Файа считали, что освоение космоса, заселение других миров — это единственный шанс цивилизации стать чем-то большим, чем планетарный феномен. Но это требовало чудовищных затрат, концентрации всех усилий, — понятно, что в ущерб интересам живущих здесь и сейчас. Такая задача и впрямь могла быть решена, — хотя и не обязательно. Тогда цивилизация начинала движение по гибельной синусоиде, многократно приходя в упадок и возрождаясь после социальных потрясений и банальных массовых вымираний. Проходя бесконечный ряд разрушительных кризисов, она платила за своё слабоволие и недальновидность миллиардами жертв, пока её создатели либо не разрывали порочный круг выходом в космос, либо не истощали ресурсы планеты и не вымирали окончательно. В любом случае, создание звездолетов не относилось к числу главных их задач, и даже появление чужого корабля воспринималось таким обществом лишь как источник получения новых технологий, если не просто как досадная помеха, которую надо устранить как можно быстрее.
Очень немногие расы, кроме файа и Мэйат, смогли освоить Йалис. Это неизбежно ограничивало их развитие. Меж звезд они летали на релятивистских ракетах, но такие полеты длились десятки или сотни лет, а радиосвязь на таких расстояниях практически теряла смысл. Поэтому, если какой-либо расе и удавалось основать колонии на планетах соседних звезд, они никогда не составляли единой культуры, как Файау. Независимо от своего желания, каждая такая колония неизбежно превращалась в отдельную цивилизацию. Иногда лишь с помощью генетического анализа файа могли установить их родство с метрополией.
Но, хотя файа изучили 946 цивилизаций, вывести общие законы их развития они не смогли. Кое-кто даже считал, что оно определяется не начальными природными условиями, а чистой случайностью. Даже в сходных условиях оно шло по-разному. Разнообразие рас было столь велико, что даже зависимость развития техники от общественного строя подвергалась сомнению, и якобы неизбежный технический прогресс не всегда шел по прямой. Иногда целые расы отказывались от техники, — безо всяких видимых причин. Или, в совершенстве владея ремеслами и искусствами, вообще никогда не создавали машин, хотя и были старше файа на несколько десятков тысяч лет.
Впрочем, некоторые, отнюдь не популярные исследователи считали, что рождение владеющих Йалис сверхрас происходит волнами, и файа — просто первые в очередной волне, так как открытие Йалис и само появление разума, — явления случайные и необязательные. Файау возникла вследствие серии случайных совпадений, — вероятность их повторения была крайне мала. Короче, дело было в везении, а не в особой исключительности Детей Кошек.
Хьютай особенно интересовалась личными контактами файа с представителями иных рас, но они были редкостью. Чаще всего контакт — если он вообще удавался, — ограничивался обменом радиосигналами. Большинство рас было старше файа, и им не удавалось их понять. Тогда все сведения о них ограничивались данными наблюдений, — впрочем, очень подробными и точными.
Существовали и планетарные расы, живущие многие миллионы и даже миллиарды лет. Но в общении с ними возникала весьма серьёзная трудность: такие расы давно сменили свои исходные жизненные формы на искусственные. Хотя казалось, что машинам проще договорится, чем живым существам, на деле это оказалось не так. И тех, кто сумел изменить свою исходную разумность, уже никогда не удавалось понять. Впрочем, может интеллектронные системы это и могли, — но могли ли они объяснить своё понимание тем, кто ещё мог дышать?..
Отчеты об этих расах, переполненные техническими деталями и математикой, не вызвали у Хьютай интереса, и она больше не заказывала их.
Общение же с юными расами, одинаковыми в своём невежестве, давно не представляло никакого интереса, — по крайней мере, с научной точки зрения. По мере развития файа загадка чужого разума привлекала всё меньше внимания. Она считалась менее важной, чем изучение Вселенной или познание её свойств. К тому же, в отчетах имелись досадные пробелы — чаще всего файа обследовали лишь центральные сгущения галактик. Исключение они сделали только для собственной галактики, но вне ядра цивилизации встречались так редко, что, несмотря на тысячелетия поисков, там их удалось обнаружить всего три. Однако, никто не знал, имеет это какое-либо значение, или нет. Поэтому большинство добытых Хьютай книг говорили о том, что случалось, когда файа и иные расы всё же встречались лицом к лицу.
Такие встречи редко становились мирными, но интеллектронные системы обычно не вмешивались в конфликты, хотя и делали всё, чтобы сорвать передачу файских технологии. Анмай, уже знакомый с кровавыми играми Детей Файау, не удивился и тому, что покорение иных рас тоже превратилось в игру, — правда, только для файа. Для обитателей несчастных планет это была отчаянная борьба за выживание. Но если Файау и впрямь решала истребить чужую расу, она делала это за долю секунды. Изменяя фундаментальные постоянные на ничтожные, почти незаметные величины, Эвергет корабля-мира делал невозможной жизнь разумных структур. Никто из обитателей этих планет не успевал даже ничего почувствовать. Но машины не без оснований скрывали подробности этих операций. Анмай знал, сколько рас истребила Файау, но не знал — по каким причинам. Понять её мотивы он не мог. В одних случаях машины истребляли примитивную расу, не имевшую даже понятия о технике, в других — просто покидали систему, в которой их корабль атаковал рой космических истребителей, обстрелявших его ядерными ракетами. У них были лишь обрывки информации, части безнадежной головоломки. Впрочем, Хьютай удалось разыскать на корабле нескольких участников другой, печально известной экспедиции. Они участвовали в игре, — только так можно было назвать покорение планеты Дейта.
Её обитатели — похожие на файа, только с единственным глазом на куполовидной голове, — не ушли в создании оружия дальше мечей. И файа, чтобы сохранить хотя бы внешнее равенство сил, пришлось вооружиться ими же.
Описания этих баталий, история войны, длившейся сотни лет, была необычайно интересна, но Хьютай, читая их, злилась, не в силах понять, как интеллектронные системы могли допустить такую жестокость. Для файа это была лишь игра, — они были бессмертны. Но вот их противники умирали по-настоящему. Похоже, и у машин границы морали совпадали с границами Файау...
История отважной расы дейтян окончилась печально. Они сражались отважно — слишком отважно. Дейтяне не только побеждали в сражениях, но сумели захватить несколько баз файа и их настоящее оружие. Тогда на Дейте началась настоящая война. Её исход был предрешен. Дейтяне победили, — и эта победа была плодом величайшего мужества. Захватчики были уничтожены, — точнее, их сознания сохранились, но только в виде матриц в орбитальном хранилище. Затем появился один из звездолетов Файау — и...
Анмай знал, что это далеко не первая подобная история. Обитатели планеты Фаванту, — похожие на людей, хотя и не в точности, — оказались ещё более удачливы. Они ничего не могли дать файа, — но вот файа им могли, даже не желая этого. Так или иначе, но фавы узнали о своём враге гораздо больше, чем тот самоуверенно полагал. В конце концов, им как-то удалось внедриться в интеллектронные системы низшего порядка, отвечавшие за безопасность захватчиков. Предсказать результат было нетрудно — через несколько часов на Фаванту не осталось ни одного живого файа. Фавы тоже захватили их базы, современное наземное оружие, и даже взорвали орбитальное хранилище матриц, — но через три месяца возле Фаванту тоже появился корабль-мир Файау. Фавы таранили его на захваченных десантных кораблях. Те, впрочем, не причинили никакого вреда защищенной силовыми полями громадине...
И это были вовсе не единственные случаи, но о других он ничего не смог узнать. Хотя, безотносительно к морали, это было всё же очень интересно. Самое страшное из доступных файа развлечений оказалось и самым привлекательным...
Хьютай закрыла книгу и несколько секунд сидела в задумчивости.
— Ты знаешь, что я нашла? — вдруг сказала она. — Были файа, которые переходили на сторону врага, — не в игре, а по-настоящему. Они пытались... но всегда безуспешно.
— Я знаю. Я тоже сделал бы всё, чтобы прекратить такое, — Анмай повернулся к ней.
— А иногда файа и аборигены уживались друг с другом, — продолжала Хьютай. — Забывали вражду... Так было на Сурнее, и на других мирах. Что там сейчас, — я не знаю. Интеллектроника позволяет менять тела, и я не уверена, что все удивительные расы, описанные здесь, — она помахала книгой, — настоящие.
— Дай-ка посмотреть...
Он поднялся, но тут же упал, растянувшись на животе, — пол выпрыгнул у него из-под ног. Свет мигнул. На мгновение пара оказалась в жутком мраке.
Приподнимаясь, Анмай попытался представить, какова была сила удара, и вздрогнул, — корабль весил восемь триллионов тонн!
— Что это? — спросила Хьютай, цепляясь за подушки.
Анмай открыл рот, чтобы ответить, но от второго удара полетел через всю комнату. Он успел развернуться в воздухе, но всё же ударился о стену с такой силой, что у него перехватило дыхание и потемнело в глазах. В ушах зазвенело, тело сделалось невесомым, — двигатели "Астрофайры" отключились.
Ещё миг — и тень смерти прошла по сознанию, притупив ощущения. Впервые за всё время своего существования "Астрофайра" прибегла к своему страшному оружию.
Когда тяготение вернулось, Анмай осознал, что стоит на четвереньках, тупо уставившись в пол, — всё это заняло не больше пяти секунд. Он тут же вскочил и обернулся, а через секунду облегченно вздохнул — Хьютай, отчаянно вцепившись в постель, не пострадала.
В окне, над верхним краем гигантского диска планеты, тлела новорожденная туманность. Она медленно тускнела и расплывалась, сливаясь с небом. Уже догадавшись, что случилось, Анмай нажал кнопку весма.
"Что это было?"
Нападение. Неизвестный объект вышел из-за диска планеты и практически немедленно выстрелил пучком тяжелых частиц дельта-уэмон, которые создают силовые поля. Они не поразили нас только потому, что броня "Астрофайры" сделана из нейтрида, практически не подверженного физическому разрушению. Мощность обстрела была относительно невелика, — меньше мощности наших двигателей. Это не представляло опасности, но мы оказались в невыгодном положении, и не знали, что может за этим последовать. Применив Эвергет, мы хотели лишь парализовать нападавшего, однако он взорвался.
"Если они применили генератор силового луча, они должны уметь производить магнитные монополи, без которых создать его невозможно. Энергия такого уровня дает доступ к Эвергету. Поэтому вы сразу прибегли к самому сильному средству. Так?"
Нет. Чтобы создать пучок дельта-уэмон достаточно специального ускорителя. Мы проанализировали процесс взрыва — нет никаких признаков присутствия магнитных монополей или лептокварков. Там не было Эвергета. Но сейчас у нас на борту около пяти тысяч раненых и восемьсот убитых. К счастью, матричная система корабля не пострадала, и это обратимые потери.
"Что это было? Почему оно напало на корабль, один размер которого уже должен внушать известное уважение?"
"Мы успели рассмотреть объект прежде, чем он взорвался. Он состоял больше из силовых полей, чем из материи, и был не очень большим, примерно таких же размеров, как межзвездные корабли Межрасового Альянса, и примерно того же уровня технологий, насколько можно судить.
"Так это не строители Диска?"
Нет. В первый раз мы беспрепятственно облетели Линзу. И нет никакого смысла стеречь несокрушимую крепость снаружи её. Он заранее заметил нас, — "Астрофайра" видна на огромном расстоянии, — и укрылся в засаде, в тени планеты, выставив сеть малозаметных датчиков.
"Но это же бессмысленно! Почему они не пытались связаться с нами?"
Скорее всего, там не было экипажа. Это сооружение было автоматическим боевым кораблем, который атакует всё, что не может дать верный отзыв. Он мог странствовать в космосе долго, быть может, несколько тысяч лет.
"Так это след давней войны?"
"Возможно. Сейчас мы не фиксируем здесь никаких признаков конфликтов. Но, чтобы выяснить реальное происхождение этого корабля, нам придется обследовать всё ядро галактики. Это займет сотни лет, а мы не можем отказаться от нашей главной цели".
Анмай отпустил кнопку. Он чувствовал, что они наткнулись на след давней и страшной трагедии, но о её деталях уже никто никогда не узнает. Среди всех известных файа рас не было более счастливой, чем их собственная. Но он всё чаще думал, что это счастье куплено за чужой счёт.
...........................................................................................
Когда последние минуты перед рискованной попыткой прыжка в Линзу истекали, Анмай с удивлением понял, что не испытывает никакого волнения. Отчасти это было следствием долгой подготовки. Он хорошо представлял, что может произойти как при удачном, так и при неблагоприятном исходе.
Чтобы снизить до минимума разрушительный импульс, пришлось уменьшить до предела мощность генератора прыжка. Это была опасная процедура, но выбора всё равно не было, и "Астрофайра" уверяла, что шансы на успех составляют девяносто процентов.
Анмай усмехнулся, вспомнив, как жалеют оставшиеся на планете. Но им оставалось только ждать их возвращения с невероятной информацией.
Вероятность наткнуться на защиту тоже была велика, но тут оставалось лишь надеяться на лучшее. Они решили прыгнуть в периферийную часть Линзы, ближе к её верхнему листу. Судя по показаниям гравиметров, там была абсолютная пустота.
Анмай взглянул на экран. Как и во время первого прыжка, он сидел в наблюдательной рубке, но теперь они с Хьютай были одни. На экране, среди алмазных россыпей звезд, блестел крошечный диск Линзы — до неё оставалось всего полмиллиарда миль.
Он взглянул на размещавшиеся под экраном индикаторы. Судя по ним, всё уже было готово. Энергия в накопителях достигла расчетной величины. Продольная ось корабля была с идеальной точностью сориентирована в направлении прыжка. Сейчас комцентр вел последнюю проверку всех механизмов.
Вэру переглянулся с Хьютай. Та поджала босые ноги, обхватив колени руками, и глубоко утонула в кресле. Она слабо улыбнулась ему, но её глаза остались серьёзными. Раздался тихий голос комцентра:
— Все механизмы корабля работают нормально. Уровень энергии в накопителях полный. Пусковой механизм Эвергета готов к работе. Сейчас мы должны совершить одно из величайших открытий в истории Файау. Внимание! Пуск через пятнадцать секунд. Удачи.
Стало совершенно тихо. Анмай поудобней устроился в кресле и постарался расслабиться. Он уже знал, что последствия прыжка крайне неприятны. Как-то смягчить их он не мог. Переход в не-пространстве неизбежно причинял файа повреждения из-за неизбежной неточности переноса, когда часть частиц переходит в возбужденное состояние или вообще теряется. Но чем активней они были, — тем безопасней становились последствия. Если бы он спал, шок от прыжка был бы столь силен, что его беззащитное сознание или сердце могли не выдержать. Любая форма наркоза настолько ослабляла сопротивляемость, что это обычно приводило к нескольким дням, проведенным в медицинском отсеке. Если же переходу подвергался замороженный файа, то полученных при прыжке повреждений часто хватало, чтобы превратить его в труп.
