"Днем казак,ночью-волк" Роман.Приключения.

-Но, почему Солоха? Мне она назвалась Горпыной и только при расставании, сказала, что на самом деле ее зовут Солохой. Я даже и значения этому не придал, думал, послышалось, а вот ты опять ее назвал этим именем.

— Тут все довольно просто,— стал объяснять Максим.— Не только мы с тобой побывали у нее в гостях. Говорят, еще первый казацкий атаман Муха учился у Солохи, а было это, чтобы не соврать, полтора столетия назад. После него Евстафий Дашкович, Байда Вишневецкий, Северин Наливайко, Конашевич-Сагайдачный — все они обучались у нее чарам. Так вот, еще во времена Мухи она уже была глубокой старухой. Представляешь, как она сейчас должна выглядеть на самом деле? Вот Солоха, чтобы не пугать людей, которые к ней забредают, и принимает облик молодицы Горпыны.

Потрясенный Серко молчал, переваривая услышанное, а Кривонос, поняв его затаенные мысли, сказал:

-Не жалей, друже, о тех четырех годах, которые ты считаешь потерянными. Зато ты стал характерником, заговоренным. Ни пуля, ни сабля тебя в бою не возьмет, а сам ты на любого можешь морок напустить или заставить врагов горло друг другу перерезать. Впрочем, в своих приобретенных способностях сам разберешься, у каждого они по— разному проявляются.

Давно известно, что хорошая беседа сокращает длинный путь. Серко в силу молодости особо рассказывать было нечего, но зато жизнь Кривоноса оказалась насыщенной множеством ярких событий.

-Ты вот в пятнадцать лет сбежал из дому и с торговым караваном ушел на Дон счастья искать, — говорил он Ивану,— а я в таком же возрасте тоже, пристав к торговому каравану, отправился на Балканы. Дальние страны повидать хотелось, себя показать, ну, как обычно, в таком возрасте бывает. Помню, добрались мы до Адриатики, а там, в Триесте, я с купцами расстался и устроился юнгой на торговый парусник, ходивший под шотландским флагом. Честно говоря, мне крупно повезло, в этот порт корабли заходили не так уж часто. Да и взял меня шкипер к себе только потому, что на них перед этим напали берберийские пираты. Отбиться они отбились, но потеряли половину команды. Короче говоря, взяли меня юнгой, но вкалывал я, как настоящий моряк, хотя и работал только за харчи. Вот так я и оказался в Шотландии.

Кривонос раскурил трубку, бросил косой взгляд на внимательно слушавшего его Ивана, и продолжал:

-Шкипер был доволен мною, предложил оставаться у него на шхуне. Чтобы не было лишних вопросов, он выправил мне документы на некоего Мак Кемпбелла, якобы я к клану Кемпбеллов принадлежу, это у них там в Шотландии, как у нас знатный род у поляков. Но меня унылая жизнь торгового матроса привлекала мало. Хотелось битв, сражений, добычи, славы. Ну, вот как-то, когда мы оказались в Портсмуте я увидел эскадру военных кораблей. Тут и слущок прошел между матросами, что это сэр Уолтер Рейли, известный капер, гроза испанцев, готовит поход к Карибам. В портовой таверне я подпоил двух моряков из эскадры сэра Рейли и они меня провели с собой тайком на корабль. Короче, так я оказался в Карибском море, а затем и в числе буканьеров.

Сообразив, что Ивану не понятно, кто такие буканьеры, он уточнил:

-Это, почитай, те же запорожцы. Живут на островах, заготавливают мясо быков и коров, их там диких бродит десятки тысяч. Но испанцы стали их преследовать. Буканьеры присмотрели очень удобный для обороны, остров, Тортю называется, по— французски, в качестве своего убежища. Ну, и стали в ответ нападать на испанцев, грабить их галеоны с золотом. К тому времени я уже повзрослел, возмужал и никто мне не давал мои неполных семнадцать лет. Все думали, что мне уже около двадцати. Пристав к буканьерам, я начал вместе с ними пиратствовать. Пират— это джентльмен удачи, игрок со смертью, трусов среди нет, хотя народ отпетый, сплошь головорезы. Через год другой заела меня тоска по дому и, воспользовавшись оказией, я добрался в Англию, а оттуда уже рукой было подать и до Речи Посполитой.

Кривонос умолк, вглядываясь в даль, где, как ему показалось, мелькнул одинокий всадник. Серко, с его молодыми и более зоркими глазами понял, что это им перебегает дорогу косуля, изредка встречавшаяся в этих местах.

Воспользовавшись возникшей паузой, он с легкой завистью произнес:

-Какая удивительная судьба выпала тебе, Максим. Столько повидать других краев, пережить такие приключения. Другому бы на десять жизней хватило.

Кривонос хмыкнул:

-Да это еще далеко не все. Вернулся я домой, а было мне тогда лет, почитай, столько, сколько тебе сейчас. Родня обрадовалась. Как водится, тут же мне сосватали дивчину хорошую, мы с ней с самого детства обручены были, сын родился у нас. Но не для меня мирная жизнь хлебороба— гречкосея. Затосковал я по привольной жизни, по удали казацкой, а тут Конашевич войско стал собирать, на Москву идти, ну я и примкнул к запорожцам. Хоть королевичу Владиславу и не удалось достигнуть целей похода, но к казакам он претензий не имел, свою задачу Конашевич выполнил. Вернулся я домой, да и опять на Запорожье попал. А тут Конашевич с Бородавкой кликнули поход под Хотин. Сорок тысяч конных казаков привели они на помощь ляхам, и я там тоже был. Славой себя покрыли в этом сражении запорожцы, да ляхи обманули нас, не заплатили ничего из обещанного жалованья. Вот Марко Жмайло и поднял восстание. Так я и в Куруковской войне поучаствовал. Но в казацкий реестр Дорошенко меня не включил. Что ж было делать, как не возвращаться на Сечь? Но тут узнал я, что началась война Франции, Англии, Голландии против Испании и Австрии. поддерживаемых Речью Посполитой. Французы стали набирать волонтеров, в том числе даже и у нас, правда,тайно. Решил и я тряхнуть стариной, стал наемником и поступил на службу к французскому королю. Но вскоре уже я понял, что войне этой не видно ни конца, ни края, а тут еще и внутри самой Франции смута началась. В войсках дюка Ришелье принимал я участие в осаде и взятии их северного порта Ла-Рошели, а потом мне все это надоело и решил я возвращаться на родину. Вот побывал на Запорожье, а сейчас хочу повидаться с Хмелем. Ходят слухи, что король Владислав собирается выступить на помощь осажденному москалями Смоленску. Реестровиков точно привлекут для участия в этом походе. Может, и я к ним присоединюсь.

-Какой король Владислав?— с недоумением спросил Серко.— А как же его величество, король Жигмонт Третий?

-Преставился еще в прошлом году, — перекрестился Кривонос.— В феврале сейм избрал его сына Владислава королем Речи Посполитой.

— Много же мне еще предстоит узнать, — сокрушенно покачал головой Иван.

-Это точно!— засмеялся Кривонос, хлопнув его широкой ладонью по спине.

Хотя у них было по два сменных коня, казаки особенно не торопились, проходя в день не больше тридцати верст. На привалах Серко не только перенимал у Максима приемы боевого гопака, но и пытался усовершенствовать этот смертельный танец, уменьшая по своему желанию вес тела. Наблюдая, как он порхает с двумя саблями в руках, окружив себя полупрозрачным куполом сверкающего металла, Кривонос только завистливо крякал— сам он способностью уменьшать вес тела не владел.

Но вот, наконец, далеко впереди показалась голубая нить Тясмина.

-У Хмеля тут хутор, верстах в восьми от Чигирина.— сказал Кривонос.— Он рассказывал, что подарил тот хутор его отцу местный староста за какие-то заслуги. Тут мы его и разыщем.

Действительно, Хмельницкий оказался у себя на хуторе, называвшемся Субботово. Гостей принял радушно, Кривоноса крепко обнял и они троекратно расцеловались по православному обычаю, Серко он тоже припомнил, как участника совместного похода в Крым.

За чаркой круто перегнанной оковитой, Богдан подтвердил, что король Владислав 1V действительно готовится к походу на помощь осажденному московскими войсками Смоленску.

-Наш гетман хочет воспользоваться возможностью показать ляхам казацкую силу и добиться больших льгот и привилегий от нового короля. — говорил чигиринский сотник Кривоносу и его молодому товарищу.— Помимо всех реестровых казаков, он призвал присоединиться к походу и Запорожье. Тысяч двадцать нас, наверно, наберется. Ходят слухи, что сам Орендаренко останется тут, а казаков поведет наказной гетман Дорофей Дорошенко, наш чигиринский полковник.

-Дорофей справный казак,— пристукнул кружкой по столу Максим,— помню его по походу на Москву, когда отец его еще генеральным есаулом при Сагайдачном был.

-Да,— согласился Хмельницкий,— лучшей кандидатуры для такого дела и я не вижу.

В это время в горницу вошла ладная статная молодица— Анна, жена Богдана, дочь славного на Сечи казака Семена Сомка. Поприветствовав гостей, она поднесла обоим по чарке венгерского вина. Бросив взгляд в сторону Богдана, Серко заметил с какой любовью и нежностью он смотрит на свою красавицу— жену, на которой женился всего три года назад. Со слов Кривоноса Иван знал, что у них только недавно родился первенец— Тимофей.

После ухода Анны прерванный разговор продолжился.

— Я собственно, затем и приехал к тебе, чтобы принять участие в этом походе под твоим началом, — сказал Кривонос.— Возьмешь в свою сотню?

-А почему нет?— живо отозвался сотник. — Только я тебя могу записать волонтером. Жалованье платить не будут, а на котловое довольствие поставим. Зато у волонтера все трофеи, доставшиеся в бою — его.

-Ну, значит по рукам,— сказал Максим.

Серко, молча слушавший их разговор, неожиданно для самого себя спросил:

-А меня с собой возьмете?

Кривонос с удивлением посмотрел на него:

-Ты же, вроде, домой собирался в Мурафу, родных повидать?

-Ааа, после похода повидаюсь,— махнул рукой Иван.

-Люблю друга,— обрадовался Максим, раскрывая ему объятия,— вот это по— нашему, по— казацки.

Все трое чокнулись и осушили кружки до дна.

Глава пятая. Покровская гора.

Как известно, Смоленск, принадлежавший Московскому княжеству с 1514 года, был захвачен поляками в 1611 году после трехлетней осады и присоединен к Великому княжеству Литовскому. Царское правительство никогда не мирилось с утратой этой важнейшей крепости на польско-литовском направлении, но ни дипломатическим, ни военным путем возврата ее добиться не могло.

В 1632 году умер польский король Сигизмунд III и сейм должен был выбирать его преемника, что у поляков обычно занимало достаточно длительное время. Воспользовавшись бескоролевьем, московский царь Михаил Федорович направил воевод Михаила Борисовича Шеина и Артемия Измайлова для захвата Смоленска, нарушив тем самым Деулинское соглашение, по которому город оставался за Польшей. Но, как говаривал лет за сорок до этого Генрих IV: " Париж стоит мессы" и грех было не воспользоваться подвернувшейся так удачно возможностью отобрать назад у поляков эту важнейшую для государства крепость.

5 декабря 1632 года 24— тысячное русское войско подошло к стенам города и, разгромив 8 -тысячный отряд смоленского воеводы Гонсевского, осадило Смоленск. Хотя польский гарнизон во главе с Соколинским и Воеводским насчитывал не более 3000 человек, зимняя осада города оказалась неудачной.

В мае и июне Шеин несколько предпринимал штурм города, но безрезультатно. К этому времени численность его войск несколько уменьшилась, так как часть служилых людей ушла в южные районы государства для отражения набега крымского хана, а также запорожских казаков в московские пределы. Вместе с дезертирами армия Шеина уменьшилась на 9 тысяч, хотя боевые потери составили всего несколько десятков человек.

Тем не менее, даже и с оставшимися силами Шеин мог бы овладеть городом, но к этому времени польским королем уже был избран старший сын Сигизмунда 111 Владислав IV. В августе 1633 года его армия, насчитывавшая 15 тысяч человек, быстрым маршем подошла к Красному, где соединилась с Гонсевским и Великим князем и гетманом Литовским воеводой Виленским Янушем Радзивиллом. Их объединенные силы достигли 23 тысяч человек. Одновременно с королем наказной гетман реестровиков Дорофей Дорошенко привел к городу 20 тысяч казаков, больше половины из которых составляли запорожцы. Еще раньше, в начале июня, пятитысячный отряд казацкого полковника Якова Острянина вместе с войском Иеремии Вишневецкого стал вести наступательные боевые действия в районе Путивля и Севска, а крымский хан по Изюмскому шляху прорвался к самой Москве.

В описываемое время Смоленск занимал левый, высокий берег Днепра, протекающего здесь с востока на запад, и представлял собой пентаграмму, составленную из крепостных стен. Местность в самой крепости и за ее пределами пересечена несколькими притоками Днепра. Высокие межречные увалы, холмы и мысы образуют так называемы горы ( на самом деле, холмы высотой в сотню метров). Принято считать, что Смоленск стоит на семи холмах, но нынешнее Заднепровье ( северная часть города) в то время заселено не было. Господствующей высотой там была Покровская гора, на которой занял позиции солдатский полк численностью 1300 человек. Для связи с ним через Днепр было построено два моста. Основные же силы воеводы Шеина охватили Смоленск с юго-востока, прикрывая и юго-западное направление со стороны Красного по речке Ясменная, где оборонялся князь Прозоровский. С этого направления Великий гетман Литовский князь Радзивил и воевода Гонсевский до подхода королевских войск безуспешно пытались несколько раз деблокировать город.

В Красное, отстоящее от Смоленска на расстоянии сорока верст, король Владислав подошел 22 августа. Теперь объединенные польско-литовские войска получили возможность приблизиться непосредственно к линии обороны воеводы Шеина по речке Ясменной.

25 августа король в окружении свиты вельмож и казацких старшин проводил рекогносцировку местности. Сам он и Януш Радзивилл наблюдали за позициями Шеина в подзорные трубы, казаки— по своему обычаю из-под ладони.

-Действительно, позиция противника здесь сильная,— вынужден был признать король,— но прорвать их крайне необходимо. Гарнизон крепости держится из последних сил.

-Неделю назад мы уже атаковали с этой стороны,— сказал Радзивилл. опуская подзорную трубу,— пытались выманить москалей в поле, где могла бы развернуться панцирная кавалерия, но у них тут сильная артиллерия, правда, их рейтар нам удалось немного потрепать, да что толку... ( в этом бою погиб ротмистр рейтар Джордж Лермонт— прапрадед М.Ю. Лермонтова— прим.мое)

-Да, но сейчас у нас достаточно пехоты,— заметил Владислав,— мы можем начать штурм снова и добиться успеха.

Литовский гетман покачал головой:

-Если мы их не выманим в поле, то штурм обречен на провал, только людей зря положим.

-Хорошо,— ледяным тоном, поджав тонкие губы, произнес король,— в таком случае, панове, какие будут предложения? Он окинул свою свиту надменным взглядом.

Гонсевский промолчал, так как был согласен с Радзивиллом. Польские военачальники не хотели спорить с королем.

Не дождавшись ответа, Владислав окинул взглядом группу казаков, стоявших несколько в стороне.

-А что думают, панове казаки, откуда начинать штурм?— внезапно задал он вопрос Дорошенко. Тот, видимо, не ожидал, что король снизойдет к его мнению, поэтому в первую секунду смешался. Стоявший рядом вместе с Зацвилиховским, Караимовичем, Барабашем, Филоненко и другими старшинами, Хмельницкий, бросив вопросительный взгляд на Дорошенко и, получив молчаливое разрешение говорить, смело шагнул вперед.