— Нет, не любые. Легче всего внушаются те, к которым человек потенциально склонен. К примеру, забыть сверить паспорт и лицо. Я так сим-карты и телефоны покупаю. Внушить чувство приязни человеку, к которому вламываюсь в квартиру посреди ночи сложно. Хотя и возможно. Но внушить тебе прямо здесь, что я — британская королева... Проще заставить тебя не замечать моего присутствия.
— Это как?
— В человеческом мозгу есть центр внимания. Небольшой импульс — и центр внимания перестает реагировать на некоторые раздражители. В данном случае — на мое лицо. А твое подсознание само домыслит, куда я мог деться — выйти из комнаты или же даже не заходил, а наш диалог тебе почудился.
Задумывается.
— К тому же легче всего внушаются мысли при прикосновении. Хотя я могу внушить и голосом, и взглядом. Но силы уйдет гораздо больше, чем при прямом физическом контакте. И... я не могу внушать большому количеству людей. Максимум — пятерым, десятерым. На большее количество у меня не хватит силы.
Вздыхает.
— У Маши через два дня день рождения, — внезапно вспоминает.
— Здорово, — говорю. — Своди ее в зоопарк. Можешь еще на "птичку". В смысле, "Птичий рынок", там разных зверей продают. Тоже своего рода зоопарк. Покатай на катере, покажи город. Все-таки столица вашей Родины. Мороженым угости.
Благодарно кивает.
— Я так и сделаю, спасибо.
— Не за что, — отвечаю.
— А вы... пойдете с нами?
— Нет, — говорю после небольшого раздумья. — Пусть она запомнит праздник с отцом, а не с чужим дядей.
— Спасибо, — снова благодарит Андрей.
* * *
Кошка трет лапой морду, затем облизывает розовые подушечки, растопырив пальцы и закруглив когти.
Закат прошел.
Набираю номер телефона Андрея.
"...парат вызываемого абонента времен..."
Интуиция неприятными мурашками ползет по спине.
Что-то случилось.
Накладываю кошке корма, наливаю воды. Выхожу на балкон и взмываю вверх черной свечкой.
Зависаю в метрах в пятидесяти над крышей дома. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь.
Направление.
Открываю глаза.
Направление приводит к старенькой пятиэтажке где-то на отшибе. По уму, этот дом должны были снести и расселить еще лет пять назад. Но, как водится, в России по уму ничего не делается.
Спускаюсь и зависаю напротив ярко освещенного окна.
Из окна на меня глядит небритая смуглая рожа с золотыми зубами. В руках у рожи — резиновая дубинка.
Дебил: яркий свет в комнате не позволяет ему увидеть происходящее за окном. До стекла я могу достать рукой, но он меня не видит. Я, правда, еще во всем черном...
"...он вас всех порвет, придурки! Вы не представляете, на что он способен!"
Голос Андрея.
"...захочет, вы тут все будете ползать перед ним...!"
"...он не человек, придурки!"
Сам придурок.
Звуки ударов. Андрей вскрикивает.
Рамы давно рассохлись. Принюхиваюсь.
Мой слуга — в коридоре. В освещенной комнате — только обладатель рожи. В кухне — еще четверо.
Приближаю лицо к стеклу.
Рожа видит меня, ее глаза расширяются. Ловлю взгляд.
Посыл силы.
Открывает раму.
— Что там? — кричит кто-то из кухни.
— Жарко, приоткрою чуток, — отвечает добыча.
— Чуток только, — говорят из кухни. — А то влезет этот... супермен.
Хохот.
Я и вправду влезаю в окно. Впиваюсь зубами в шею.
Перебираю воспоминания.
Маши здесь нет.
Плохо.
Аккуратно опускаю тело на пол и выхожу в коридор.
Андрей видит меня, и в его глазах — облегчение.
Прижимаю палец к губам.
Мелко кивает.
В кухню захожу, не таясь. Подскакивают в ужасе.
Умирают быстро.
Выхожу обратно в коридор, развязываю слугу.
Пытается что-то объяснить, но я обрываю его:
— Молчи.
Вытаскиваю его в комнату, где лежит бывшая рожа.
Видит труп и меняется в лице. К горлу подкатывают спазмы, и он прямо тут освобождает желудок.
Терпеливо дожидаюсь, пока слуга перестанет сотрясаться, выдавливая из себя желчь.
Вылезаю в окно, зависаю рядом с подоконником и подаю Андрею руку.
— Идем.
— Куда...туда?
— Туда, туда, — подтверждаю я. — Идешь? А то брошу тут, домой будешь своим ходом добираться.
Это заставляет его собраться. Влезает на подоконник, несмело держась за старую раздолбанную раму.
Прижимаю его к себе и взлетаю в небо.
"Высаживаю" слугу на балконе квартиры.
— Вы куда? — спрашивает он, оказавшись на твердой поверхности, а не в объеме пляшущих векторов перенаправленной гравитации.
— За Машей, — коротко отвечаю и лечу туда, куда подсказывают воспоминания.
* * *
Маша болтает ногами за столом, ковыряет в тарелке кусок торта.
— А еще Марк Етаевич подарил мне такую игрушку. Пазыл называется.
Это она про паззл.
За столом, помимо Маши, мужчина и женщина интеллигентного вида.
Но только — вида. По их лицам читается легко: они заодно с теми, кто был с Андреем.
Прикидываю расстояние от окна до стола. Если окно разобьется, осколки заденут Машу.
Не факт, что это безопасно.
Самым правильным оказывается самое простое решение.
Балконная дверь не заперта.
Аккуратно отодвигаю створки и медленно влетаю в квартиру, чтобы не было слышно шагов.
— ...а вот и он! — обрадовано заканчивает "Повесть о Марке Етаевиче" Маша, увидев меня в дверях кухни.
Оборачиваются. В глазах за доли секунды проносится испуг, но сменяется решимостью.
Женщина швыряет в меня остатки торта, мужчина подхватывает девочку, прижимая к ее шее нож, которым этот самый торт резали.
Наивные.
Я — быстрее.
Они только начинают свои движения, как я уже ломаю шею мужчине. Женщину коротко ударяю в висок.
И даже успеваю подхватить торт и вернуть его на место.
— Ой, — говорит Маша, — оглядывая кухню. — А почему они все упали?
— Спать захотели, — пожимаю плечами. — Пойдем к папе?
— Пойдем, — вздыхает девочка. — Торт заберем только.
Смотрю на торт.
Большой, украшенный розовым кремом.
Машу приходится усыплять. Она послушно жмурится, принимая в себя порцию моего яда.
Проспит до утра.
Лечу по ночному небу. В одной руке — маленькая спящая девочка, в другой — картонная коробка с недоеденным тортом.
— Что с ней??? — слуга встречает меня истерикой.
— Спит, — пожимаю плечами. — Усыпил. Или ты полагаешь, что я ей буду Москву с высоты вампирьего полета показывать?
Ставлю торт на пол.
— А это что???
— Торт, — коротко отвечаю. Вижу в глазах Андрея когнитивный диссонанс и поясняю: — Маша просила забрать.
Когнитивный диссонанс усиливается.
Иду в комнату, укладываю Машу на кровать.
— Утром проснется. А нам нужно поговорить, — обращаюсь к слуге. — Иди на балкон.
Уходит.
Из шкафа с самого дна достаю кнут, прикрепляю к поясу. Оттуда же достаю крепкую пеньковую веревку.
Кошка пристально следит за моими манипуляциями.
Из холодильника достаю бутылку холодной минералки. Выхожу на балкон.
Андрей насторожен.
Молча подхватываю слугу под мышки и взлетаю в небо.
Многовато полетов на сегодня.
Приземляюсь в каком-то пролеске. Над нами — полная луна.
— Зачем мы тут? — спрашивает Андрей с опаской.
— Рассказывай, как было дело, — приказываю слуге вместо ответа.
Сбивчиво начинает рассказ.
Из желания порадовать дочь покупал ей все, что она просила, не смотря на цену. И попал в поле зрения местных "преступных элементов". Его взяли на заметку. А потом кто-то из той компании вспомнил, что Андрея видели в богатой одежде...
Подсунув "своего" таксиста, моего слугу увезли на ту квартиру, откуда я его потом вызволил. Машу увезли в неизвестном направлении. Требовали денег, угрожая расправиться с дочерью.
Не врет.
— Андрей... — медленно говорю. — Ты сделал кое-что. И провинился. Понимаешь, в чем твоя вина?
— Я слишком сорил деньгами... — отвечает покаянно.
— Нет, — качаю головой. — Не это. Деньги — фигня.
Изумлен.
— Я...
Перебирает в памяти события.
Не понимает.
— А что ты говорил своим похитителям..? — подсказываю.
Силится вспомнить.
— Вспоминай, — говорю. — Кто-то кого-то порвать там должен был, не?
Вспомнил.
— Я так... сам не понимал, что говорю, — оправдывается едва слышно. — От страха чего только не говорил.
— Помнишь самое первое правило? — задаю вопрос, не слушая оправданий.
— Никому не говорить о вашей природе, — шепчет одними губами.
— А ты много наболтал, Андрей, — говорю спокойно, но знаю, что от моего голоса у слуги подкашиваются ноги. — Я слышал.
Делаю паузу и продолжаю:
— Ты провинился. Ты должен быть наказан.
Молчит. Потом несмело произносит:
— А без...наказания — никак?
— Можно без наказания, — снова говорю. — Мы можем расторгнуть договор. Ты вернешься в Хабаровск, поселишься в своем общежитии. Маша снова ляжет в больницу. Но — без наказания.
— Я больше не буду...
Снимаю с пояса кнут, качаю головой.
— Либо ты сейчас, как мой слуга, примешь заслуженное наказание, либо — расторжение договора.
Луна светит ярко. Он видит, что я держу в руках. В глазах — смесь всевозможных эмоций.
Щелкаю кнутом.
— Выбор за тобой.
— Это очень... больно? — наконец спрашивает.
— Да.
Задерживает дыхание.
— Я согласен, — говорит резко.
— На расторжение договора? — делаю непонимающий вид.
— На наказание!!! — выкрикивает. В голосе — отчаянье.
Щелкаю кнутом еще раз. Андрея передергивает.
— Твой выбор.
Подтаскиваю к крепкому дереву, привязываю за руки к толстой ветке.
Морщится. Кончики пальцев ног едва касаются земли.
Взмахиваю кнутом.
Первые удары переносит молча, стискивая зубы. Но потом не выдерживает и начинает кричать.
Бью несильно.
После двадцати трех ударов теряет сознание.
Снимаю с дерева, плескаю на лицо минералкой.
— Ты понял? — задаю традиционный вопрос.
— Да... — едва слышный ответ.
Впиваюсь в предплечье клыками.
Шрамы на его спине будут лишними.
Помогаю встать.
— Следующий раз будет больнее.
Едва не падает обратно.
— Еще больнее???
— Да,
Немой вопрос: "Куда больнее-то?"
— У тебя всего лишь кожа пару раз лопнула, — поясняю. — А в следующий раз я буду снимать кнутом кожу с твоего тела полосками от шеи до колен.
Преувеличиваю, конечно.
В глазах — ужас.
В ванной слуга отдирает от спины куски рубашки, разглядывает в зеркало свою исполосованную спину.
Он даже может самостоятельно двигаться.
Я бил несильно.
— Шрамы... останутся? — спрашивает.
— Нет, — качаю головой. — Я позаботился.
* * *
"..юго-востоке Москвы в одной из пятиэтажек были найдены тела..."
Телевизор показывает "Новости".
В комнату несмело входит Андрей, встает в дверном проеме.
— Что стоишь, заходи, — говорю.
— Новости?
— Ага, — киваю.
— Это... те самые?
— Да, — щелкаю пультом.
"...версии следователей, преступники повздорили между собой..."
Молчит, думает о своем. Внезапно спохватывается.
— А... как вы меня нашли?
— На тебе метка, — отвечаю. — Я же говорил — найду даже в Антарктиде.
— И Машу?
— Машу — нет. У Маши нет метки.
— А как...тогда узнали, где она?
— Выпил одного из бандитов. Того самого, на которого тебя так смачно рвало. Перебрал его воспоминания, нашел нужные.
— Это как?
Вздыхаю, откладываю пульт. Смотрю на слугу.
— Одна из моих способностей — я умею оставлять себе память того, кого выпью.
— Всю?
— Выборочно.
— А...
Снова щелкаю пультом, выключаю телевизор.
Кошка спит на диване.
* * *
Захожу на кухню. Маша доедает очередной кусок торта.
— Добвое вутво, — здоровается со мной с полным ртом
— Привет, Маруся, — говорю ей.
— Будете товт?
— Нет, спасибо. Кушай. Я не люблю торты.
— А фто вы любите?
Андрей вытирает посуду.
— Мороженое люблю, — отвечаю.
— Мороженое и я люблю, — соглашается девочка.
Ее отец неслышно вздыхает.
Я — слышу.
* * *
Маша тихонько спит в спальне. Я сижу в большой комнате, просматриваю сайты на ноутбуке.
— Их обязательно было убивать? — слышу голос над ухом.
— Да.
— Зачем?
Закрываю ноутбук, поворачиваюсь к Андрею.
— Никто не имеет права обижать моего слугу.
— А если бы... они меня убили?
— Тогда они бы умирали долго. Очень долго. И очень мучительно.
— Жестоко, — говорит после паузы.
— Да.
Молчит.
— Андрей, — смотрю ему в глаза. — Помнится, я говорил тебе такую фразу: "Любые твои обидчики сильно рискуют своими задницами". Было такое, не?
Кивает.
— Тогда какие претензии?
Делает вдох, собирается с силами и выпаливает:
— Потому что я ваш слуга?
— Именно.
— Ваша собственность...
В голосе — горечь.
Откладываю ноутбук, поднимаюсь на ноги.
— Сядь, — показываю на диван.
Сам присаживаюсь на журнальный столик. Чуть подправляю вектор гравитации, чтобы не раздавить предмет мебели.
Садится, плотно сдвинув ноги и сложив руки на животе.
— Андрей, — вздыхаю. — Давай разберем сложившуюся ситуацию. Проясним все нюансы.
— Что тут прояснять, — цедит со злостью. — Я — ваша собственность. Раб. Не имею права на побег и неповиновение.
Задумчиво верчу на пальце кончики волос.
— Давай разберем по полочкам, — говорю. — Скажи. Вот ты нашел где-то этот... ритуал. Описание, причем подробное. И решился его провести. Что тобой руководило в тот момент?
— Дурак был!
— Андрей-Андрей... Ты взрослый человек. Можно, я буду с тобой говорить, как со взрослым человеком?
Молчит, лишь лицо красное.
— Ну вот, смотри. Ты не просто нашел этот ритуал. Ты целенаправленно его искал, поскольку он не высвечивается на новостных лентах и не печатается в счетах за газ. Ты полез в Интернет... сомневаюсь, что ты нашел текст в печатном виде... нашел в Интернете описание ритуала. И пошел на кладбище. И не просто пошел, ты провел ритуал от начала и до конца. Предварительно дома своей кровью написал текст на листочке, затем заучил вербальный ряд... Я не поверю, что ты сделал это по пути за хлебом, мимоходом. То есть у тебя была четкое и сильное намерение отдать свою душу Сатане в обмен на исполнение желания. Так или нет?
Смотрит в пол, не издавая ни звука.
— И теперь мы пришли к довольно интересному моменту. Что такое душа?
Замолкаю, давая возможность Андрею ответить.
Глаза с пола не поднимает.
— Так что такое душа, Андрей? — переспрашиваю.
— Не знаю, — выдавливает мужчина.
— О, великолепно! — ехидно комментирую. — То есть, ты собрался отдать Сатане сам не знаешь что?
Готов провалиться сквозь пол.
