— Негритянские солдаты — герои, а не преступники. Все, что рассказывают про них — бред, такого не может быть. Они не могли напасть на жителей Маунд Сити. У меня там живут родители, и от них я не получал никаких вестей о погромах, учиненных этими нашими замечательными воинами. Свободу героям!

Некоторые проходили мимо, косясь неодобрительно на молодого человека. Но другие слушали его, затаив дыхание. И когда он закричал, "Свободу героям", несколько десятков человек подхватили его клич. Скоро к ним присоединились еще люди. И наконец, когда толпа превысила двести человек, Эйбрахам Линкольн (а это был он) закричал:

— Вперед, освободим героев!

Перед судом стояло два взвода солдат в синих мундирах. Они опустили ружья и наставили их на толпу.

Эйбрахам вышел из толпы, величественно подошел к лейтенанту, стоявшему в центре, и сказал:

— Мы требуем правосудия!

— Здесь сейчас проходит заседание трибунала. Это и есть правосудие, мистер.

— Что нашим черным согражданам вменяется в вину?

— По теперешнему закону, согражданами они не являются. А вменяется в вину им мятеж, убийства, изнасилования, поджог.

— Не верю. Покажите мне список тех, кого якобы является жертвой.

— Вывешен на здании суда, вон там. Только проходите по одному.

Молодой человек подошел к суду и посмотрел на список. Первыми в нем значились Томас и Сара Линкольн, Элизабет и Матильда Джонстон. Он опустил голову и пошел прочь от здания суда.

— Эй, Эйбрахам, а как же освобождение героев? — крикнул кто-то из толпы.

Тот не сказал ни слова и пошел к дому, которую он снимал вместе с Аристархом Подвальным.

— Милый, а что случилось?

— Из-за твоих долбанных негров погибли отец, мачеха, и две сводные сестры. А всё ты виноват.

И Эйбрахам схватил тщедушного Подвального за грудки и притянул к себе.

— Убью суку!!

Подвальный вырвался и побежал на кухню. За ним следом мчался Линкольн.

Подвальный схватил лежавший там нож — хороший, острый, привезённый ещё из Русской Америки — и повернулся к Эйбрахаму. Тот налетел на него, упал и засучил ногами. Аристарх выскочил из комнаты и из дома. Посмотрев на себя, он увидел, что его сильно забрызгало кровью, и нашёл в себе силу вернуться в дом. В его планах было схватить какую-нибудь куртку, чтобы никто не видел его окровавленной рубахи. Но тут он увидел, что Линкольн уже не двигался. Подвальный вдруг подумал, что теперь нужно спокойно обдумать ситуацию.

Если его поймают, то кто ему поверит, что смерть Линкольна — не более, чем самооборона. Значит, нужно срочно делать ноги. Пара дней у него в запасе есть, вряд ли кто-нибудь зайдёт — за дом заплачено до конца сентября, разве что зайдут дураки-аболиционисты, обеспокоенные отсутствием их лидера; но если двери будут заперты, то не будут же они ломать двери или бить окна?

Конечно, будет плохо, если один из них — или кто-нибудь другой — почует запах разлагающегося трупа.

Тут его глаза упали на люк, ведущий в подвал, в котором хранились скоропортящиеся продукты. Так-так...

Аристарх обыскал карманы Линкольна. Деньги, которых оказалось не так уж и мало, он оставил себе, а труп, вместе с оставшимися бумагами, ключами и прочей ерундой, сбросил в подвал. Потом взял лежащий на тумбочке кошелёк Эйбрахама, опустошил его и запустил его вслед за телом его хозяина.

Он посмотрел на часы — предмет зависти Линкольна и всех остальных, ведь наручных часов ни у кого не было. Так-так, девять пятнадцать. Пароход на Цинциннати уходил в двенадцать двадцать. Так что оставалось ещё три часа.

Он старательно подтёр кровь, оставшуюся на досках пола. Бурые пятна, конечно, остались, но они уже не были похожи на кровь, тем более, что на досках было столько пятен, что эти уже не выделялись. Русских следователей это не остановило бы ни на минуту, но здесь, как ни крути, технологически примитивная страна.

После этого, Аристарх написал записку о том, что они с Линкольном срочно отбывают в Маунд Сити. После чего он не спеша собрал вещи и ушёл на пристань. Денег было столько, что он даже заказал себе каюту первого класса.

Он это сделал без всяких задних мыслей, хотел просто отдохнуть вдали от плебса. Но за обедом он познакомился с бывшим английским консулом в Эвансвилле и его чопорной, тощей, как селёдка, и примерно столь же привлекательной женой. Консула отзывали обратно в форт Йорк, и Аристарх решил поближе с ним познакомиться, чтобы было проще добраться до английских владений.

И ту ночь он провёл не в своей каюте, а со своими новыми друзьями. Оказалось, что в английских элитных школах вовсю развиты отношения такого рода, какие у самого Аристарха были с покойным Эйбрахамом, и жена консула отнюдь не противилась таким отношениям, если в них была уготовлена роль и для неё. Более того, с утра супруги дали ему понять, что они не против и дальнейшего продолжения таких отношений. Так что, с точки зрения Подвального, всё произошло на редкость удачно.

Глава 29. Зачем нам, дружище, чужая земля?

Ещё вчера, сразу после оглашения приговора, закипела работа рядом со зданием Эвансвилльской тюрьмы. Были поставлены четыре помоста, на каждом из которых перевёрнутой буквой L (ну нет в латинском алфавите буквы Г) чернела виселица. Тем временем, негры — судя по всему, те самые осуждённые — копали длинную яму рядом с тюремным кладбищем.

А сегодня утром площадь заполнилась народом. Только пространство между самой тюрьмой и виселицами было оцеплено солдатами Третьего Индианского полка, от которого, впрочем, осталось не более полутора рот.

И вот наконец вывели первую партию заключенных негров — двенадцать человек. Они брели в оборванной одежде, руки и ноги у них были скованы кандалами, и все они были прикованы к одной длинной цепи, концы которой держали конвоиры. Джек Грейди подумал, что больше всего эта картинка была похожа на то, что аболиционисты рассказывали о рабстве.

Рядом с Джеком стояла его жена Офелия. Дочь Ариту они оставили дома; он попытался было уговорить жену не ходить на казнь, но она настояла на своём — а вдруг она увидит своего ненаглядного Карла? Джек подумал было, что именно она виновата в том, что Карл превратился в монстра, но благоразумно вслух ничего не сказал.

Ранее у него были неплохие отношения с белыми соседями, но с момента поражения в войне с Конфедерации его невзлюбили, а после бойни в Маунд Сити и просто возненавидели. За последнюю неделю он не получил ни единого заказа, хотя раньше он жил совсем неплохо — он был известен достаточно низкими ценами и качеством работы, да и привыкли к нему, он, хоть и был негром, считался своим.

Два месяца назад, ещё во время войны, к нему пришёл человек — белый — и принёс ему пакет. В нём было письмо с описанием подвига его сына Винсента, серебряный Южный Крест, и целых сто долларов — хоть и южных, но полновесными золотыми долларовыми монетами. У Джека в душе теплилась надежда, что Винсент жив, но узнав, что он погиб, и что руку к его злоключениям приложил младший, Карл, он впал в депрессию и даже попытался выбросить деньги. Так получилось, что он попался при этом на глаза Офелии, которая не просто забрала деньги себе, но и устроила ему форменный допрос. А она умела выбить из мужа любую информацию.

Она, конечно, отказалась верить в вину своего любимчика Карла и закричала, что Винсент во всём виноват. А вот Арита с тех пор плакала не переставая — Винсент был её любимым братом, а вот Карла она и ранее недолюбливала, а теперь и вовсе возненавидела. И Джеку с Офелией стоило огромного труда заставить её остаться дома — а когда не помогли слова, он по приказу Офелии запер дом снаружи огромным замком..

В первой партии Карла не было. Судебный пристав зачитал приговор, и всех двенадцать повесили одного за другим. Трупы расковывали и скидывали в ту самую яму рядом с тюремным кладбищем.

Карл оказался во второй партии. И вот он на эшафоте. Тут он вдруг начал молить о пощаде, бухнулся на колени, но его подняли, поставили на ящик, надели на голову петлю и выбили ящик из-под ног. Офелия вскричала и лишилась чувств, и тут Джек услышал девичий голос:

— Туда тебе и дорога, сволочь! Помни Винсента!

И Джек увидел Ариту, которая всё-таки сумела вырваться из запертого дома. Он подхватил Офелию и пошёл к Арите. Та безропотно согласилась вернуться домой, только на заплаканном её лице впервые за долгое вермя играла улыбка, очень уже похожая на улыбку триумфатора. Они ушли, так и не увидев, как труп его Карла бросили в ту же общую могилу.

На следующее утро, в дверь постучали. На пороге стояли несколько его белых соседей.

— Джек, после того, что сотворил твой Карл, тебе больше не место в этом городе. Уходи и больше не возвращайся. Кузницу мы твою выкупим.

Джек посмотрел на них и понял, что действительно пора уходить. Но куда? В Цинциннати и в другие северные города он не хотел — вряд ли в там будет лучше, особенно если узнают про Карла. На Юг, понятно, было нельзя, ведь рассказывали про то, как свободных негров вмиг обращали в рабство.

Оставался Кейро и созданный там русскими Центр репатриации, про который ему недавно дали объявление. Там было указано, что каждая семья получала земельный надел в Африке, а ремесленники могли получить льготный заём на постройку здания мастерской и необходимое оборудование. И что там были школы для детей и даже высшие курсы для одарённых подростков.

Соседи не соврали — денег за кузницу отвалили не так уж и мало. Джек решил не тянуть с отъездом и приобрёл билеты на пароход в Кейро, отходивший на следующий день. Но было весьма и весьма обидно — всё-таки этот город стал ему родным, здесь родилась Арита, здесь у него — ранее — были друзья. А теперь только один человек пришёл к нему попрощаться и пожелать счастливого пути. Для остальных он стал парией. Да, всю жизнь он вёл христианскую жизнь, обид никому не наносил, помогал всем, чем мог, и теперь из-за мразей-аболиционистов оба его сына были мертвы, а его Родина превратилась в одночасье в злую мачеху. И пришлось ему уезжать на тот континент, с которого когда-то привезли его предков, закованных в такие же кандалы, как те, в которых вчера вели Карла.

Глава 30. Не всё так однозначно.

— Программа "Наш мир", с вами ведущий Никита Андреев. Война между Севером и Югом закончилась, ныне у нас два соседа на востоке — Североамериканские Соединенные Штаты и Конфедеративные Штаты Америки.

Сегодня у меня в гостях профессор Нижне-Калифорнийского Университета Иван Мышкин, а также один из тех, кто в качестве наблюдателя присутствовал при Битве за Балтимор и Битве за Вашингтон. Наш второй гость придет чуть попозже, а пока начнем с профессора Мышкина.

Профессор, что вы скажете про новый мир?

— Никита, наши вояки растоптали нежный цветок демократии своими грязными сапогами. Теперь у нас государство-марионетка, незаконно созданная так называемая Конфедерация, отторгнувшая у САСШ почти половину земель. На Юге, население стонет от диктатуры наших ставленников. На Севере, наши провокаторы, переодетые в форму Севера, привели к недавней массовой казни честных черных солдат в Эванстоне.

— А каким образом?

— Они спровоцировали бедных черных солдат на выступление за свои права, потом расстреляли часть из них. После чего переоделись в синие мундиры и разгромили Маунд Сити, чтобы потом спихнуть все на негров.

— Но выжившие в Маунд Сити отчетливо помнят, что убивали и грабили их негры.

— Видите ли, они в первую очередь видели синие мундиры. А лица можно и сажей замазать.

— То есть вы утверждаете, что житель САСШ не отличит негра от белого, с лицом, замазанным сажей?

— Они же северяне в Маунд Сити. Конечно, нет.

— Только вот многие из них прибыли с Юга.

— Моя информация из заслуживающих доверия источников. А ещё в Эвансвилле агенты южан, а, может, и наши, убили видного аболициониста Эйбрахама Линкольна, после того, как они же, в Маунд Сити, лишили жизни его отца, бывшего вице-президента Томаса Стивенсона, со всей семьёй, а также пламенную аболиционистку Марию Стивенсон.

— А газеты пишут, что это сделали негры.

— Да что вы говорите? Зачем неграм убивать тех, кто боролся за их права? Элементарная логика, молодой человек. Как я всегда говорю моим студентам, когда они несут чушь, примерно так же, как вы сейчас, подумайте сами.

— А что, если они всё равно с вами не соглашаются?

— Тогда я им говорю, пусть подумают ещё раз. А если и тогда всё ещё останутся при неправильном мнении, то, конечно, приходится им ставить "неудовлетворительно". Что ж поделаешь, если у некоторых студентов нет мозгов? Ну ладно, давайте лучше вернёмся к нашей теме. Что вы скажете про Балтиморскую Бастилию? Она сейчас концлагерь для северян. Майора Линденберга и его солдат оттуда не выпускают, тогда как они всего лишь честно исполняли свой долг.

— А вот про это нам расскажет наш второй участник.

— Очередной рупор форт-россовской пропаганды? Вряд ли такой человек заслуживает уважения. Они все там жулики и воры.

— Ну что ж, посмотрим. Итак, у нас в студии...

Открылась дверь, и вошел человек в военной форме.

— ... лейтенант морской пехоты Андрей Иванович Мышкин.

— Здравствуй, папа. Здравствуйте, Никита.

— Расскажите нам про Балтимор.

— Наша наблюдательная миссия позволила мне попасть в Форт МакГенри совместно с десантной группой южан. В корпусах и стенах форта мы обнаружили девяносто трех узников, в большинстве своем гражданских лиц, которым не было предъявлено никакого обвинения. Еще одного узника нашли в карцере, его шея была в ошейнике, и он был прикован короткой цепью к стене. Он не мог ни сесть, ни лечь, и ему не давали ни есть, ни пить уже два дня.

— Андрей, но это, наверное, был какой-нибудь крупный преступник.

— Это был редактор одной из балтиморских газет. Его схватили и доставили в форт после того, как его газета напечатала статью о недопустимости отмены гражданских свобод, прописанных в Конституции. Кстати, та же их Конституция запрещает жестокое или необычное наказание. А как иначе назвать то, чему этот человек подвергался?

Кстати, его наши медики еле-еле сумели спасти. А свежих могил у стен форта было сорок семь.

И население в Балтиморе ликовало, когда его освободили.

— Андрей, не освободили, а противозаконно захватили.

— Я не разбираюсь в семантических тонкостях, но даже если так, то они были весьма рады, что их противозаконно захватили.

— А сейчас там, по моим сведениям, разгул террора.

— Папа, я только вчера оттуда вернулся, и никакого террора там я не видел. Вот на севере да, ты слышал, что произошло в Маунд Сити? Или в Нью-Йорке, где избили и изгнали всех живших там негров? Человек только что вернулся оттуда, попал в плен, решил остаться на Юге, только вот съездил домой за невестой. Он и рассказал.

— Ну ладно, может, в Балтиморе еще не проявился звериный оскал милитаризма. А вот в Джорджии ты побывал?

— Нет, папа, не довелось.