— Наследник Повелителя растет великим воином! — одна из маитрах заголосила, а все остальные ее поддержали, забавно переплетая описание моих достоинств с моральным самобичеванием. Что-то там было про то, что на обоих проштрафившихся пал позор, и их требуется наказать. Отец лишь довольно хмыкал, он-то чувствовал, что со мной все в порядке, но столь лестные отзывы обо мне ему были приятны, а ногри сейчас были довольно забавными. Ну, и правильно, пусть человек хоть чему-то порадуется, а то совсем заработался. Нужно ему девушку найти какую посимпатичнее...

* http://starforge.info/unique-ships/sun-crusher/

* * *

Идея Палпатина была проста, как лом. Ему служило неисчислимое количество разумных, но это было просто мясо, которое подчинится любому, у кого достанет мозгов и таланта. К Императору на рюмку чая заглядывали как раз последние, амбициозные, опасные и... интересные. Величайшие воинские умы, отмеченные уникальным сочетанием креативности и жестокости, ученые и инженеры, живущие среди формул, а не людей, финансисты и шпионы, иногда дающие фору предвидению Силы, наемники и преступники, знаменитые выполнением невозможного... все эти люди, не совсем люди и совсем не люди не всегда были гениями, но всегда безумцами. Не буйными и с виду даже нормальными. А еще очень-очень умными безумцами. Собрать их в одном помещении, и я бы туда побоялся зайти, а один на один в присутствие старого ситха, может, и переживу встречу, хотя все равно неуютно.

Конечно, со всеми сливками Империи меня знакомить не планировалось. Пока. А вот с особо приближенными, да еще тайно... Каждый из внутреннего круга будет считать, что ему оказано великое доверие узнать о моем существовании первым, а его заклятые друзья познакомятся с одним еще маленьким, но уже очень важным для Империи мальчиком в общем порядке, когда свершится мой первый официальный выход в свет. С одной стороны, это не даст им насесть на меня всем в месте, даже если кто-то догадается, что он не один такой доверенный у повелителя Галактики, для того, чтобы это проверить, нужно раскрыться самому. А у трона такая грызня идет за место третьего, второго и даже первого человека в государстве, что факт осведомленности в столь щекотливом вопросе сам по себе является оружием в невидимой войне.

С другой стороны, ничто не мешает каждому, узнавшему о моем существовании, готовить свои собственные заговор и покушение (одно другому не мешает) с тайной армией и несчастными случаями. Более того, если раньше некоторые считали, что Император старый и сам сдохнет, а потом можно будет быстренько подвинуть Вейдера и перехватить бразды управления Галактикой, то теперь перед ними стоял молодой кандидат в правители, которому тратить ресурсы на "подвинуть Вейдера" вообще не придется. И рассказывать о нем или, не дай Сила, навести на себя подозрения в нехороших намерениях смертельно опасно. Более того, и на другого никого эти подозрения навести нельзя, потому что не ясно, кто в курсе, а кто аутсайдер.

Честно говоря, мне все эти метания казались забавными. Во-первых, Палпатин был ситхом и собирался дожить до двухсот хотя бы всем назло, и у него вполне могло это получиться. Во-вторых, он щедро раздавал намеки, так что общество само додумывало, кто же у нас наследник, но официально-то никто ничего не говорил. Не удивлюсь, если внезапно из какой-нибудь дыры вылезет сын Палпатина с официальным завещанием в одной руке и пультом управления флотом Катана в другой. Если учесть, что современная генная инженерия позволяла скрещивать кого угодно с кем угодно, то этот вариант вполне вероятен. Эксперимент по скрещиванию Дарта Вейдера и Дарта Сидиуса — вполне в духе моего создателя.

Правда, был еще один человек, которому все было известно. Собственно, глава СИБ должен был следить за начавшимся копошением, и ему от этого было ничуть не весело. И это ему еще не рассказали, зачем пригласили на приватный разговор. Просто, заметив за троном Императора маленького мальчика, бывалый разведчик сразу же почувствовал грядущий аврал на работе.

— Наше молодое все — Аньян, сын Вейдера, — Палпатин улыбнулся и взъерошил мне волосы, — Малыш диковатый, но смышленый.

— Рад знакомству, — мой новый знакомый быстро взял себя в руки и приготовился внимать. Я же себя соблюдением этикета утруждать не стал — в родстве с Вейдером были свои преимущества, на него можно было свалить любую невежливость. Лучше послушаю Силу, пока серьезные люди беседуют. Все, что мне нужно знать, мне уже рассказали, а что не нужно... потом в медитации вспомню и проанализирую. Тем более, Айсард производил впечатление человека, который много знал, но мало говорил важного, умудряясь сказать так, что вроде все понятно, но ничего нового не узнал. Обдумывать эту беседу будет увлекательно.

Следующие встречи проходили по одному и тому же шаблону. Меня представляли единственному зрителю, как помесь Маугли и вундеркинда, зритель сверкал глазами и изображал восторги, а потом начинал беседовать с Императором о делах и всем остальном. А я отходил в уголок и делал вид, что меня здесь нет.

Таркин был рад видеть потомка Вейдера и улыбнулся так, что нормальный ребенок на моем месте расплакался бы или хотя бы спрятался за трон. Стоящий за ним Акбар пучил глаза еще больше, хотя раньше это казалось невозможным. На нем был рабский ошейник, в нем — неприятие Империи. Остаток беседы я пытался понять, что это, самоуверенность или извращенная форма мазохизма — не просто позволить противнику зайти себе за спину, а поставить его туда специально? А потом еще и таскать его везде за собой, посвящая в секреты Империи. Или Таркина такое соседство бодрит? Мон-каламири явно привычно устроился в уголке и периодически косился на меня, но слушал все очень внимательно, занимаясь тем же, чем и я — сбором информации. От осознания того, сколько всего может храниться в этой враждебной голове (воображение мне явно от попаданца досталось), руки чесались аккуратно подкорректировать Силой пару точек в одном доступном для медицинских техник организме. Здоровье у дальнего родственника рыбы было умеренно сносным, но сдвинуть его в зону отвратительного для меня будет не сложно. А главное, незаметно. Нужно только у Палпатина разрешение спросить, я еще не Вейдер, чтобы ставить учителя в известность о совершенных убийствах постфактум.

У Трашты с мимикой было не очень, зато в Силе зияла растерянность. Я не вписывался в его картину мира. В планы тоже не вписывался, что характерно. А вот Пейстажу я не вписывался в бюджет. После приобщения к ошеломляющей новости я почти услышал, как в его голове закрутился счетчик, подсчитывая, сколько денег затребует отродье Главнокомандуещего на личный флот и как бы этих денег не дать. Палпатин эти мысли наверняка услышал, и не только эти, потому что от него повеяло азартом и весельем. Для меня это ничего хорошего не сулило хотя бы потому, что от человека несло дикой смесью эмоций. Верность, направленная на Императора. Раздражение на себя. Опасение. Неприятие меня, как помехи, препятствия... чую, ни одна скотина при дворе мне не обрадуется. Нужно будет по этому поводу поработать с подаренными отцом ногри, а то как-то стремно становится.

Траун был прикольный, я его даже пальцем потрогал, изображая детское поведение. Интересно, получилось ли? Он был спокойный, синий, горячий и носил в кармане леденец, чем приятно меня удивил. Леденец был обнаружен при помощи Силы и ею же стащен. Вроде никто не заметил. А еще Император явно тащился от манеры речи чисса, разминая мозги на особо заковыристых поворотах нечеловеческой логики. Заскочивший на пару минут адмирал Зиндж был полной противоположностью экзота, он не входил во внутренний круг команды Палпатина, выглядел пухлым, шумным и простоватым добряком, и в его карманах я обнаружил конфеты. Ядовитые конфеты. Даже знать не хочу, для кого они.

Со своими учениками, экспериментами и различной степени перенедоситхами меня, к счастью, знакомить не стали. Видимо, Палпатин понимал, что для изощренного разумом взрослых одаренных, умеющих действовать с размахом и выдумкой, я пока только добыча, которую без прикрытия пары Лордов просто сожрут, предварительно попользовав. Портить свое оружие и тем более делиться им старый ситх ни с кем не собирался.

Для меня же близкое соседство со столь сильными и неординарными личностями само по себе было испытанием. Они сверкали гранями в Силе, враждебно поворачиваясь то одним, то другим острым углом. Инстинкты требовали уничтожить угрозу, но и без подсказок Палпатина я понимал, что это глупо. И все же хищники с разумом человека производили неизгладимое впечатление, так что в комнаты Вейдера я уходил изрядно озадаченным.

Впрочем, были в этом и положительные моменты. Если раньше подаренные отцом ногри (не все, десяток великодушно отсыпали Трауну) только мешались, то теперь были очень кстати. Соседство с опасными личностями всегда положительно сказывалось на мозговой активности, так что некоторое количество действий, которые стоит предпринять для выживания и даже приобретения какого-никакого преимущества, уже начали приобретать более четкие черты. А апартаменты Вейдера, всегда лично вычищавшего все жучки и камеры, как нельзя лучше подходили для раздачи ценных указаний моим первым подчиненным.

— Хахрух!

Главный среди моих телохранителей ловко спрыгнул с потолка и приготовился внимать. За неделю совместного проживания мы притерлись друг к другу и выработали некоторый свод правил. Ногри не заходили мне за спину, я предупреждал их, когда собираюсь ускориться Силой. Мелочь, но больше пока и не требовалось. Мы были одинаково неразговорчивы и друг другу не мешали.

— У меня есть информация, которую нужно проверить. У Вейдера были родственники, которых давно похитили, — и ведь не соврал, Амидалу действительно стащили. Вот что Палпатин с подчиненными делает, недоговариваю там, где никакого секрета нет! — Они могли выжить или оставить потомство, об этом отцу неизвестно, но нельзя исключать такую подлость со стороны недругов.

От ногри повеяло возмущением. Они очень трепетно относились к семье, а уж к семье Вейдера... Похищение членов клана и использование их в качестве заложников у этого народа было одним из табу, как и предательство, так что у кого-то только что прибавилось врагов.

— Если вы почуете кого-нибудь из родственников отца кроме меня, то незаметно сообщите об этом мне.

— Мы все поняли, Наследник Повелителя.

Отлично, теперь, если у меня существует брат, сестра или родственник-эксперимент, при встрече я об этом узнаю.

— А теперь запомните эти запахи, — достаю несколько волосков, снятых с каждого из тех, с кем меня познакомили, — Запоминать всех, от кого ими пахнет, и потом сообщать мне.

В мире высоких технологий все очень щепетильно относились к различным методам удаленного наблюдения, но периодически забывали о более простых вещах. Интересно, получится ли по запахам вычислить, кто с кем ведет совместные дела? Ну, хотя бы всех чужих любовниц распознаю, а может и еще что интересное всплывет...

* * *

Признаться, Палпатин был несколько занят и не заметил первых признаков начавшейся трансформации. После поездки за кристаллом Аньян не выказывал никаких волнений, лишь иногда просил совета то у одного, то у другого учителя. Редкая способность обратиться за помощью ровно тогда, когда это нужно, не раньше и не позже, бесконечно умиляла старого ситха. Сколько раз ему приходилось отрываться от познания Силы и все переделывать после того, как упертые подчиненные все же признавали поражение? А сколько раз он убивал тех, кто дергал его по пустякам, ленясь раскрывать собственные потенциал? И так как подчиненные часто перенимали черты характера начальства, ситх ждал не дождался, когда же его прекрасное творение подрастет достаточно, чтобы заражать этим навыком окружающих.

Зато Палпатин имел счастье лично лицезреть внешние проявления этой трансформации и возблагодарил Силу, что решил все же сделать мальчишке поблажку и устроить личный инструктаж перед тем, как первый раз окунуть его в общество. Вообще изначально планировалось, что Аньян возьмет пару уроков актерского мастерства, но со временем Император, как ответственный за эту сторону развития ребенка, пришел к выводу, что попытки притворства лишь испортят имеющийся ангельский лик. Матерые интриганы чуяли фальшь, даже когда специальные дроиды, нагруженные фильтрами и программами-анализаторами, показывали стопроцентную искренность сыгранных эмоций. К тому же, для задумки текущая внешность воспитанника была как нельзя кстати.

Аньян унаследовал от матери красивый разрез глаз, аккуратный нос и пухлые губы. Отцовские упрямый подбородок и резковатые скулы еще не проявились в полной мере, смягченные детской округлостью, так что вид блондинистое голубоглазое чудо имело самый что ни наесть милый и где-то даже девчачий, особенно когда приезжало с очередного урока выживания основательно заросшим. Картину воплощения безобидности дополнял периодически уплывающий в пустоту взгляд и растерянно-удивленное выражение лица. Аньян смотрел на мир с таким выражением, будто ему три года, а какой-то незнакомый взрослый вместо сказки рассказывает карпускулярно-волновую теорию света с выведением сопутствующих формул.

Палпатин предполагал, что истинный джедай вполне мог видеть в Силе что-то, недоступное другим, но достаточно интересное и занимательное, чтобы постоянно растерянно хлопать глазами, и это его полностью устраивало. Но недавно он, к своему удивлению, обнаружил, что Аньян улыбается! Пришлось срочно поднимать записи с камер и искать истоки таких метаморфоз. Оказалось, что после обретения камня эксперимент заметно оживился, но был занят созданием меча, а потому все приняли признаки энтузиазма за обычную для него исполнительность. Тем не менее, в свободное время мальчик начал кривляться перед зеркалом. Попытка максимально растянуть губы придавала лицу донельзя ехидное и злорадное выражение, просто таки просящее кирпича, о чем подопечный, видимо, и сам догадался. В итоге после некоторого периода проб и ошибок Аньян остановился на легком приподнимании уголков губ, улыбка выходила робкой и застенчивой — самое то для планов Палпатина. Уж не прочитал ли джедай о своем грядущем имидже в Силе? В любом случае, надо его как-нибудь поощрить. Разрешить убить Акбара, что ли?

Но сначала требовалось подготовить все для нового витка большой Игры. Палпатин совместно с другими игроками выстраивал идеальную пирамиду на столе для бильярда, отмерял углы и равнял построения шариков. И вот, когда все уже начали судорожно начищать кии, чтобы успеть первыми сделать ход, он, ехидно улыбнувшись, достанет из широких штанин шар для боулинга и не только внесет им хаос в стройные ряды мелких шариков, но и сломает к демонам один из бортиков стола. Окружающие почти наверняка начнут раздумывать, доставать им воланчик, клюшку, коньки и шахматы или не поддаваться на провокации и продолжить играть в бильярд, но инициативу упустят...

В некотором роде это было чем-то вроде извращенного всеобщего равенства в миниатюре. Палпатин почти никогда не давил бунты и покушения в самом зародыше. Моффы, адмиралы, сенаторы и даже сам Император должны были либо сами узнать о предстоящей заварушке и заранее принять меры, либо быть достаточно сильными, чтобы отбиться без подготовки. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. Впрочем, точно так же все имели право внести свою лепту в творящийся при дворе хаос, чистки среди своих и чужих, уроненное слово, рождающее бурю, и рождение коалиции, никем незамеченное, серые лошадки с выглядывающими из-под губ клыками и колоссы со стеклянными ногами... Это было остро, ярко и волнительно, не просто вводить еще одну фигурку в калейдоскоп лиц и масок, но и пытаться предсказать последствия.