— Ну...
— Что ты подумал? Когда зашел сюда?
— Я подумал, что это классно. Не могу объяснить словами, но они красивые. Они как будто из другого мира, и когда я на них смотрю, у меня в груди начинается что-то...
Я изо всех сил пытался подобрать слова, но объяснение получилось каким-то неуклюжим. Мей ничего не ответила и молча подошла к одной из ниш в стене:
— Мне вот эти нравятся больше всех, — сказала она, заглянув в нишу. Там были красивые сиамские близнецы, которых я уже видел. — У них такие мирные лица. Они могут быть так спокойны, хоть и связаны между собой. Это странно.
— Может, они спокойны именно потому, что связаны.
— Вряд ли, — пробормотала Мей, потом продолжила нормальным голосом. — Если бы они были спокойны, потому что не связаны друг с другом, я бы поняла.
— Хммм.
Разве обычно не наоборот? Так я подумал, но произносить ничего не стал, а просто смотрел на нее. Мей шевельнулась, и я решил, что она собирается снова повернуться ко мне, но она вместо этого вдруг спросила:
— Ты хотел узнать, почему у меня повязка на левом глазу, да?
— Нет, я -
— Хочешь, покажу?
— Э?..
— Хочешь, покажу, что у меня под этой повязкой?
Мей прикоснулась кончиками пальцев левой руки к белой повязке. Правая рука взялась за шнурок, обхватывающий ухо.
В полном шоке и недоумении, я не мог отвести взгляда от движений ее рук. Фоновая струнная музыка в какой-то момент прекратилась. В этой чуднОй подвальной комнате, наполненной молчанием и безголосыми куклами, меня охватило ощущение, будто Мей делает что-то непристойное; я попытался скинуть это ощущение.
Теперь уже в любой момент...
Повязка Мей спАла. Увидев ее левый глаз, я ахнул.
— Э-это...
Пустой синий глаз.
— Это... искусственный глаз?
Совсем как у куклы в гробу.
Он не имел ничего общего с черным правым глазом, устремленным на меня. Этот синий глаз был в точности как те, в глазницах куклы; он блестел так же безжизненно...
— Слева у меня — "глаз куклы", — шепотом произнесла Мей. — Он видит то, что лучше бы не видеть, поэтому обычно я его закрываю.
...Это не очень-то многое объяснило.
Я не понимал ни что она имела в виду, ни почему она все это делала.
У меня опять начала кружиться голова. Дыхание стало хриплым, сердце, казалось, колотилось прямо в ушах. И все тело охватил холод еще сильнее, чем прежде.
— Ты себя нормально чувствуешь?
В ответ я вяло качнул головой. Глаз Мей, который не был "глазом куклы", сощурился.
— Возможно, здесь все-таки не самое лучшее место, если ты не привык.
— В смысле?
— Куклы... — начала было Мей, потом замолчала. Вернула повязку на место и продолжила: — Куклы пустые.
Пустые, в сумраке Ёми...
— Куклы — это пустота. Их тела и сердца — полная пустота... вакуум. Эта пустота похожа на смерть.
Мей продолжала говорить, будто открывая мне тайны мира смертных.
— Пустые вещи хотят заполнить себя чем-то. Когда их помещают в такое замкнутое пространство с таким равновесием... становится плохо. Поэтому. Ты не чувствуешь, что из тебя высасывают? Высасывают все, что внутри?
— Ага...
— Ты перестанешь обращать внимание, когда привыкнешь. Идем, — Мей беззвучно прошла мимо меня и направилась к лестнице. — Наверху получше.
5
Старухи за столом у входа уже не было. Интересно, куда она делась. Отошла в туалет? Струнной музыки по-прежнему не было слышно, и в унылом магазине-выставке царила гробовая тишина. Как будто "смерть" действительно была где-то рядом...
Мей без колебаний села на диванчик, где я оставил сумку. Она молчала, и я тоже молча сел, повернувшись к ней вполоборота.
— Ты сюда часто ходишь? — осторожно начал я расспрашивать.
— Думаю, да, — сухо пробормотала Мей.
— Ты живешь где-то рядом?
— Ага.
— Тут... на вывеске снаружи написано: "Пустые глаза..." Так называется этот магазин — ну, выставка?
Мей молча кивнула, и я продолжил:
— А что такое "Студия М"? Такая табличка под вывеской.
— На втором этаже кукольная мастерская.
— Там делают кукол?
— Там делают кукол Кирики, — поправила Мей.
— Кирика?
— Пишется с помощью кандзи "туман" и "фрукт". Так зовут женщину, которая делает кукол в студии наверху.
Тут я вспомнил, что видел это имя на табличках возле некоторых из кукол, выставленных на первом этаже. И, кажется, возле некоторых из картин.
— Куклы в подвале тоже ее? - Я кинул взгляд на лестницу. — Там ни одной таблички нету.
— Думаю, там они все ее.
— И та, в гробу?
— ...Да.
— Эта кукла... почему она... — я просто не мог не спросить. — Почему она так похожа на тебя?
— Не знаю, — Мей, приподняв голову, ушла от ответа. Притворялась? Похоже на то.
Уверен, у нее есть основания для этого. Наверняка она знает. И все же...
Я тихо вздохнул и уткнулся взглядом в колени.
У меня была уйма вопросов. Но что именно спрашивать и какими словами? Блин. Чего об этом размышлять. Вряд ли тут найдется ответ, в который можно ткнуть пальцем и сказать: "Вот! Вот идеальное решение".
Собрав волю в кулак, я наконец приступил.
— Я уже спрашивал, когда мы разговаривали на крыше. Когда мы впервые встретились в лифте в больнице, ты что-то держала. Это тоже была кукла?
В прошлый раз она не стала отвечать. Но сегодня реакция Мей была другой.
— Да.
— Ты говорила, тебе надо "отнести ее" куда-то?
— ...Ага.
— Ты же вышла на втором подвальном этаже, да? Ты шла в морг?
Мей резко отвела взгляд, будто спасаясь от чего-то, и в помещении вновь повисло молчание. Если бы ответ был "нет", вряд ли она бы так сделала. Ну, мне так показалось.
— В тот день — двадцать седьмого апреля. Я слышал, в больнице умерла одна девочка. Ты не...
Может, это освещение было виновато, но лицо Мей показалось мне более бледным и восковым, чем обычно. Бледные губы слегка дрожали.
"Ой-ей-ей... она сейчас превратится в куклу, как та, в гробу". Эта идиотская мысль мелькнула у меня в голове, и мое сердце сжалось.
— ...Это...
Я отчаянно пытался хоть что-нибудь сказать, хоть как-нибудь поддержать увядший разговор.
— ...Эээ, я, в смысле...
Судя по тому, что Мидзуно-сан рассказала мне по телефону в прошлую субботу...
Девочку, умершую в больнице, звали не то Мисаки, не то Масаки. Что это значило? На что это могло намекать? Было не очень трудно прийти к выводам, позволяющим связать все воедино, но...
— Скажи... Мисаки-сан, у тебя есть старшая сестра или, может, младшая? — набравшись храбрости, спросил я наконец. После краткой паузы, по-прежнему не глядя на меня и не произнося ни слова, Мей качнула головой.
"Она была единственным ребенком в семье, родители были вне себя от горя".
Это тоже мне сказала тогда Мидзуно-сан.
Умершая девочка — единственный ребенок в семье. И у Мей нет сестер. Однако здесь никакого противоречия. Это могла быть не родная ее сестра, а двоюродная, скажем, или... В общем, возможны разные варианты. То же самое с вопросом, звали ту девочку Мисаки или Масаки. Это может быть совпадение, а может быть не совпадение. А может быть вообще ошибка в том рассказе, который я услышал...
— Тогда почему ты?..
Внезапно она меня резко перебила — словно ударила.
— Действительно, почему!
Она снова уставилась на меня. Ее черный глаз — не кукольный — излучал холод, и мне вдруг показалось, что он видит все насквозь. На этот раз уже я невольно отвел взгляд.
По рукам у меня мурашки побежали. И не только по рукам, а словно и в голове засуетились.
Что это? Что происходит?
Я ничего не понимал.
Заставив себя снова дышать глубоко и размеренно, я пробежался взглядом по армии кукол. Возникло вдруг ощущение, что они смотрят на меня, все до единой. Старухи за столом по-прежнему не было... и тут я вспомнил наш с ней недавний разговор. Лишь сейчас мое внимание привлекла некая фраза... Что старуха хотела этим сказать?
...Аах, по-прежнему не понимаю. Слегка... да нет, ни черта не понимаю.
Сделав особо глубокий вдох, я снова посмотрел на Мей.
На какой-то миг из-за освещения мне показалась, что ее сидящая на диване фигура вся превратилась в глубокую тень. Я вспомнил то впечатление, которое у меня возникло, когда я впервые увидел ее в классе. "Тень" с размытыми контурами, практически за гранью реальности...
— Уверена, ты хочешь многое у меня спросить, — сказала Мей.
— Аа, это...
— Так будешь спрашивать?
Ее прямой вопрос заставил меня в панике искать, что ответить. Уголком глаза я видел ее блестящий именной бейджик на школьной форме. Слово "Мисаки", напечатанное черными чернилами на мятой, грязной светло-сиреневой карточке...
Я зажмурился, потом снова открыл глаза, пытаясь как-то привести эмоции в порядок.
— С того самого дня, как я сюда перевелся, мне куча вещей кажутся странными. И... ну, поэтому я...
— Я тебе говорила, чтобы ты был осторожен? — Мей тихо вздохнула и пробежалась кончиками пальцев по краю повязки. — И я тебе говорила не подходить ко мне. Но, может быть, уже поздно.
— Поздно? Что поздно?
— Ты все еще ничего не знаешь, да, Сакакибара-кун? — она снова тихо вздохнула и выпрямилась, оторвавшись от спинки дивана. — Это долгая история.
И Мей начала говорить; голос ее звучал чуть глуше, чем раньше.
— Эта история случилась давно... двадцать шесть лет назад в Северной средней школе Йомиямы, в классе три-три. Неужели тебе еще никто ее не рассказывал?
6
— Двадцать шесть лет назад в Северном Ёми был один ученик. "Его" все любили с первого класса. "Он" был хорош в учебе, спорте, искусстве, музыке... и все-таки не из тех вундеркиндов, от которых тошнит. "Он" по-доброму относился абсолютно ко всем, причем это тоже не зашкаливало. И поэтому "его" все обожали — и другие ученики, и учителя.
Мей тихо рассказывала, уставившись куда-то в пространство. Я слушал, не перебивая.
— Когда перед последним годом всех распределяли по классам, "он" угодил в класс три. Начался первый триместр, этому ученику исполнилось пятнадцать, а потом "он" внезапно погиб. Говорят в основном, что "он" вместе с семьей попал в авиакатастрофу, но есть и другие версии. Что не самолет разбился, а машина, или что дома был пожар... разные, в общем.
Короче, весь класс был просто в шоке. "Не может быть", "не верю" и тому подобное. От горя все были как пришибленные. И вдруг кто-то из них сказал.
Мей покосилась на меня, но я сидел молча. Я совершенно не представлял, как тут реагировать.
— ""Он" не умер", так он сказал, — тихо продолжила Мей. — "Смотрите, "он" здесь, с нами". Он показывал на парту того ученика и все повторял: "Смотрите, "он" вот здесь, живой, "он" прямо здесь"...
И тогда остальные ученики один за другим подключились и тоже стали говорить: "Точно, "он" не умер, "он" жив, "он" здесь..." Это разошлось по классу, как цепная реакция.
Никто не хотел верить. Они просто не могли принять тот факт, что самый популярный ученик в классе так вот взял и умер. Их чувства вполне можно понять. Но... проблема в том, что они продолжали это и дальше.
— "Это"? — я раскрыл рот впервые с начала ее рассказа. — Что за "это"?
— Весь класс и дальше продолжал делать вид, что тот ученик жив. Классный тоже подключился. Он им говорил: "Конечно, "он" не умер. "Он" жив, "он" сейчас здесь, "он" по-прежнему наш одноклассник. И мы должны все вместе трудиться, чтобы закончить год". И так далее.
"Мы все должны помогать друг другу, и тогда ваш последний год в средней школе пройдет хорошо", — не знаю, почему, но мне вспомнилась речь Кубодеры-сэнсэя, когда он представлял меня классу в мой первый день в школе; она наложилась на слова учителя двадцатишестилетней давности в пересказе Мей.
"Каждый из нас сделает то, что должен. И тогда в марте будущего года..."
— В общем, весь класс три-три так вот и провел остальную часть своего последнего учебного года в средней школе. Парту умершего ученика они оставили в точно таком виде, в каком она и была, и иногда подходили поговорить с "ним", или дурачились, или шли домой вместе с "ним"... Конечно, они всего лишь делали вид. А когда пришло время выпускной церемонии, директор даже выделил стул для этого ученика.
— Это все правда? — спросил я, не в силах больше сдерживаться. — Это не какая-нибудь байка или легенда?
Мей не ответила, а просто продолжила спокойно пересказывать историю.
— После церемонии они все вместе сфотографировались в классе. Все ученики и классный. А потом, когда они разглядывали фотку, они кое-что обнаружили.
Мей сделала еле заметную паузу, потом произнесла:
— В углу фотографии они увидели того ученика, хотя "его" просто не должно было там быть. "Он" улыбался вместе со всеми, и его лицо было бледным, как у мертвеца.
Значит, все-таки легенда. Возможно, одна из "Семи тайн" Северного Ёми. Впрочем, если так, то очень уж детальная.
Однако, хоть я и думал так, почему-то просто отмахнуться от этой истории как от обычной страшилки не получалось. Я пытался заставить себя улыбнуться, но в результате у меня только щеки задергались.
Лицо Мей все это время оставалось бесстрастным.
По-прежнему глядя в одну точку, она сжала губы, ее плечи несколько раз медленно поднялись-опустились... а потом она наконец добавила почти шепотом:
— Того ученика — ну, который умер — звали Мисаки.
Это был удар под дых.
— Мисаки? — мой голос едва не сорвался на визг. — Это... фамилия была? Или имя? Это вообще был парень или девчонка?
— Ну...
Она не знает? Или знает, но не хочет мне говорить? Мей слегка опустила голову; ее отсутствующее выражение лица абсолютно ничего мне не говорило.
— Кажется, есть варианты, в которых имя "Масаки", но их меньшинство. Думаю, это на самом деле "Мисаки".
...Двадцать шесть лет назад.
Я начал переваривать историю, рассказанную Мей.
Двадцать шесть лет назад учился в классе 3-3 парень или девушка по имени или фамилии Мисаки, и его/ее все любили...
...Стоп.
Погодите-ка.
Внезапно до меня дошло кое-что.
Если это было двадцать шесть лет назад, то, может, мама... Рицко, моя мать, умершая пятнадцать лет назад, — она же как раз тогда училась в средней школе? Если так, то, вполне возможно...
Не знаю, заметила ли Мей, что я чуть изменился в лице. Так или иначе, она снова откинулась на спинку дивана и тем же тоном, что и раньше, сообщила:
— Вообще-то у этой истории есть продолжение.
— Правда?
— Можно сказать, то, что я тебе рассказала, — это только пролог.
И тут -
Из моей сумки, лежащей на диване, раздался энергичный электронный звук. Мне кто-то звонил на мобильник. Похоже, я забыл поставить его на вибру.
— Ой, прости.
Я поспешно залез в сумку и вытащил телефон. На экране значилось: "Йомияма — бабушка с дедушкой".
— Аа, Коити-тян?
Я так и думал — это был бабушкин голос.
