закусывая половиной курицы и запивая трапезу горячим сбитнем из деревянной кружки, от которой на морозце шел пар.

"Охранник что ли?", — подумал Олег. Многие приезжавшие на осеннюю ярмарку с товаром нанимали охрану. "Тогда чего так боязливо косится? Неужто рэкет? Вот вляпался немчура в отечественный бизнес, бессмысленный и беспощадный".

— Хамбург, — махнул продавец куда-то вдаль неопределенно рукой и скучающе посмотрел на Олега.

Ну, а чего ему смотреть с интересом? Олег хорошо представляет, как выглядит со стороны — одет во все латанное-перелатанное с чужого плеча, что бабы с деревни собрали и принесли. Исхудавший, с обрезанной кое-как тупым ножом бородой, с темными кругами под глазами. Тяжело ему дались эти последние недели перед осенней ярмаркой. Ох, тяжело...

* * *

В ходе нескольких экспериментов с чугуном Ивану удалось в своей кузне получить кричное железо. По крайней мере, Олег посчитал, что получившийся продукт является именно кричным железом. До стали металл не дотягивал, но по сравнению с тем, что выходило из горна кузнеца до этого, и даже в сравнении с трофейными ятаганами казар, железо было ощутимо лучше. Руды у Ивана было немного, поэтому Олег наказал ему наделать из полученного металла ножей, нарисовав одну из классических форм из ХХ века. Еще сделали три десятка ножниц, тоже по чертежу Олега. Оказалось, что классических ножниц "два кольца, два конца, посередине гвоздик" здесь не знали. Местный аналогичный инструмент, которым стригли овец, по конструкции ближе всего был к пинцету с лезвиями на концах. Оставшееся пустили на наконечники для стрел.

Зато гончарные изделия Трофима, сделанные при помощи круга, заняли аж три доверху груженые телеги. Это при том, что часть товара Трофим, невзирая на советы Олега, распродал тут же в Мокром. Уж больно по душе народу пришлись аккуратные кринки, горшки и кружки.

Больше всего проблем, как это ни странно, оказалось с традиционной сельскохозяйственной продукцией. Укрупнение мелких хозяйств в обхоз начало приносить свои первые робкие плоды. Хотя, поначалу Олег намучился, пытаясь объяснить обхозникам конкурентные преимущества коллективного хозяйства перед обычным. Селяне, хоть и держали стадо вместе, но ухаживали по привычке каждый за своей скотиной. Естественно, никакого эффекта такой способ животноводства не приносил, одни убытки. Пришлось довольно жестко распределить между обхозниками обязанности по узким специальностям, чтобы повысить производительность труда. И результат не заставил себя ждать. Если раньше продукта хватало только на личное потребление подворьем, в лучшем случае, немного оставалось на обмен, то теперь, после распределения между членами обхоза, стали оставаться излишки. Главная же проблема заключалась в сохранении этих самых излишков для торговли. Это "мертвое" молоко из сетевого универсама может храниться годами, а парное, если его сразу не вытопить в печи, скисает на второй-третий день. Перебрав возможные варианты, Олег решил остановиться на сыроварении. На льду в погребе сыр мог храниться достаточно долго. Та же проблема и с мясом — своей соли у селян не было, а привозная стоила чертовски дорого. Ледник отчасти решал проблему хранения мяса для собственного потребления, но ведь его еще надо было доставить на торг, путь куда занимал не один день. Пришлось налаживать копчение.

Одним словом, на осеннюю ярмарку в этом году мокровцы ехали с хорошим товаром, и Олег всерьез рассчитывал пополнить бюджет их сельского поселения. Недельный путь на ярмарку обошелся без особых приключений. Олег настоял, чтобы обоз сопровождали верхами несколько хорошо показавших себя в бою с казарами мужиков под командой Добра. Трофейное оружие Иван от греха перековал, коней взяли своих, чтобы не светить казарских.

Сам городище, возле которого проходила ярмарка, Олега разочаровал. Был он чуть больше Мокрого, обнесен деревянной стеной — довольно высокой. Правда, это был уже не частокол, а секции, сложенные из бревен по типу сруба — серьезное оборонительное сооружение, если уберечь его от огня.

Внутри стены было тесно. Застроено как попало, без планировки. Лишь в дальней самой высокой части города угадывался начинающий оформляться богатый квартальчик с несколькими двухэтажными теремами. А в остальном — теснота, люди вперемежку со скотом, грязь, вонь и антисанитария.

В первый день Олег занимался обустройством лагеря для обоза, торговых рядов и реализацией нескольких своих задумок. Ему интересно было посмотреть, как сработает маркетинг XXI века в этом глухом средневековье. Закончил уже за полночь и без сил повалился спать. А буквально на следующее утро наткнулся на немца.

* * *

— О, Гамбург! — изобразил Олег узнавание и улыбнулся, продемонстрировав немцу ослепительную улыбку, довольно редкую здесь, кстати. — Гамбург на Эльбе?

Лицо немца вытянулось от удивления. Должно быть, он не ожидал встретить у обитателей этого варварского медвежьего угла столь обширные знания географии.

— Т-та, — неуверенно подтвердил он, — Эльбе.

— Позволь?

Не дожидаясь ответа, Олег извлек нож, из новой партии сельского кузнеца, и провел лезвием по краю плашки волочильной доски. Нож оставил заметную зарубку на металле. Олег изобразил на лице разочарование и, сокрушенно покачав головой, положил немецкий товар обратно на прилавок. Краем глаза он следил за реакцией торговца. Взгляд немца оживился и вперился в клинок.

— Расрешить? — Иноземец протянул ладонь.

— Конечно, — сказал Олег, подкинул нож, поймал за лезвие и протянул рукоятью вперед.

Соглядатай, на которого до того оглядывался немец, доел свою курицу, бросил кости на землю, поднялся и немного приблизился к ним, стараясь рассмотреть, что так заинтересовало торговца. А тот, казалось, забыл обо всем. Он щелкнул ногтем по лезвию и прислушался к звуку, провел заточкой по подушечке большого пальца, попробовал клинок на изгиб. На лице его читалась смесь удивления и восхищения.

— Но аткута? — наконец спросил он, нехотя возвращая нож владельцу.

В этот момент за его спиной раздалось что-то среднее между кашлем и рыком.

— Если не покупать ничего, пойди вон от прилавка. Товар не загораживать, покупателей не пугать.

Немец мгновенно весь скукожился, вжав голову в плечи.

— Что за чертила? — спокойно поинтересовался Олег у немца, не глядя на подошедшего мужика.

Но тот лишь еще больше побледнел и стоял, не в силах от страха вымолвить ни слова. Рэкетир, а в том, что громила представлял именно бандитскую крышу иноземного торговца, Олег уже не сомневался, легким тычком оттолкнул немца и шагнул вплотную к докучливому покупателю. Обдав густым запахом пота и чеснока, он сгреб в кулачище отвороты его армяка и потянул кверху так сильно, что Олег теперь касался земли лишь носками.

— Ты кого чертом назвать, погань? — прошипел он.

Когда-то на срочке старшина-старослужащий показал им, молодым салагам, простой и эффективный прием для таких ситуаций. По крайней мере, старшина утверждал, что прием вполне действенный, но вот применять его на практике Олегу ни разу не приходилось. Руки у бандита были заняты, а вот у Олега, наоборот, свободны. Двумя мощными щелбанами он хлестнул противнику по глазным яблокам и тут же, крепко зажав первые фаланги больших пальцев в кулаках, с двух сторон размашисто засадил выступающими костяшками чуть ниже ушей — туда, где нижняя челюсть крепится к черепу.

Старшина не обманул. Временно утративший зрение бандит моментально отпустил Олега, видимо, хотел закричать, но с его челюстью что-то произошло. Было видно, что малейшая попытка открыть рот причиняет тому дикую боль. Решив закрепить успех, Олег снизу вверх ударил ребром ладони в горло противника. Тот повалился на землю, сипло и прерывисто дыша.

— Ахтунг, — тихо сказал немного пришедший в себя немец.

Олег, было, удивился, что поверженный им бандит оказался геем, но тут же сообразил, что его просто предупреждают об опасности. Он огляделся и увидел, что от палатки, возле которой ранее трапезничал курицей рэкетир, к ним бегут еще двое, и вид их не предвещает ничего хорошего. В девяностые людей такого типа в криминальных группировках принято было называть торпедами: гора мышц и жира, квадратные челюсти, узкие лбы в два пальца, огромные кулаки. У одного в руке был нож, у другого тяжелый кол, какими крепили палатки.