Сезон Колдовства

Дальнейший путь мы проделали без особых приключений. Заросшая каменная тропа осталась позади, и уже через час мы вышли к приземистому деревянному дому. Его крыша слегка покосилась, а в истлевших досках проглядывали гигантские щели, заросшие мхом. Но даже безжалостное время не сломило пристанище местного мракобеса.

Я хорошо помнил те времена, когда в Приречье пришло зло. В ту ночь мы остановились у Рьяного речного порога, всего в паре лиг от городка поселенцев. Никогда не забуду вкрадчивую тишину и невероятную природную благодать. Никаких случайных гостей. Я был уверен, что до подданства мы доберемся без особых приключений. Хотя не скрою, внутреннее беспокойство все же присутствовало, вынуждая меня быть начеку.

Почти до самого утра я проворочался на жесткой хвойной подстилке, но так и не смог ухватиться за сон. И оказалось, не случайно. Стоя на берегу реки, я заметил среди волн крохотную точку. Это был ребенок. Он уже не сопротивлялся стихии, безвольно плыл по течению навстречу широким спинам валунов. Только когда я спас его и вытащил на берег, понял, какую ошибку совершил. Мой компас пульсировал не хуже вздувшейся вены.

Суккуб очнулся быстрее, чем его бренное тело. Он прокашлялся и уставился на меня стеклянными глазами, а потом произнес те самые слова, что я повторил сегодня его проводнику. В ночной час суккубы покидали захваченные тела, и человек оставался один на один со своими страхами и сомнениями. Уж не знаю, каким образом мальчик оказался на гране гибели, желал ли сам расстаться с жизнь, или это произошло случайно, но если бы суккуб лишился своей оболочки из крови и плоти, ему бы надолго была заказана дорога в наш мир...

Однако случилось так, как случилось, и теперь этот мальчик вновь стоял передо мной. Он нисколько не изменился, разве что слегка подрос. На его лице возникла добродушная улыбка, и он любезно пригласил меня внутрь.

Убранство дома выглядело весьма скромно. Стол, стулья и несколько открытых шкафов с посудой. Кое-где торчали пучки сухих трав, источающие горьковатый аромат. Но главное, по всему периметру была развешена сушенная рыба. Никогда не слышал, чтобы демоны страдали от голода. Впрочем, это был самый верный способ поддерживать работоспособность в выбранном ими телах.

— Проходи и располагайся, пыльный странник, — произнес мальчик, указав на деревянный стул.

Я не стал возражать. Сам суккуб запрыгнул на стол и, скрестив ноги, с интересом уставился на меня. Тем временем, проводник остановился возле прихожей, вытянулся струной и застыл. Теперь он напоминал старый дорожный плащ, который небрежно повесили на крючок, отложив его чистку на другой день.

— Итак, ты произнес слово 'долг', — осторожно начал хозяин.

— Да, все верно, но сначала это слово произнес ты. — Мой ответ вызвал у мальчика живой интерес.

— Не стоит, я прекрасно помню тот рассвет, — ответил он. — Знаешь, а я вот все гадаю, каким ветром тебя тогда занесло в наши края?

Мои плечи потянулись вверх, но суккуб продолжил разговор. Ответ ему был не столь интересен. В отличие от простых смертных, исчадия не верили в судьбу или жизненное проведение. Их интересовали лишь прагматичные причины, и только они.

— Ну поведай мне, муренмук, твоя остановка ведь была вынужденной? И ты не собирался разбивать лагерь в том самом месте?

— Насколько я припоминаю, в тот день у нас сломалась ось, — честно ответил я.

Мальчик кивнул:

— Я так и думал. Но ты нашел кузнеца еще до первых сумерек. Поломка ведь оказалась несложной.

— Так и было.

— И вы могли вновь отправляться в путь, но замешкались. Скажи, что вам помешало?

Я нахмурился. Попытался возродить в памяти этот эпизод. Суккуб оказался абсолютно прав — существовала какая-та причина. Должна была существовать... Призрачные образы, как вытащенные из старого шкафа пыльные вещи, ворохом повалили наружу. Небольшая опушка, извилистая колея и фырчащие от нетерпения лошади. Почему мы решили устроиться на ночлег? Я ведь уже седлал лошадей и готов был ударить хлыстом, когда раздался протяжный скрип, словно где-то неподалеку распахнули дверь на ржавых петлях. Массивное дерево, большое в обхвате, но пустое внутри, слегка покосилось и накренилось еще сильнее. Не прошло и минуты, как оно медленно завалилось, перегородив нам путь.

Мальчик задумчиво рассматривал столешницу. Долго молчал, а потом спросил:

— Скажи, звездный брехун, ты веришь в судьбу? В истину, будто в мире все предрешено, и мы лишь глупые марионетки, которые лишены собственных поступков. Говорят, что нас просто дергают за ниточки старые боги. А новые позволяют им это делать.

— А почему ты спрашиваешь именно меня? — удивился я.

— Не скромничай. Все же прекрасно знают, что вы родом с далеких светил. С этих маленьких крупинок, которые радуют глаз ночью и навевают сон в предрассветный час.

— Думаешь, оттуда легче разглядеть истину?

— Вряд ли, — покачал головой суккуб. — Если ты слеп и не в силах различить очевидное на расстоянии вытянутой руки, то не помогут никакие расстояния.

Я едва заметно улыбнулся:

— Хорошее сравнение... правильное.

Но мой ответ не понравился мальчику. Он совсем по-взрослому нахмурился, потупил взор и тихо произнес:

— Стало быть, ты такой же калека, как и все мы.

Спорить с этим было бессмысленно.

Покинув стол, суккуб подошел к заросшему бурьяном окну и немного потоптался на месте. Его задумчивый взгляд уткнулся в меня, а затем перекочевал на дорожную сумку.

— Пожалуй, перейдем к делу. Чем я могу отплатить за твое благородство, муренмук?

Вот тут я, выдохнув, почувствовал, как бешено заколотилось сердце. Суккуб мог отказать мне в просьбе и выставить за порог без единого шанса. И даже если бы я решил открыто угрожать ему, то добился лишь праведного гнева. Мальчик всего-навсего обертка, как кафтан для благородного господина. Вытряхну это существо из одного, оно найдет себе другую одёжу. Может быть, менее удобную, но другую. Так что, вынудить суккуба дать обещание, ни пытками, ни пустыми угрозами, было главной удачей этой сделки.

— Мне нужен исключительный нюх.

— Ух ты! неужели перегрин решил устроить настоящую охоту? — на лице мальчика промелькнуло удивление.

— Я бы назвал это иначе... Мне лишь нужно найти одного человека.

— А-а-а, — суккуб разочаровано закатил глаза, — родственный узы. Всегда забываю об этой человеческой слабости. Хоть ты и пришелец, муренмук, и кажешься таким таинственным, но все это дым. Ты такой же как все. Человек — кладезь пороков и самобичевания. Разве не так?

— Так, — отпираться не имело смысла, мальчик видел меня насквозь. Я мысленно улыбнулся — так даже проще. Не нужно ничего выдумывать. Впрочем, вранье он бы сразу учуял, как бы я ни старался его завуалировать.

— И без меня никак не справиться? У тебя ведь столько забавных механизмов в этой твоей дорожной котомке. Разве нет?

— Попробовать, конечно, можно, но зверь уж больно изворотливый.

— Вот как? В наши дни это большая редкость. Ладно, услуга за услугу. Долг погашен. Я даю свое согласие. Нюх твой.

— По рукам. — Мне довольно легко удалось получить то, за чем я пришел. — Но не обещаю, что верну тебе поводыря слишком быстро.

Мальчик внезапно замер. Неужели почувствовал подвох? Он немного помедлил, а потом резко двинулся в мою сторону. Углядел-таки шельмец мой выгоду. Хотя это уже ничего не изменит — он произнес клятву и не в его силах ее отменить. А отказываться от услуги я не собирался, хоть пытай коленным железом.

Оказавшись рядом, суккуб напрягся. Пристально изучил меня со спины, обошел по кругу и попытался заглянуть в глаза. Почему бы и нет. Теперь мне нет смысла от него что-то скрывать. Разве что мою жизнь на Сфере, но данная информация находится под специальной защитой, и никакое колдовство не в силах ее разрушить.

Мальчишка насупил брови и отошел в сторону, покачал головой и снова приблизился.

— Нет, нет, я не верю, — слова сменились протяжным стоном. — Проклятый муренмук, я всегда знал, что вы как вороны — настоящие разносчики проблем. Напустите пыли в глаза, а сами...

— Причем здесь пыль? — пронзил я суккуба острым взглядом. — Каждый из нас волен делать что пожелает. Право воли, знаешь ли! И ты не исключение. Или ты не марионетка, которую дергают за ниточки старые боги?..

Суккуб недовольно фыркнул и запрыгнул обратно на стол.

— Не проси меня ни о чем... Я не собираюсь этого делать. А слова забираю обратно. Пошел прочь, бродяга!

— Не забывай, данного не отменить. Ты озвучил свое решение, — напомнил я один довольно очевидный факт.

— Ты не понимаешь, с кем связываешься... Да она тебя... — Суккуб хотел сказать еще что-то, по его мнению очень важное, но вовремя остановился.

Дуло 'Холодного игрока' уже пахнуло на него смертью. Я приблизился к нему и стиснул зубы так, что издал недовольный скрип. Дряхлый мир все-таки вынудил меня ненадолго забыть откуда я родом. А как иначе — либо грызи и кусай, словно зверь, либо беги без оглядки, третьего не дано.

— Да плевать! Тебе все равно не справиться с ней. Поверь, скоро каждый жалкий человечишка хлебнет сполна, — прошипел мальчик. — Мы возродимся из смрада и копоти!

— Пускай так, но для начала... — Схватив суккуба за шею, я притянул его к себе. — Я поквитаюсь с твоим кукловодом. А потом — хоть потоп!

Он лишь осклабился, попытался вырваться, но сделать это было не так-то просто.

— Я буду молиться, чтобы моя сестра перемолола твоей племяннице все кости, — рявкнул мальчик.

— Подавится, — зарычал я. — А потом...

Я придумал злую шутку и безумно захотел произнести ее вслух, но вместо этого просто спустил курок. Ничего страшного, суккубу не привыкать, поищет себе новую одежонку. А мне необходимо поскорее избавиться от тяжкого груза старых долгов. Теперь одной нитью, связывающей меня с этим миром, будет меньше.

Висевшее на вешалке тело свалилось на пол.

— Вставай, слепец, пора идти за поводырем, — произнес я приказ голосом убитого мной суккуба. — У тебя появился новый хозяин.

Отыскать след

Он пыхтел словно косматый медведь, глубоко и неторопливо. Никаких вопросов, только молчаливое выполнение моих приказов. С проводниками всегда так — один хозяин умер, пусть здравствует новый. Они по-другому не могут. Вечные рабы чужих желаний, способные лишь подчиняться прихоти повелителя. Но ведь так было не всегда...

Меня интересовал один простой вопрос, и я осторожно задал его слепцу:

— Скажи, в чем твой заклад? Что именно отнял у тебя хозяин?

Сначала проводник сделал вид, что не расслышал, но когда я спросил второй раз, остановился и задумчиво опустил голову. Так он простоял достаточно долго, а потом, перестав пыхтеть, тяжело воздохнул и все же соизволил ответить:

— Когда я еще ощущал биение сердца, то не ценил одной простой вещи.

— Какой именно?

— Того, что меня окружает. Цвета. Небеса, какие они сейчас? — подняв голову, поинтересовался слепец.

— Бирюзовые, ни единого облачка.

Проводник задумался и с жадностью принюхался к душному летнему воздуху, наполненному ароматом густого леса.

— А как выглядит солнце? Оно все так же обжигающе прекрасно?

Я кивнул, но тут же сообразил, что мой жест остался незамеченным, а потом тихо произнес:

— Сегодня оно почти бесцветное, и в этом его особенная прелесть.

— Д-а-а, — протянул слепец и жадно облизнул влажные губы. — В самом начале лета оно жалит не хуже гарчетских пчел. — Устало присев на огрызок пенька, он скрестил руки на груди и мечтательно улыбнулся: — Помню в детстве мы любили взирать на него сквозь цветные стеклышки. Знаешь, такие крохотные осколки разбитого счастья...

Может быть, мне стоило его остановить, но я не стал этого делать. А если бы даже попытался, то у меня все равно ничего не получилось. Слепец уже крепко погряз в прошлом. Его разум был слишком далек отсюда. Он находился там, где среди воспоминаний затерялось его беззаботное детство.

— Неподалеку от нашего городка стояла разрушенная церковь. Ее разорили очень давно, оставив только обглоданные стены и могильную пустоту внутри. Но самое интересное крылось под дырявым куполом: сотни крохотных осколков от витражных стекол. Помнится, у меня набралось не меньше трех десятков. Я долго любовался ими, раскрашивая все вокруг в любые, даже самые нереальные цвета. А потом... — он замялся, — потом я обменял их на один короткий поцелуй. — Его улыбка сделалась печальной. — Правда забавно, муремук, целое сокровище взамен мимолетного прикосновения губ. А у вас тоже так? Ответь, там на звездах, откуда ты родом, люди также слабы, как и здесь?

— А ты считаешь это слабостью? — искренне удивился я.

Он повернул голову в мою сторону, и на миг мне почудилось, будто его пустые глазницы видят гораздо больше, чем даровано обычному человеку. Затем мы долго молчали. Проводник продолжал утопать в воспоминаниях, а я проклинал все и всех: средневековую жестокость, человеческую алчность и многое другое. Впрочем, если хорошенько разобраться, мой родной мир мало чем отличался от здешней безнадеги. Те же страхи, те же желания, а еще чрезмерное лицемерие и позднее раскаянье в собственных грехах. Будто отражение в кривом зеркале, лишь с одним отличием — на Сфере уничтожали словом, а не делом. Медленно, растягивая удовольствие от сотканного из вранья раздора речи. Вместо меча — ложь, а вместо стрелы — высокомерие и эгоизм. Никакой разницы, но главное, итог один и тот же.

— Ответь, пыльный странник, когда-нибудь это закончится?.. — внезапно поинтересовался слепец.

Я нахмурился:

— Ты это о чем?

— Обо всем, — расплывчато пояснил проводник и быстро продолжил: — Как насчет противостояния? Когда-нибудь оно прекратится? Или мы будем вынуждены вечно прятаться в сточных канавах и низинах, только из-за того что не отбрасываем тень?

Слова слепца заставили меня задуматься. Раньше я никогда не рассматривал мраковоотродье под таким искаженным углом. Для меня они всегда являлись злом и ничем больше.

— Ты хочешь сказать, что решил подумать о своей душе? — удивленно уставился я на слепца. — Только не говори, будто в твоем гнилом нутре отыскалась песчинка благословления.

— А что, если это правда, муренмук, — нисколько не смущаясь, ответил проводник. — Святые книги ревут в один голос, мол, раскаянье позволено каждому. Разве не так?

— Возможно, — пожал я плечами. — И что с того? Или ты намерен отречься от тьмы?

— Абсолютно так, — кивнул проводник.

— Но, с чего ты решил, что мир, который тебя окружает, примет нового тебя? — задал я вполне логичный вопрос.

— И то верно. — Задумчивое лицо слепца стало отрешенным. Морщины между глаз разгладились, и он стал напоминать невинное дитя.

С тяжким вздохом он поднялся и повел меня дальше, навстречу ищейке, что могла взять самый тонкий след, хранивший на себе оттенок неведомой силы мрака.

Наш путь до Дремучих холмов занял не больше часа. Запыхавшийся я немного задержался у двух кривых грабов и не заметил, что слепец продолжил путь. Он удалился примерно на сотню шагов, но внезапно остановился и принялся небрежно ворошить пожухлую листву.