New-Пигмалионъ

2.

По вторникам и четвергам Дюрыгин ходил в зал. В тот самый зал, где тренером и менеджером работала Люда.

Оттуда, после тренировки они обычно ходили в чудесное кафе "Сады Семирамиды", представлявшее собою ботанический сад в миниатюре, с экзотическими деревьями, бассейном в котором цвели белые лилии и даже с живыми райскими птичками, ручными попугаями и певчими канарейками. Здесь они пили кофе, болтали о всякой чепухе, наслаждаясь той расслабленностью перетренированных мышц, что бывает сразу после больших нагрузок, массажа и контрастного душа.

Сегодня был вторник, но Люда еще не оправилась после сотрясения и была на больничном.

Дюрыгин раздумывал. Ехать в фитнесс клуб, или не ехать ?

Не будет ли это выглядеть своего рода изменой, если он поедет в клуб без Люды ?

Но решив, что жизнь всегда берет своё и усмехнувшись вспомненной по этому случаю цитате из Платонова, где герой его рассказа "Сокровенный человек" как раз говоря про то, что жизнь всегда берет своё, резал колбасу на гробе жены, и усмехнувшись, Дюрыгин все же решил поехать.

Понюхал свой не свежий тренировочный костюм, в котором он уже один раз ездил на тренировку и после этого забыл вынуть его из сумки и сунуть в стиральную машину, понюхал, и решив, что сойдет еще на один раз, запихнул его обратно в сумку, застегнул молнию и с легким сердцем отправился заниматься спортом.

Сперва побеседовал с тренером, с Рафиком Даниэляном — между прочим, с бывшим чемпионом СССР и чемпионом Олимпийских игр. Обсудил с Рафиком план тренировки. Сперва побегать, и лучше не по механической дорожке, а по погоде, выбежав на стадион, что был тут же во дворе. Километр, не более, то есть два круга в среднем темпе. Потом потянуться в полу-шпагаты с Игорьком — помощником Рафика, он должен помочь погнуться — размять спину, погнуть позвоночник, показать последовательность упражнений. А потом, на любимые железки — на тренажеры, качать мускулюс бицепс, мускулюс трицепс, и прочая, прочая, прочая.

С удовольствием побегал по стадиону.

Потом погнулся с Игорьком.

Игорь классический Греко-римский борец, силища у него ужасная.

Принялся помогать Дюрыгину наклоняться в положении сидя, нагибая его подбородком к коленкам и далее — носом к пальчикам ног, да так, что Дюрыгин взмолился, — сломаешь меня, чёрт !

Терпи, Валера, если не хочешь скорой старости и остеохондрозов.

Скорой старости и остеохондрозов Дюрыгин не хотел.

Погнулся, потянулся.

Потом снова побегал, на этот раз на бегущей дорожке.

Затем перешел в зал, где мужчины гремели железом.

Там, на тренажерах подсел под штангу для жима лежа.

Мальчик ассистент спросил, сколько блинов навесить ?

Дюрыгин заказал штангу в шестьдесят килограмм.

В самый раз.

Рядом качался известный актер и кинорежиссер Стёпа Нахалкин.

Поздоровались.

Степа кряхтел, выполняя норму в сто сведений и разведений на большую грудную мышцу.

Ему надо хорошо выглядеть.

Ему уже шестьдесят два и он женился в этом году на молоденькой актрисочке.

— Людочки твоей не видать, Валера, — сказал Стёпа, переводя дыхание.

— А ты не слыхал ? В аварию попала, сейчас дома отлеживается после сотрясения.

— Да ты что ? Какая жизнь ! Не знаешь где пропадешь...

— Это точно, — философски согласился Дюрыгин.

— А ты Лёву Мартенсона знаешь ? — спросил Степан, — из Вахтанговского театра.

— Ну

— Так его на прошлой неделе в парадной какие-то отморозки так отделали, что тоже с сотрясением лежит, а он у меня снимается.

— Может это не отморозки, а рассерженные поклонники таланта за плохо сыгранную роль? — пошутил Дюрыгин.

— Дурак ты, — отмахнулся Степа.

Нахалкин отер полотенцем пот с волосатой груди и пошел в раздевалку.

— В Сад Семирамиды пойдешь ? — в спину ему крикнул Дюрыгин.

— Не, прямо в павильон на съемки поеду, — не оборачиваясь ответил Нахалкин.

В Сад Семирамиды пришлось идти одному.

— Нельзя изменять традиции, — решил Дюрыгин.

Да и нравилось ему после больших нагрузок расслабившись, послушать пение экзотических птиц.

Место здесь было элитно-тусовочное.

Вот и теперь в этот весьма ранний для Москвы час, здесь сидели и известный эстрадный певец с какой-то девушкой, и депутат Думы с известным — вечно небритым скандальным журналистом...

Дюрыгин кивнул депутату и журналисту, проигнорировав певца, хотя певец узнал его и напрягшись, явно ждал, что тот поздоровается с ним. Но Дюрыгин решил не баловать и не удостаивать. Разные у них весовые категории. И тусовки разные.

— Вам как всегда ? Кофе эспрессо и минеральную воду "виталь" со льдом ? — спросила официантка Сонечка.

— Пожалуй, — согласился Дюрыгин и принялся изучать свежий номер "Коммерсанта".

Раскрыл на той полосе, где писали про телевидение и культуру.

Ага...

Вот как раз про их телеканал пишут.

Пишут, что сетка осенью поменяется, и что в сетке будут новые программы, и среди премьер ожидается новое шоу Зарайского с Ирмой Вальберс...

Ни чего себе, это что уже решенный вопрос ?

Откуда у них такая информация ?

Это кто же такой пишет ?

Ага, обозреватель и телекритик Ольшанская.

Это что же, главный с Ольшанской встречался и ей такого наговорил ?

А как же тогда относиться к его обещаниям и заверениям, данным Дюрыгину, что у него есть шесть недель, чтобы найти ведущую ?

Ведь шесть недель еще не истекли.

И ведущая у него будет.

Революция, а не ведущая!

И шоу у него будет, не шоу, а воплощенная Парижская коммуна...

И Агаша с голой грудью и французским триколором на баррикаде, как на картине Делакруа...

Дюрыгин снова усмехнулся, набежавшему образу.

А что ?

Надо будет этот образ использовать и обыграть.

3.

Монахов был недоволен сценарием.

Агаша принялась рассказывать про то, как приехав из маленького подмосковного городка в столицу, она встретила богатого, но очень пожилого человека и полюбила его...

— Стоп, стоп, стоп, — закричал Монахов, — кто писал этот текст ?

В руках он держал сшитый сценарий, где каждая страничка была положена в отдельный тонкий полиэтиленовый чехольчик.

— Кто писал ?

— Александр Александрович писал, — ответила ассистентша с изможденным лицом.

— Надо к черту переписать, — сказал Монахов, — здесь не вяжется с общей концовкой и вообще, Агаша немного по имиджу не подходит, пусть Сан-Саныч перепишет на больного олигарха, а Агаша была медсестрой, ну и там как всегда...

— Это пол-часа переписывать, — сказала ассистентша.

— Нормально, а мы пока снимем эпизод с Никифоровым.

Агаша, тяжело вздохнув, что ее работа осложняется переписыванием сценария, а соответственно и переучиванием роли, пошла на трибуну, присев среди массовки.

Монахов объявил следующего гостя своего шоу, и публика по сигналу послушно принялась хлопать.

Никифоров — известный театральный артист, игравший в амплуа этаких блаженных и отвязных, которым ничего не стоит неожиданно заорать благим матом "ой, мороз-мороз" , хвастался теперь на Монаховской программе тем, что у него в его семьдесят шесть теперь вот родился ребенок от юной жены.

Агаша, хоть и не была умудрена большим жизненным опытом, а и то внутренне понимала, как это вообще то стыдно хвастаться тем, что в семьдесят шесть лет ты зачал девушке ребенка. Ясно ведь, как божий день ясно, что артисточка из провинциального театрика очень хотела в Москву. Любыми средствами. Ну и решила, что можно будет пожертвовать тремя-четырьмя годочками молодой жизни, да выйти за старика. А там он глядишь кА ты — и помрет, да и оставит кой-чего. Квартиру дачу... Да и почетный статус вдовы.

Но этот откровенно хвастался.

Вон он какой — герой, штаны с дырой !

С женщиною молодой спит и трахает ее.

Жену свою восемнадцатилетнюю.

В свои семьдесят шесть.

Ну, не позор ли это ?

Хоть подумал бы о жене, если о себе не думает ?

Ей то это разве не позор ? Так заострять на том, что прежде, в благопристойные времена стыдливо прятали, а не выставляли с гордостью на показ.

— Есть такая Картина художника Василия Пукирева, — говорил в микрофон Монахов, — Неравный брак. Висит эта картина в Третьяковке.

Агаша ее видела, когда в шестом классе их возили из Твери в Москву на экскурсию.

— Вот что думает об этом жена артиста Никифорова, давайте похлопаем ей, этой мужественной женщине, она согласилась придти к нам на наше шоу.

Массовка снова зашлась аплодисментами.

По лесенке на сцену спускалась худенькая длинноногая девушка, спускалась и внимательно глядела себе под ноги, чтобы не упасть, потому что была в тесной мини-юбке и на высоких каблуках.

Ассистентка шепотом позвала Агашу.

— Пойдем, Сан-Саныч ваш текст переписал.

Агаша вышла в коридор.

Сан-Саныч — немолодой уже дяденька в несерьезных джинсах и кожаной безрукавке с множеством газырей и кармашков улыбался круглым своим лицом и шустро сверкал очками.

— Вот, ознакомьтесь.

Агаша углубилась в чтение.

Теперь она как бы приехала в прошлом году из Твери, не поступила в первый медицинский и чтобы готовиться на следующий год, пошла работать в Склифасовского санитаркой. И там познакомилась с олигархом Иваном Ивановичем, который лежал на реанимации попав туда с инфарктом...

Что то подсказывало Агаше, что все написанное Сан-Санычем это такая банальщина и такая туфта, от которой даже скулы зевотой сводило. Такое она и сама бы могла придумать.

— Мне это учить ? — спросила она.

— Учи, — кивнула ассистентша, — Монахов уже читал.

* * *

На роль олигарха-инфарктника пригласили какого-то по-спортивному бритого наголо статиста, одетого в черные, обтягивающие его джинсы и черную футболку, обнажавшую загорелые накаченные бицепсы.

На умиравшего от инфаркта он был так же отдаленно похож, как артист Никифоров на юного Ромео.

— Молодость моей юной любовницы вернула мне сердечное здоровье, — по складам прочитал бритоголовый партнер Агаши по сценарию Сан-Саныча.

— И не стыдно этому очкастому такую туфту гнать ? — снова подумала Агаша, — мы бы с Абрамом Моисеевичем на свадьбе в сто раз лучше бы текст придумали, ей Богу !

4.

Джон наставлял Натаху Кораблеву.

— Молодостью, молодостью должна добрать того, чего по талантам не имеешь. Гость на молодость должен прельститься, а ты ему должна в этом помочь. Выставиться, показать себя. Заинтриговать, распалить. Вон, Розка как умеет, талант от Бога !

Натаха хотела было уже с обидою возразить, — де, вы тогда вашу Розу этому гостю и подкладывайте, — да вовремя прикусила язычок, ведь если выгонят, куда она теперь пойдет? К Рафику в ларек на Войковскую возвращаться ? Да и потом по сценарию Розка должна была другим гостем заниматься, режиссером Зарайским, у них с ним персонально расписано.

— Как мне его ? Прямо на себя повалить что ли ? — наивно округлив глазки, спросила Натаха.

— Не испорти, здесь грубостью не возьмешь, не тот случай, здесь лаской и тонким соблазном, — задумчиво поглядев в камеру, сказал Джон, — они сперва как приедут, я с ними по саду пройдусь, потом мы в гостиной посидим, поговорим там о делах, а вы с Розой вроде горничных, вроде официанток прислуживать будете, виски, кофе, коньяк, пепельницы и все такое прочее. А потом я им предложу пройти в сад, на горочку для мини-гольфа клюшками помахать, ну и переодеться в комнатах, скинуть пиджаки. А комнаты им вы с Розой покажете, каждому свою. Тут ты и должна проявить максимум талантов. Должна сделать свой блиц. Поняла ?

Натаха понять-то поняла, но при всем желании, обойтись в этом древнем искусстве обольщения одним лишь волевым порывом, было явно недостаточно.

— Может Ира с Лёлей ? — спросил Борис.

— Нет, Ира с Лёлей еще хуже, — сказал Джон, — они с охранниками Жир-Махновского будут сидеть, телевизор смотреть.

Решили, что Роза позанимается с Натахой, покажет ей, поучит её.

Поднялись на второй этаж в спальные комнаты, чтобы сразу в реальной обстановке учиться.

— Тебе надо внезапно и натурально обнажиться, понимаешь ? — спросила Роза, показывая, как может порваться специально заранее надорванная бретелька, — у тебя грудь большая, вон, больше моей, так и соблазни его грудью, мужики любят формы.

Натаха трижды показала Джону, как она будет распахивать перед Жир-Махновским свою блузку с черным под нею лифчиком.

— Ничего, сойдет, — кивал Джон.

— А потом, а потом тебе надо обязательно прикоснуться к нему, тоже невзначай, и извиниться, чтобы он не подумал, что ты специально, а если и подумал бы, то усомнился, что не наверняка специально.

Натаха потренировалась.

Сделала раз наклон, два наклона.

— Ты сделай, как будто ты суетишься, прибираешься, будто рассыпала что-то здесь, ну и как положено горничной, наводишь порядок, поняла ? А он здесь, ты вокруг него суетишься и цепляешь его своей грудью, прикасаешься. Мужчина и спиной почувствует, когда к нему девушка грудью прижимается.

— А потом ? — спросила Натаха

— А потом разыграй смущение, и смутившись еще более обнажись, разыграй невинность, но при этом невинность, очарованную высоким статусом гостя, де тебе так приятно, что такой знаменитый человек здесь в этой комнате, что ты хоть девушка и честная и застенчивая, но так млеешь от славы, исходящей от клиента, что теряешь голову... Поняла ? Мужчинам нравится такой театр, они в него верят.

Пару раз Натаха проиграла сцену перед Джоном и Розой. Роль высокопоставленного клиента при этом играл Борис.

— Ничего, вполне достоверно, — кивнул Джон.

— Если он мужчина, то должен соблазниться, — кивнула Роза.

Глава 2.

1.

Революционное шоу в стиле Делакруа вызрело-таки в Дюрыгинской голове.

Он шел от того, что ведущей у него будет простушка.

Пастушка-простушка.

Этакая Элиза Дулитл.

Он шел от того, что у него не будет породистой Ирмы Вальберс.

И сперва он просто хотел сыграть на контрасте.

Его элитарное гламурное шоу с королями и королевами бизнеса, с президентами компаний и известными политиками, будет вести простушка. Разве это не ход ? И при этом она будет смешно ругаться по-французски. Через слово, пересыпая свою русскую простолюдинскую речь, неприличными французскими словечками вроде "зют", "мерд" , "вашш"*, этсетера, этсетера...

В этом будет фишка совершенно нового стиля.

Этакий неожиданный вкус необычного коктейля, где эффект совкусия достигается видимой несовместимостью компонентов.

Он нанял Агаше учителя французского языка.

Не для того, чтобы учить ее грамматике — всем этим пассе-композе, фютюр саммпль и субжонктиву... Нет. Он нанял ей такого учителя, который принялся учить Агашу матерным и непристойным выражениям, заставляя ее наизусть заучивать длинные и витиеватые фразы из арсенала парижских клошаров и марсельских портовых проституток.

— Для уверенности тебе надо еще поработать, — сказал Дюрыгин и стал договариваться с директором программ радио Москва-Сити-Эф-Эм.