Иная Кровь. Часть 1. Пещеры горных людей

— Так куда идти? — нетерпеливо повторил Валентин.

— Калюста знает, — пожал плечами гном. — Я у Скороча ни разу не был. Он тоже уголь копает, и Тиль с ним не очень-то дружит. Одно могу сказать точно. Скорочи выше нас сидят яруса на три. Не пойму, как так вышло? Мы вроде бы внизу были, а тут, раз, и наверху. Эх, пойдем по тяге, что ли. Чувствуете, дует? По дороге и определимся. И по сторонам поглядывайте, место нехорошее.

Кай тяги не чувствовал, но Тупэ доверял. Все-таки гном прожил в шахтах всю жизнь, а не три месяца.

— Это правильно, — кивнул незнакомец. — За мной охотятся солдаты Корпуса, а имея с ними дело, лучше отрастить на затылке пару глаз.

— Дети Неба здесь? — от изумления Тупэ открыл рот, да так и застыл. Если гномы кого-то и боялись больше гомозуля, самодела и гнева Святой Варвары, так это людей из Корпуса. Горнорудного оборудования, которым были напичканы шахты Асырка, с избытком хватило бы на то, чтобы всех горцев пожизненно отправили в тюрьмы Псиланты за контрабанду. Покинув рудник и нарушив семейную клятву, Тупэ мог уже не волноваться о проблемах клана, но страх перед Корпусом был у него в крови. Гном облизнул губы, беспокойно оглянулся и заметно ускорил шаг.

— Храм Калюсты не воюет с Корпусом, а находится в крепких торговых отношениях, — пояснил Валентин, уверенно двигаясь вперед, однако не спеша обгонять Кая. — Но в Корпусе давно беспорядки с дисциплиной — дезертирство, восстания, мародерства. Так получилось, что один взбунтовавшийся отряд захотел легких денег и решил похитить высокопоставленное лицо из Церкви, чтобы потребовать выкуп. Я находился в поездке по дальним фермерствам, а солдаты знали мой маршрут. Мои люди были хорошими воинами, но кто может противостоять оружию Корпуса? И вот я здесь, в этих пещерах.

— Вы грандир? — Тупэ замедлил шаг и посмотрел на Валентина так, словно с ним шагал сам Калюста.

— Я пятый грандир Вселюбящего Бога, — скромно ответил человек, но в его взгляде не было ни капли смирения. — За помощь можете рассчитывать на любое вознаграждение.

— Никогда не слышал про грандиров, — вмешался Кай, которому не понравилось, что о нем забыли.

— А что ты вообще слышал? — неожиданно разозлился Тупэ. — Грандиры — это же...

— Нас двенадцать, — перебил Валентин, который, видимо, тоже любил внимание. — Двенадцать грандиров, которые помогают Патронагу служить Калюсте во благо человечества. Нам подчиняются экзархи, миссионеры и наставники, дальше идут послушники. В храме много братьев и сестер — больше двух тысяч человек. Все мы подчиняемся Патронагу, который стоит между Богом и людьми. Если бы вы захотели присоединиться к братству Калюсты, то сначала стали бы послушниками, а со временем смогли бы подняться до моего сана.

— О Великий Бог, не зря я нырнул в то дерьмо, — пробормотал Тупэ и добавил уже громе. — Меня зовут Тупэрон, и я покинул горную семью, чтобы служить Калюсте. Для меня честь быть знакомым с пятым грандиром!

Кай не помнил, чтобы Тупэ когда-либо назывался Тупэроном, и чтобы он говорил так вежливо, но вмешиваться не стал, пытаясь справиться с плохим настроением. Мысль о том, что между ним и Калюстой может стоять кто-то еще, ему не понравилась. Кай уже понял, что странный голос, который слышал в голове, принадлежал самодельскому богу, однако с тех пор как он нашел Валентина, Калюста молчал. Радовало, что сквозняк, который первым ощутил Тупэ, стал сильнее и теперь иногда ворошил волосы беглецов. Вряд ли поверхность была близко, но, по крайней мере, она уже не казалась мифической.

— Мне тоже приятно познакомиться с тобой, Тупэрон, — важно заявил Валентин. — А что насчет твоего спутника? Не похоже, что он из горцев.

Кай вспыхнул и поспешил вставить раньше, чем Тупэ откроет рот.

— Ты говорил, что нам не обязательно представляться, — мрачно буркнул он. — У каждого своя дорога.

Если Тупэ перешел к незнакомцу на "вы" только потому, что тот назвался каким-то там высоким титулом, то он свое обращение менять не собирался. Однако гном испортил все быстрее, чем Кай успел сообразить.

— Это гомункул Кай, — брякнул Тупэ. — Бежит от колдуна Соломона, который его сделал. Я бы на его месте тоже бежал. Кому охота, чтобы его на органы пустили или в вечное рабство упекли? Парень недавно уверовал, говорил, что тоже будет служить Калюсте. Вы не смотрите, что он такой колючий, господин грандир, это у него от малого опыта. Что за три месяца узнать можно? Тело большое, а мозг маленький, неразвитый. Молодой, одним словом, я его наставляю, как могу, о Калюсте рассказываю, жизни учу.

"Тебе, Тупэ, надо было не пятки прижигать, а язык", — подумал Кай, мрачно разглядывая мокрые сталактиты, которые выхватывал из темноты фонарик Валентина. Укрепленный тоннель незаметно кончился, уступив место известняковым стенам и невысокому, но просторному ходу.

— А, тогда понятно, — протянул Валентин, окидывая Кая странным взглядом. — Калюста рад всем своим детям. Путь к Богу труден и тяжел, но придет тот, кто терпелив. Молитесь, друзья мои, и Бог выведет нас к солнцу. Он посылает нам испытания, но не оставляет без своей силы и благодати Господней.

— Так то была молитва? — небрежно спросил Кай. — Там, в пещере, откуда я тебя вытащил? Ты там молился Калюсте? Кстати, Тупэ, я ведь не рассказал, как нашел господина грандира. Представляешь, он стоял у озера, до краев заполненного грибком Хищидой, извлекал из нее голубые капли и пускал по воздуху. Может, он и не грандир вовсе, а колдун какой? Не думаю, что служители Калюсты посмели бы так обращаться с плотью бога.

— Не богохульствуй, мальчик, — серьезно сказал Валентин. — Вера в то, что грибок Хищида является Калюстой — это ересь, за которую в древние времена сурово наказывали. Это во-первых. Во-вторых, хорошо ли ты себя чувствуешь? Может, ты попал под выхлоп вредоносного газа? Такое здесь может быть, Тупэ? В пещере, где меня держали солдаты Корпуса, действительно, было озеро, но оно было кислотное, а не из опасной Хищиды. Что до моей должности, то при мне нет бумаг, но есть жетон грандира. Я вас не обманываю.

Валентин достал из карманов грязного плаща блестящий диск на тонкой цепочке и посветил на него фонариком. Украшение вспыхнуло так ярко, словно было сделано из ракушечника. Сверкающие линии по всему кругу складывались в силуэт пирамиды, которая, очевидно, изображала храм. Над зданием в лучах солнца было выбито лицо человека, показавшееся Каю знакомым. Он наклонился, чтобы разглядеть лучше, но Валентин тут же спрятал медальон в карман.

— Его нельзя показывать, — извиняющим тоном объяснил их новый знакомый. — Я сделал исключение, чтобы вы мне поверили, но такие медальоны обнажаются только перед лицом Господа во время молитвы.

— Он из плацедонита? — с благоговением спросил Тупэ, который все же оставался слишком гномом, чтобы не заметить редкого минерала. — Никогда еще не видел плацедонита! Ведь его только в Тедуа Траде добывают.

Валентин смиренно склонил голову, а потом поднял руку и начертил пальцем горизонтальную линию у лба Тупэ.

— Да благословит тебя Калюста, брат мой, — сказал он. — В тебе есть большая святость и благоговение, и я вижу, что ты станешь преданным служителем Господа. Но поторопимся же, идем.

— Никуда мы не идем, — заявил Кай, который решил, что с него достаточно благости и святости обоих его спутников. — Все, привал. Возможно, ты и провел последние часы в молитвах, любуясь самоделом, но мы с Тупэ ползали по дерьму и чертовски устали.

— Спасибо, что объяснил причину вони, а то я устал гадать, почему от тебя так смердит, — небрежно заметил Валентин. — Нам нельзя останавливаться, привал будет позже.

— Ты можешь идти, куда захочешь, но мы с Тупэ отдыхаем, — заявил Кай и хитро добавил, обращаясь к гному. — Ты когда сидел в последний раз? Смотри, как бы стуканцы подошвы не оторвали.

Хитрый ход сработал, так как Кай знал, что все гномы суеверно верили, будто злые духи пещер, стуканцы, отрывали подошвы и портили обувь тем, кто постоянно ходил, редко останавливаясь на отдых. Несомненно, это был больше не страх, а оправдание гномьей лени, но сейчас он был ему на руку.

— Да-да! — спохватился Тупэ, охотно присаживаясь на глыбу. — Надо передохнуть. К тому же мы уже прошли владения Скорочей. Здесь разве что гомозуль нападет, но эта тварь везде повстречаться может. Эх, пить-то как охота. И жрать... Придется до Синего Озера терпеть, оно где-то на этом уровне лежит. Там и водички попьем, и плесенью закусим. А от озера уже и солнце недалеко — над ним колодец вертикальный висит, глубокий, что твоя бездна. В солнечные дни вся пещера так и горит синим пламенем. Красотища! Я один раз видел, а на всю жизнь запомнил. Ну а дальше сквозные карстовые ходы пойдут, не заблудимся. Как увидите красный известняк, считайте, что выбрались.

Кай торжествующе улыбнулся и сел рядом с гномом, сложив руки на груди. Он не знал почему, но одолеть грандира Валентина даже в такой мелочи, как время привала, оказалось приятно. А вот мысль о еде огорчала, напоминая о том, как поспешно он поступил, решившись на необдуманный побег. На кухне у гномов было сколько угодно засушенного хлеба, который брали с собой шахтеры на смену. А еще там были зерновые лепешки с сыром и сахар. Кай облизнулся и устало откинулся на сырой камень. Пить хотелось ужасно, но Тупэ к воде, стекающей по стене, не притрагивался, а Кай чутью гнома доверял. В пещерах было полно непригодных для питья источников, а так как он все-таки хотел увидеть солнце в своей жизни, то решил дождаться озера.

Кай вытянул уставшие ноги и уставился на Валентина, который сидел напротив в такой же позе. Встретившись взглядами, они оба подобрались, притворившись, что разглядывают темноту. Как же все неловко получается с этим грандиром, подумал Кай. С каких пор он стал испытывать к нему неприязнь? И почему? От того ли, что тот казался таким непохожим на горцев или по другой причине? Ему не нравилась его заносчивость, но, в целом, он был таким же беглецом, как и они с Тупэ. А может, дело в Калюсте? Кай еще не разобрался в своих отношениях с богом, но понял, что помощник в этом деле ему не нужен.

— Пойду отолью, — сказал Тупэ и без лишних объяснений скрылся в темноте.

Кай проводил его встревоженным взглядом. Раньше гном не отличался стеснительностью. Когда они работали в одной смене, Тупэ мочился там, где стоял. Впрочем, может, ему понадобилось уединиться по другой причине? Захотел побыть в одиночестве? Довольно странное желание, учитывая то, где они находились. Кай не верил, что гомозули обитали в открытых тоннелях, пусть и заброшенных, но всегда оставлял место случайности. Он стянул сапог и положил под струйку воды, бегущую по стене, один из своих носков. Их все равно давно пора было стирать. Он подождет, пока носок не намочится, а потом отправится за Тупэ.

Когда Кай снял и второй сапог, Валентин ослабил шарф, все еще пахнущий цветочной поляной, и натянул его на нос. Кай жест проигнорировал и с наслаждением пошевелил пальцами ног. Чувствовать воздух и легкое дуновение сквозняка на потной и грязной коже было невыразимо приятно. Настроение улучшалось.

— Ну, раз мы одни, давай, выкладывай, чем ты там занимался на самом деле, — сказал он, пытаясь звучать как можно миролюбивее.

— Не понял, — Валентин отозвался не сразу, притворившись, что дремал, а вовсе не разглядывал его из-под полуопущенных век. Он потушил фонарь, и плесень, все еще намотанная на запястье Кая, снова начала розоветь приглушенным светом.

— Да все ты понял, — Кай не собирался играть в словесные игры и, встав, навис над человеком, уперев руки в бока. Тот даже не пошевельнулся.

— Я видел то, что видел. Можешь рассказывать свои сказки Тупэ, но тогда ты стоял у озера с самоделом, и солдаты хотели, чтобы ты добыл им больше голубых шаров. Тебя ведь неслучайно похитили. И деньги Корпус тоже не интересуют. Что это за голубые сферы, которые ты извлекал из Калюсты? Солдаты еще их ликвором называли.

— Глупый, но смелый, — задумчиво протянул Валентин. — Для гомункула ты задаешь слишком много вопросов. А если я скажу, что это не твое дело?

— Тогда будешь искать выход из пещер сам. Уж я найду способ убедить Тупэ, что ты опасный лгун, и нам лучше идти порознь. Я, между прочим, тебя спас, а ты даже спасибо не сказал.

— У тебя какие-то проблемы с самомнением, гомункул Кай, — произнес грандир. — И, похоже, со слухом тоже. Я не говорю "спасибо" дважды. Ну и чего ты хочешь? Денег? Когда мы выберемся, можешь прийти в храм и попросить награду за мое спасение. Тебе заплатят.

— Не хвались тем, чего у тебя пока нет, — фыркнул Кай. — Твои власть и богатство остались там, на земле, а здесь, под землей, мы на равных. Я не привык доверять людям. Никто не знает, что ты сделаешь, когда окажешься на поверхности, а сказки рассказывать всякий может.

— Тебе следовало быть поласковее, гомункул, — хмуро ответил Валентин. — И осторожнее. Я знаю Соломона. Он опасный человек, и если ты бежишь от него, то Храм Калюсты может оказаться единственным местом, где ты сумеешь укрыться. Церковь Единого — это, прежде всего, Патронаг, и мы, его грандиры. Туда не берут первых встречных. Я могу отблагодарить тебя за спасение и, например, спрятать в храме, однако хочу предупредить. Мое чувство благодарности велико, но не безгранично. Впредь веди себя вежливее. Если не из уважения ко мне, как к человеку, то хотя бы из уважения к моему духовному сану. Я все-таки грандир, а не какой-то там экзарх или наставник.

— Во-первых, я и мои проблемы с Соломоном тебя не касаются, — сказал Кай, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. — Во-вторых, я не собираюсь всю жизнь скрываться и прятаться за стенами храма. И, в-третьих, мы в пещерах, а здесь, поверь мне, другая иерархия. Кто больше знает, тот и выше стоит. Тупэ знает, как выбраться наверх, какую воду можно пить, и по каким тоннелям идти. Поэтому сейчас он главный. Если мы с ним разминемся, то я тоже не пропаду. Возможно, мне понадобится больше времени, но как-нибудь из-под земли да выползу. А вот ты, судя по твоим навыкам, а вернее, их отсутствию, скорее на гомозуля наткнешься или на Корпус твой. Поэтому, если говорить о вежливости и ласковом обращении, то это тебе следует пересмотреть свое поведение. Перестань командовать Тупэ и морочить ему голову.

— Не люблю повторять, но все же ты больше глупый, чем смелый, — кивнул сам себе Валентин и поглубже зарылся лицом в шарф, показывая, что разговор закончен.

— Ну, знаешь! — Кай с трудом удержался, чтобы не схватить человека за отвороты плаща. Он вряд ли осмелился бы это сделать, потому что ткань все еще оставалась удивительно белой, а у него были такие черные пальцы. Чувства владельца его не волновали, но вот белая ткань в пещерах, как и любая другая чистая одежда, была такой редкостью, что у него не поднялась бы рука ее запачкать.

— Пещеры — это не прогулка по садовым дорожкам, — прошипел он. Картинка гуляющего между розовых кустов Валентина, нюхающего цветы, представилась так отчетливо, что Кай потряс головой. Дорожденные сны еще долго будут терзать его своими иллюзорными образами. Ему нужны были собственные воспоминания — ему нужно было на поверхность.