| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А однажды пришло приглашение на бал. Я сначала и внимания особого не обратила. Ну, бал и бал, его вечно куда-то приглашали. А потом ойкнула. Приглашение на бал по поводу дня рождения нашего президента, лично президентом подписанное, в Президентском дворце. И приглашали со спутницей. Анхен появился только через три дня после получения мной этого кусочка картона. Так что целых три дня я мечтала. О разном.
А он вошел, как всегда стремительно, небрежно кивнул, взял с моего стола подготовленные для него бумаги, пролистал по дороге до собственной двери, увидел приглашение, вернулся.
— Лариса, у меня на завтра на вторую половину дня встречи назначены?
— Да, на три и на четыре.
— Ту, что на четыре надо отменять. Или погоди, кто там? — он нагнулся над моим блокнотом. — Так, этого перенеси на три, а Горелов пусть в полдевятого зайдет. Раз уж он так жаждет меня видеть — пусть встанет пораньше. Лариса, и сама приди завтра в восемь пятнадцать, а то он любит заранее приходить. Хоть дверь ему откроешь, чтоб в коридоре не маячил.
Присел на край моего стола, снял трубку телефона, набрал по памяти несколько цифр.
— Ева, здравствуй, моя радость. Не отрываю?.. Евочка, скажи пожалуйста, а что ты делаешь завтра вечером?.. Ну, может муж как-то переживет без тебя этот вечер, а мы съездим с тобой на бал?.. Ну да, да. Прости, родная, совсем забыл. Ваш прошлый президент был как-то скромнее, званных балов по пустякам не устраивал. А приглашение я и сам только что получил, звоню тебе, даже не доходя до кабинета. Так ты не бросишь меня одного на этой выставке собственных достижений?.. Нет, как можно, — он смеется. — С кем же еще я буду демонстрировать им собственное постоянство и высокие моральные устои?.. Все, договорились, завтра в четыре за тобой заеду. Люблю тебя, моя радость, до завтра.
Он кладет трубку, встает, оборачивается ко мне:
— Еще что-то важное было?
— Нет.
Он уходит к себе и плотно прикрывает дверь. А в мечтах... Да, на то они и мечты...
Так дни и тянулись. Я привыкла к работе и находила время на учебу, привыкла к своей новой группе и статусу секретарши куратора. Но так и не смога привыкнуть к тому, что я теперь для него чужая. Что я сижу от него в соседней комнате, а ощущение — что по другую сторону Бездны. И не раз уже я успела пожалеть, что в тот день Сериэнта нас остановила. Кто его знает, может в итоге все кончилось бы тем же, или вообще... все уже кончилось бы... но я хотя бы успела б узнать, что такое любовь вампира. Его любовь.
Нет, я успокаивалась, и гнала от себя эти глупые мысли. И заставляла себя вспоминать, что у этой любви есть такие аспекты... Все правильно, просто привыкнуть надо. Вернее, отвыкнуть. Да только как, если видишь так часто?
Незаметно пришел ноябрь. А в ноябре... Раньше мне как-то везло. То его в эти дни не было на работе, то меня, а тут...
Я печатала какую-то бумажку, и вдруг заметила, что пальцы не попадают, что там опечатки в каждом слове. А ведь печатать я умела хорошо. Да и на грамотность не жаловалась. Стала вынимать испорченный лист, заметила, что слегка подрагивают руки. Ох, нет! Я знала, что это. За столько лет я успела досконально изучить все признаки приближающейся катастрофы. По телу прошла волна холодного ужаса, проступив испариной на лбу. И таблетки я забыла. И Анхен на работе. Только не при нем, ну пожалуйста, только не при нем! Мне надо домой, мне срочно надо домой, забиться в угол, отлежаться, переждать... Уже не успеваю. Боли еще не было, но я знала: уже не успеваю! Ладно, мне хотя бы до улицы добраться, там, если упаду — мне вызовут скорую, а здесь Анхен... не при нем... Надо отпроситься.
Встать не успеваю. Первый спазм скручивает так, что сгибаюсь пополам. Чувствую, что подступает тьма. Вставать уже нельзя, малейшее напряжение — и я падаю. А если пересидеть... перетерпеть... до обморока не дойдет, тьма сейчас отступит... сейчас...
— Лариса, что случилось? — Анхен. Почуял. Мой ужас? Боль? Кровь? Или нет, кровь пойдет чуть позже, значит боль.
— Мне надо домой, — шепчу ему побелевшими губами, — пожалуйста, мне надо домой...
— Какой домой, Лара, тебе в больницу надо срочно, — он опускается передо мной на колени, протягивает руки, чтобы обнять.
— Нет! — его предложение повергает меня в ужас. — Мне не надо в больницу, мне нельзя в больницу! — я тоже тяну к нему руки, и они дрожат крупной дрожью. — Я была уже. Много раз. Они ничего не могут. Не видят патологии. Говорят, здорова.
Воспоминания о больнице, не той, где ты — в белом халате, а той, куда тебя привозят на скорой, душу не грели. Двадцать минут на жестком стуле — ждешь, пока оформят. Скручивает боль, почти теряешь сознание, тошнит и... не только тошнит, и никуда не деться. Ждешь. Потом еще минут двадцать ждешь, когда придет врач. Осмотр. "И от чего мне вас лечить? У вас все в порядке. Свободны". И еще как-то добраться до дома...
Держась за него, соскальзываю на пол, сидеть слишком больно и неудобно. Сворачиваюсь калачиком, кладу голову ему на колени. Уже все равно, кто что думает. Только боль имеет значение. Боль, и попытка ее уменьшить.
— И часто у тебя так? — он осторожно поглаживает меня по предплечью.
— Всегда... Я просто таблетки забыла... не ждала, что сегодня, думала, еще есть пара дней... Только они все равно не спасают... но хоть как-то...
— Какие таблетки, Лара? Давай я спрошу на кафедре, они всегда держат кучу лекарств.
— Любые. Посильнее. А лучше инъекцию. Не знаю. Все равно. Хоть что-нибудь.
— Хорошо. Тебе лучше лежать?
Я киваю.
— Тогда давай я сдвину кресла в кабинете, ляжешь там, а я схожу за лекарством.
Он все-таки врач, и только потом вампир. А кровь больного на вкус отвратительна. Даже если сама течет. И никто не признает болезнь. Ну, подумаешь, боль...
Он сдвигает кресла и помогает мне там устроиться.
— Анхен, мне еще... тазик нужен. Ну, что-нибудь. Меня тошнить будет.
— Ничего. Что-нибудь найдем. Ты не волнуйся. Надолго приступ?
— Часа два. Три.
— Держись. Я скоро вернусь.
Он находит лекарства, накрывает меня пледом, интересуется, как мне лучше — с ним или одной. Получив ответ, забирает свои вещи из кабинета, и выходит в приемную. Просит звать, если понадобится. Можно не громко, он услышит.
Я остаюсь одна пережидать свой кошмар. И почему я боялась ему сказать? Разве он когда меня подводил? Ну, подумаешь, кровь...
Боль всегда приходит внезапно, и внезапно же отступает. Просто в какой-то момент открываешь глаза и видишь, что за окном темно, понимаешь, что в креслах тесно и неудобно, юбка мятая, а волосы всклокочены. Нет, боль не ушла совсем, она все еще со мной, но ее уже можно терпеть, не выпадая из реальности.
Пошатываясь, выползаю в приемную. Сидящий за моим столом Анхен поднимает голову:
— Помочь тебе дойти до туалета?
— Нет, все уже нормально, я сама...
Но он все же подходит.
— Давай хоть одежду помогу оправить. Вид у тебя сейчас...
Смотрю в зеркало. Да уж. Призраком на руинах хоть сейчас работать возьмут. И косы совсем растрепались. А переплести сил не хватит, пальцы все еще подрагивают.
Анхен разворачивает меня к себе, аккуратно помогает заправить блузку, приглаживает волосы. Такой добрый, заботливый... родной. Слишком близко. С коротким всхлипом я прижимаюсь к его груди. Зарываюсь носом ему в воротник, судорожно вдыхаю его запах, такой знакомый и желанный. Такой любимый.
Он не возражает. Тихонько обнимает меня, ласково гладит по волосам:
— Это ничего, Ларка, сегодня можно. А завтра гордо скажешь, что ничего и не было. И будешь дальше бороться за свою независимость.
— Не смейся надо мной.
— Да что ж смешного. Так проводить? Хочешь, на руках отнесу?
— Нет, я сама, не надо. Уже... ничего. Только слабость, — я нашла в себе силы отстраниться. — Увидят тебя со мной, скажут, всю кровь из секретарши выпил.
— А и так скажут, — он улыбнулся, затем глаза его лукаво блеснули. — Так может, дашь? Хоть лизнуть? Все равно ж пропадает, — вдруг мурлыкнул он мне на ушко тоном коварного искусителя.
— Анхен! — я возмущенно дернулась в сторону.
— А вот теперь не скажут, — он рассматривал меня весьма довольный собой, — и щечки поалели, и скачешь довольно бодренько. Иди, чаю тебе пока поставлю.
Когда я вернулась, чайник уже скипел, и я с удивлением наблюдала, как Анхен заваривает чай.
— Не думала, что ты умеешь.
— Почему? Напитки на основе различных травяных настоев были некогда основой нашей традиционной кухни. Это потом мы перестали чувствовать их вкус, а они перестали утолять нашу жажду.
— Ты мне когда-нибудь расскажешь? — глядя, как он сервирует для меня столик, было трудно помнить о том, что мы более не общаемся. Но он, видимо, помнил.
— Нет. Пей чай, Лариса. Мне надо кое-что доделать, и мы поедем.
Пью чай. Анхен вновь возвращается за мой стол. Значит, он отвезет меня домой? Это хорошо. Горячий чай обжигает, пью медленно. Сидеть не слишком удобно, пытаюсь влезть в посетительское кресло с ногами. Не выходит, оно не настолько широкое. Бросаю взгляд на Анхена. Глаза опущены, вид сосредоточенный, но чем занят — не видно. Перед ним — раскрытая кожаная папка, я часто видела ее у него на столе. Папка лежит боком, ее верхняя створка поднята так, что загораживает и руки вампира, и то, что внутри.
Становится любопытно, и я подхожу, тихонько встаю у него за плечом. А в папке у него... вовсе и не бумаги. Там оказывается устройство, вроде того, с помощью которого он машиной своей управляет. В стоящей вертикально створке — экран, совсем как в машине, и даже непонятные символы, совсем как там, заполонили его весь. А в нижней части — клавиатура, немного похоже на печатную машинку, только плоская совсем, и кнопочки едва выделяются, и значки на них — все та же абракадабра. Хотя нет, на каждой кнопке — и непонятный символ, и нормальная буква, вот только на экране все равно — только символы. И пальцы Анхена мелькают по этим кнопочкам с такой скоростью, что аж в глазах рябить начинает.
— Сейчас поедем, Ларис, — поднимает он на меня глаза, — мне совсем немного осталось.
— А это что?
— А это то, Ларис, чего у вас еще нет, а потому объяснять я тебе не стану.
Обижено дергаю плечом и собираюсь отойти.
— Погоди, — он убирает руки с клавиатуры. — Не обижайся, там в самом деле куча технических терминов, в мире людей еще не известных, ни к чему, правда. Иди лучше, посиди со мной немножко. Будет полегче.
Смотрю на него нерешительно. Слишком соблазнительно, чтоб гордо отказаться. Да, ему не снять мне боль, но утешить одним прикосновением он мог всегда. Вот только...
— Анхен, а ничего, что я... что у меня...
— Все хорошо, Ларис, не выдумывай.
Поддаюсь соблазну и залезаю к нему на колени. И опять меня накрывает с головой, и я могу только прижиматься к нему, забыв обо всем. И что толку? И зачем было себя так мучить? Когда так хорошо вот так, с ним...
Он обнимает меня и откидывается в кресле, забыв о своем вампирском аппарате и недоделанных делах. Не гладит, словно боится спугнуть. Просто держит. Потом берет мою руку и подносит к губам. Медленно целует пальчики. Потом ладошку.
— Не надо, — прошу я.
— Не буду, — соглашается он, кладет мою руку себе на плечо. Какое-то время молчит, ничего не предпринимая, и я благодарна ему за это. За возможность просто сидеть. Просто быть с ним.
— Лара, скажи мне, пожалуйста, точнее, — наконец просит он. — У тебя так было всегда? Изначально? Или что-то изменилось, после того, как я дал тебе свою кровь?
— Всегда, — постановка вопроса заставила меня задуматься. — Да нет, ничего не изменилось. А при чем здесь твоя кровь? Врачи говорят, что это нормально, что так бывает, вот ребенок родится...
— Видишь ли, Лариса, — он говорит немного задумчиво, словно еще не решил, сказать или нет. — Проблема в том, что у тебя немного другой случай. Хотя внешне, наверно, похоже, я не спорю. Вот только боюсь, что в твоих болях виновата именно кровь. Вампирская кровь, которой в тебе от рождения слишком много. И если я прав, а скорее всего так и есть, то ребенок у тебя, возможно, не родится никогда.
— Что? Как никогда, погоди, при чем тут вампирская кровь, она же лечит? — не то, чтобы я мечтала о детях. Прямо сейчас так они мне были даром не нужны, но вообще никогда...
— К сожалению, это сказка, Ларочка. Вампирская кровь — не панацея. Одно лечит, другое калечит. Больше тебе скажу: если бы наша кровь была так хороша, нам была бы даром не нужна человеческая. А мы без нее умираем, малыш. И вымираем. Знаешь сказку про живую и мертвую воду? Полил мертвой водой — и все разрубленные части срослись, полил живой — и герой ожил. Так вот, кровь вампиров — это мертвая вода, Ларка. Жизнь дает только человеческая. В том числе — новую жизнь.
— Но как же?.. И.. что теперь? — я совсем растерялась. Одно дело, ты мучаешься, потому, что так организм устроен, зато у тебя потом ребенок родится, и это все искупает. А другое дело, что и муки те же, и органы, но никто и никогда...
— А теперь мы с тобой едем к Сэнте, и будем смотреть, и думать, как можно, и можно ли еще, это исправить.
— Но ты возил меня уже к Сэнте, — вновь встречаться с вампирской бабушкой желания не было никакого. — Она же сказала, она не хочет со мной возиться.
— Не по этому вопросу. Я с ней разговаривал пару часов назад, она нас ждет и постарается сделать все, от нее зависящее.
— Но почему? В смысле — зачем ты... и ей — зачем? — вот уж действительно, с чего ему волноваться? Если он хочет меня себе — так у человека от вампира все равно детей быть не может, а если я ему не нужна — так не все ли ему равно?
— Потому, что я люблю тебя, глупая ты девочка. И хочу, чтобы была счастлива. А без этого... Я слишком хорошо знаю, что такое бесплодие. Наши женщины сходят от него с ума. Это очень страшно, Ларис, поверь.
— А... у Сэнты... есть дети? — про него спросить не решилась.
— Да. У Сэнты есть. А теперь давай я доделаю, и мы поедем. Поверь, Сэнта не та благородная дева, что готова всю ночь ожидать припозднившихся путников.
— Мне встать?
— Да нет, сиди, ты мне не мешаешь. Разговорами не отвлекай.
Молчу. Гляжу, как мелькают его пальцы по кнопочкам, и бегут по экрану непонятные строчки. А ведь он только что сказал, что меня любит. Но... то ли это, о чем я думаю? Он и Еве говорил, что любит. И, наверное, много кому еще. Кто их знает, этих вампиров, что именно они обозначают этим словом.
— А это что за язык? — не выдерживаю я тишины и собственных мыслей.
На экране успевает появиться еще строчки четыре, прежде, чем он отвечает:
— Это не язык, Ларис, это технические коды. Необходимы для активизации ряда заложенных сюда программ.
— А буквы зачем? На кнопочках?
— А на буквы можно переключить, и тогда это будет работать как простая печатная машинка.
— А бумагу тогда куда? — что-то морочит он мне голову со своей вампирской чудо-техникой, понять бы еще, где?
— Бумагу, Ларочка, потом и не сюда. Давай-ка вставай, бери телефон и рассказывай родителям, что уезжаешь со мной в командировку в Новоград на неопределенный срок. Завтра перезвонишь, скажешь точнее. А я пока как раз успею закончить.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
