| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Тебя совсем не беспокоит его поведение, Кана? Что, даже не ревнуешь ни капельки?
...И куда на самом деле эта информация в итоге уходит.
— К чему ревновать-то? Это чувство придумали люди, колдунья.
— Да-а, ты холодна как заснеженные горы в тихий пасмурный и снежный день в середине зимы...
— Что с тобой? Тебя потянуло на поэзию?
— Да вот смотрю на тебя... а вижу снежный пейзаж да синие глаза-сапфиры. С хвостом. И перьями... Крылатая волчица.
— А я такая и есть...
До приезда в Артхолл я никогда даже представить не могла, что хозяин обладает таким актерским талантом. И получает такое удовольствие, используя его. В неполные восемнадцать лет он, естественно, не без помощи любимой тетушки и отца, стал известен как любимец светского цветника и профессиональный шпион для высших государственных чинов. Очередной цепной пес короля. С кошачьими ушами и хвостом.
— М-м-м, Канамэ, спойте для нас, прошу вас, — умоляюще сложила руки на груди хитро улыбающаяся Хельга, привлекая внимание окружающих. — Ваше следующее выступление только через неделю, но мне бы так хотелось услышать вас голос!
— В чем же проблема? Я могу и просто с вами поговорить... — не желая просто так уступать развеселившейся колдунье, ответила я.
— Ах, ma cherie, вы ведь прекрасно меня поняли! Прошу вас, спойте! — отбросила она все мои отговорки. А потом тихо, только для меня добавила: — Или этот вечер будет безнадежно испорчен... пением этой юной поклонницы "Мельницы".
— Ты все еще вьешь из меня веревки, — так же тихо вздохнула я.
— Тебе ведь все равно хотелось спеть? Это было видно по твоим глазам.
— Ты не цепной пес короля, — обреченно пробормотала я, — ты — хитрая лиса черно-золотой расцветки!
— Если хочешь, можешь меня хоть синичкой называть, — махнула рукой Хельга. — Только, Канамэ, спой, пожалуйста, что-нибудь серьезное, красивое... и с чувством.
— Тогда — только по-японски.
— Э, ты знаешь японский?!
— Нет, просто язык фейри я воспринимаю так же, как ты воспринимала на родине язык страны восходящего солнца. Русский — это арский, французский — ваш светский диалект, которым ты так любишь пользоваться, английский и итальянский — языки Гласа... В общем, я их воспринимаю как-то так. Но, кажется, мы с тобой не на лингвистические темы разговаривали?
— Ну да, — кивнула колдунья, — ты же хотела спеть.
— Угу...
— Эх, нет ничего прекраснее, чем волшебный голос настоящей фейри... из Неблагого Двора!
Под гул голосов пестрой, но безликой толпы я вышла на сцену, на которую поднималась уже много раз за последние три месяца. Лица людей до сих сливаются для меня в единую толпу, как для европейского человека все японцы похожи словно братья... Прекрасно подобранный оркестр приготовился играть, благо именно с ним я готовила следующее выступление, и музыканты понятливо достали ноты, стоило мне шепнуть им название песни. Что ж, "серьезное, красивое и с чувством"? Хорошо, будет тебе чувство!
— Nagareru toki no naka matataku setsuna teki kirameki o
kono yo no kioku ni kizamu tame aruki tsuzukeru Believer
dare ni mo mirenai YUME o mite iranai mono wa subete suteta
yuzurenai omoi kono mune ni yadoshite
mada RIARU IDEARU no hazama ni ite gisei no kase ni ashi o torarete mo
afureru shoudou osae kirenai tsuyoku motomeru kokoro ga aru kara
"itsuwari" "osore" "kyoshoku" "urei" samazama na NEGATIBU ni
torawareru hodo yowaku wa nai kodoku mo shiranu Trickster
yozora o tsukisasu BIRU no mure hoshi nado mienai sora miage
"mayoi wa nai ka" to jibun ni toikakeru
kono machijuu afureru MONO ni mamire utsutsu o nukasu you na koto wa nai
asu e to tsunagaru michi no hate de kono te ni tsukamu mono o mitai kara
mabuta o toji ishiki no umi ni ukande omoi egaku risou o te ni suru sono toki o
kagiri aru "sei" o kono yo ni uke kare yuku dake wa oroka ni hitoshii
hoka no dare mo ga mochienai mono "jibun jishin" to iu na no kesshou e
KIREIGOTO o tsuki toosu koto itsuka makoto e kawaru
katakuna ni shinji tsuzuketai It's just my faith. The absolute truth
nagareru toki no naka matataku setsuna teki kirameki o
kono yo no kioku ni kizamu tame aruki tsuzukeru Believer (Nightmare "Alumina")
(Недавно странный сон приснился мне.
В нём я отбросил всё, что мне мешало.
Как пусто стало вдруг во мне, остались
Лишь на груди ожоги прошлых мыслей.
Они горят и не дают забыть того,
Что было в шутку сказано в начале.
И я творю, не замечая никаких препон.
Возможно, это значит, что пора настала.
Они горят, и всё же, может быть
Что эта рана к сердцу путь откроет.
Быть может, это станет мне опорой,
И уж тогда никто не помешает мне.
А небо тучи так же затмевают,
Но три звезды видны...
Ах, как таинственно они мерцают.
Мне приснился сон, который никому не суждено увидеть,
В нём я отбросил всё, что мне мешало.
Лишь мысли, которых не могу оставить, выжжены у меня на груди.
Даже если я окажусь на распутье между реальностью и мечтой,
И ноги скованы кандалами самопожертвования,
Во мне бушующие силы ещё не иссякли,
Ибо сердце устремлено ввысь.
"Лицемерие", "страх", "иллюзия", "горе"...
Я не буду настолько слаб,
Чтобы меня могло всё это остановить.
Хитрец я, и мне незнакомо одиночество.)
Люди, охваченные истинной магией фейри, замерли. Кто-то в потрясении, кто-то в восхищении, кто-то отчаянно завидуя или откровенно наслаждаясь. Если бы я хотела поставить на место предыдущую исполнительницу, то сейчас, несомненно, испытывала бы полное удовлетворение. Но мной двигало не чувство превосходства и не желание доказать свою талантливость. Просто музыка, пение — проявление моей сущности, души фейри. И Хельга это прекрасно поняла, иначе бы не выпустила на сцену.
Мне хотелось рассказать о многом, показать, выразить те чувства, с которыми я исполняла "Alumina"... Не знаю, кто как и что понял. Мне просто захотелось спеть.
А вот хозяин явно считает мой поступок глупой попыткой доказать свое очевидное превосходство. М-да, если кто здесь и глупый, то это явно не я... За четыре месяца нашего знакомства, рыцарь Тристан все больше и больше путает меня с человеком.
Незаметно, как бывает только поздней весной, наступила ночь, теплая, пахнущая дождем и яблоней, укрытая одеялом из крупных, словно снежинки, звезд. Надкусанный бублик серебряного месяца прятался за домами, словно стесняясь за свой неподобающий вид. Во дворе очередной жертвы моей шпионско-воровской работы росли могучие дубы, несмотря на то, что дом находился в центре города, где, как я поняла, обычно деревья растут лишь искусственно посаженные. Впрочем, тем легче было мне выполнить это задание. Я играючи забралась на дерево, впрочем, инстинктивно поджав хвост, откуда пройти в дом, даже запертый, мог обычный человек, совсем не вор. Просто я сделала это абсолютно бесшумно. Кабинет хозяина дома отличался от десятков других только степенью беспорядка: здесь же царил изумляющий порядок, и все вещи лежали на отведенных им местах. Тем легче мне было найти нужную стопку бумаги и забрать ее с собой. И выбралась я из погруженного в тишину дома еще быстрее, чем забралась в него.
Комната в гильдии менестрелей встретила мою скромную персону тишиной и темнотой. На кровати лежала наспех написанная записка, отчетливо пахнущая тонкими, неуловимыми, почти девичьими духами и хозяином, раздраженным, но довольным.
"Встреть меня".
Хмыкнув, я спустилась вниз, к вечно сонному вахтеру, милому старичку-вампиру. Всегда стоящий на охране покоя особых постояльцев гильдии, он славился юмором и любовью к сладкому, чем бессовестно пользовались постояльцы, так и норовившие ускользнуть куда-нибудь на ночь глядя или же наоборот, провести какого-нибудь загадочного гостя. А еще он мог видеть мою истинную сущность.
— Пойдешь встречать хозяина? — приняв от меня измятую пачку исписанной бумаги, спросил он, поглядывая на меня из-под седой челки и прищелкивая клыком, тупым и желтоватым, но вполне естественно смотревшимся на лице без малого пятисотлетнего вампира.
— Таков его приказ, — широко зевнула я, с явным сожалением думая о мягкой кроватке, — но я бы с удовольствием поспала. В конце концов, весна — совсем не мое время.
— Эх, молодежь...
— Да вы еще полгорода переживете, чего вздыхаете?
— Но такой молодости у меня не будет никогда...
— Для того, чтобы понять неумолимость времени, не нужно быть стариком, — заметила я, — но для того, что принять это и смириться, нужно немалое мужество. Иначе ты просто спрячешь голову в песок, оставив беззащитными остальные части тела.
— Ты рассуждаешь как человек, хвостатая фейри.
— Нет, — возразила я. — Я вспоминаю, что об этом думал человек, которым я когда-то была.
Пожелтевший месяц привычно катил по звездному небу, не очень старательно освещая землю, видимо, боясь ненароком разбудить жителей столицы. Впрочем, ночью здесь мало кто спал.
Хозяин опять умудрился попасть в неприятности, возвращаясь от очередной певицы. Хотя мне трудно было назвать голодных оборванцев, окруживших брезгливо зажимающего нос рыцаря Тристана. Просто грязная банда из полуживых от истощения и отчаяния стариков и детей.
— Я здесь, рыцарь Тристан, — одним шагом я оказалась за правым плечом перевертыша, даже не пытаясь скрываться в тенях. Эти люди все равно меня не увидят.
— О, ты вовремя, Канамэ! — неподдельно обрадовался он, пахнув на меня перегаром.
— Жду приказов, — насмешливо фыркнула я.
— Э... тогда, защити меня!
— Это приказ? — удивленно подняв бровь, переспросила я.
— Ну да.
— Как прикажет хозяин...
Что ж, видимо, сегодня как раз тот день, когда нужно напомнить перевертышу о том, что я фейри. Фейри из Зимнего и из Неблагого Двора. Не знаю, собрались бы те люди все-таки напасть на невооруженного и пьяного дворянина или же ограничились угрозами. Мне было все равно. Я не стала доставать перо ангела, не стала использовать магию или волшебство фейри. Я их просто убила, всех: стариков, детей, подростков, судорожно сжимавших ржавое оружие и так и не понявших, отчего к ним пришла смерть. Даже крови на когтях не осталось.
— Чт-то т-ты с-сдел-лала?!!
— Я выполнила ваш приказ, хозяин!
— О боги, зачем?.. — мгновенно протрезвел перевертыш, став белее месяца в небе. Хм, всего лишь несколько смертей, и он уже так раздавлен... А я не переборщила?
— Ты же ни за что убила абсолютно беспомощных людей!!
— Таков был ваш приказ.
— Нет, нет! Ты неправильно поняла...
— Я все правильно поняла, — посмотрела я в глаза хозяину, — не поняли вы. Я не человек. Мне все равно, кого убивать. Мне все равно, какие приказы вы дадите. Я знаю только одно: я защищу вас от любой опасности. И мне не важно, сколько и чьей крови я пролью. Колдунья вас предупреждала, хозяин, пока вы не сможете сами удержать мою сущность, вы не сможете отдавать мне неоднозначные приказы.
Он смотрел на меня зелеными глазами, полными ужаса и крови. Смотрел и не мог поверить, что земля все еще держит меня после моего чудовищного поступка. Смотрел, и в его душу закрадывалось понимание.
— Ты... мстишь мне?
— Вы так ничего и не поняли, — я опустилась на одно колено, встав рядом с ним, и приблизив свое лицо к его. — Я не человек. Меня не волнуют ваши моральные и социальные нормы, идеалы и заблуждения. Вы должны были понимать, чем все может закончиться, когда согласились с колдуньей принять меня. Она ведь вас предупреждала, без всяких загадок и недоговоренностей. Вы — хозяин, и я буду защищать вас ценой своей и чужих жизней, вне зависимости от вашего желания...
— Канамэ, ты должна подчиняться мне!
— Почему? Потому что так приказал Князь? Не смеши! Я должна защищать людей, но не подчиняться их приказам. Игры в слугу-господина и великих шпионов закончились, пора уже очнуться...
— Ты должна подчиняться мне!
— Вы можете звенеть сталью в голосе сколько вам будет угодно, — устав вести бессмысленный разговор, я собралась уходить обратно в гильдию. — Ничего не изменилось, рыцарь Тристан, просто помни о сегодняшней ночи. А если хочешь все же что-то изменить, — на прощание обернулась я, — прикажи мне.
* * *
Из депрессии и шокового состояния Тристана вывел только приказ явиться в родной дом. Май вовсю цвел и сиял ярко-золотым солнышком, деревья уже две недели как полностью распустили зеленые листья, а яблоня и черемуха только-только зацвели, превратив столичный парк и некоторые улицы в сливочно-яблоневый пирог восхитительной бело-зеленой расцветки.
На фоне расцветающей природы даже мрачно-готический особняк герцогов дю Лерро повеселел и посветлел, сбросив на время тень уединенной задумчивости. При таких декорациях черным пятном смотрелся мрачный и какой-то потерянный Тристан. Не удивительно, что развеселившиеся слуги быстро присмирели и притихли, и юный герцог в полном молчании отправился в кабинет герцогини Хельги.
С ночного происшествия прошло уже более трех дней, но хозяин так и не пришел в себя полностью. Видимо, я все же переборщила... Хотя, мне нужно было достаточное его потрясение, чтобы вбить в хозяйскую голову мысль о твердости характера, а главное — убеждений. Для него, дворянина до мозга костей, смерть не была потрясением, он и сам не раз обагрял кровью клинок, но... Но это была либо дуэль, то есть честный бой между дворянами, умеющими за себя постоять и осознающими, за что они сражаются, либо же самозащита при нападении, где и разбойники, и грабители знали на что шли. А я же выбила землю из-под ног хозяина, убив беспомощных людей, которые еще даже не напали. Убила по его приказу.
Я была уверена, что рыцарь Тристан справиться с грузом вины и ответственности, но для этого ему нужно, во-первых, время, а во-вторых, дело, способное отвлечь его от самокопания. Теперь он должен понимать, пусть и считая меня бездумным оружием (что совсем недалеко от истины), что выполняя свою задачу — защиту хозяина — я легко могу навредить посторонним. И в отличие от него, мне будет все равно.
И колдунья, неизвестно как всегда бывшая в курсе событий, тоже прекрасно понимала сложившуюся ситуацию, для чего и вызвала племянника. Хороший заговор — чем не способ развеяться?
Тристан не видел меня с той ночи, но это совсем не значило, что я оставила его. Скрыться от хозяйских глаз было хоть и трудно, но вполне возможно, благо за последние месяцы я практически полностью вернулась в норму. Единственным, кто мог меня видеть, был только один человек — колдунья Хельга. М-да, а в жизни тени есть свои плюсы... Хотя следовать за хозяином постоянно по пятам, включая уборную и многочисленные светские рауты очень муторно и хлопотно.
— О, Тристан, наконец-то ты почтил нас своим присутствием! — "не заметив" подчеркнутой мрачности племянника, обрадовалась колдунья. В комнате, необычно светлой и почти радостной, собралось много народу: колдунья, ее любимый молчаливый оборотень, его величество король собственной персоной вместе с доверенным секретарем и молодой человек, подозрительно похожий (и внешне, и по запаху) на Тристана. "Кажется, это его старший брат", — с сомнением прищурилась я.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
