| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— У нас на границе всякие создания живут, — продолжил я, уводя разговор в сторону. — И дриады, и грифоны, и гномы... Орков только нет, степи от нас далеко, а торговать они с нами ещё не торгуют. Папа, правда, говорит, что их представители должны скоро появиться — смотреть корабельный лес. Флот, говорят, хотят строить на море у своих берегов, торговать. Я спросил — а что же так далеко едут? Оказывается, соседи им хороший лес продавать не хотят — боятся, что они начнут строить боевые галеры и грабить берега.
— А вы продадите? — спросила Сона, своим тонким чутьем поняв, что от меня толку с амулетами не добиться, все равно не скажу подробностей.
— Папа хочет переговорить с канцлером, спросить разрешения, — пояснил я. — Если королевству будет выгодно политически, продадим, и доставим через эльфийские территории. Там есть дороги в степь.
— Как, у эльфов в чащобе есть дороги? — наивно спросила девушка, знавшая о Великом Лесе, похоже, только из легенд.
— Ещё какие, — заверил я, — и торговые, и военные.
— Ну и ну, — протянула Сона. — Вот так живешь и не знаешь ничего о ближних королевствах.
— А я ездил, как сосед, по их лесу, вот и узнал многое о них, — пояснил я. — По совету Ветки, объяснил свое удивительное путешествие тем, что пишу стихи о Великом Лесе и зарисовываю его красоты. Эльфы немедленно воодушевились и разрешили мне поездку. Все-таки поэзия и музыка — их слабое место. Да и семья Ветки за меня поручилась — её матушка заявила, что провела со мной ночь, якобы магически прощупала, и ничего против эльфов в моей душе не нашла.
— В самом деле прощупала, или наплела? — с интересом спросила Сона.
— А кто её знает, — усмехнулся я. — Думаю, что прощупала. Их Великую Владычицу не обманешь, это одна из сильнейших магов нашего мира. Но Великая тоже к нашей семье хорошо относится, все-таки соседи, давние друзья и союзники. И потом — причина хорошая — поэзия, искусство, восторженный молодой человек, восхищающийся эльфами, знающий эльфийские диалекты.
— Да, романтично, — с одобрением сказала Сона. — Отлично придумано, — деловито добавила она, и я сразу подумал, что ей, похоже, пришлось со своими родными научиться умело врать. — Но, значит, вы и язык их знаете? Послушайте, вы и Гирон — единственные кадеты... корнеты... Слушайте, а почему вы не кадеты, как все остальные?
— Пятьдесят лет назад дед нашего короля учился у нас, и когда ему надоело, что его гоняют как кадета, он запомнил это, и после коронации издал удивительный указ: последний год учебы в столичных военных училищах кадеты числятся корнетами, чтобы чувствовать разницу между учеником и офицером, — пояснил я. — Лично я рад этому — ведь уже почти офицер!
— Ага, — сказала Сона. — Так вот, вы оба только корнеты, из тех, кого я знаю, кто имеет отношение к литературе и искусству. ОстальныеЮ скажу прямо, попросту дубины.
— Это звучит слишком снобистски, — поморщился я. — Просто мы с Гироном будем в армии временно, до конца войны, и когда отвоюем, то займемся своими делами, а остальные будут делать карьеру в строю. Ведь у нас разные цели.
Таким-то образом мы и разговаривали допоздна — и очень мило провели время. Наконец, поздно ночью Гирон и Алора стукнули нам в дверь. Я поцеловал Соне руку и выскочил в коридор. 'Сейчас Галлер будет обходить корпус' — шепнула Алора, 'Скорей в сад'. Мы вернулись в комнату Алоры и привычно вылезли в окно — сначала Гирон, затем я (осторожно похлопав при этом Алору пониже спины, безо всякого протеста с её стороны). Гирон нежно поцеловал Алору в окне, ну прямо как на известной картине 'Свидание на рассвете', и она закрыла окно и заперлась изнутри на ночь.
Мы бодро двинулись в направлении конюшни, но далеко не ушли. 'Стой, кто идет!' — раздалось из чудесно пахнувших кустов жимолости, и на нас вывалился патруль гвардейцев, засевший там, как потом выяснилось, по просьбе статс-дамы. Да, хоть и говорят, что страшна месть женщины отвергнутой, но месть соблазненной — еще страшнее!
Мы сгоряча схватились за сабли, но их у нас уже отобрали при въезде в Дворцовый Квартал.
— Ты был прав, с Галлер я перестарался, — юмористически сказал я Гирону, поднимая руки. Ревнивая командирша фрейлин после быстрого, но горячего знакомства со мной в постели решила перекрыть нам с Гироном всякое общение со своими девушками. Сегодня определенно был день неудач. Ну, накликала мне циркачка проблемы с женщинами!
Мы под конвоем двинулись в кордегардию. Там нас уже ждали двое товарищей по несчастью из Королевского пехотного училища, один морской лейтенант, арестованный прямо в комнате какой-то придворной дамы, и знакомые гвардейские офицеры, сменявшиеся с караула. Предстояло вместе скучать до утра, а то и дольше — как комендант скажет.
Компания, впрочем, подбиралась неплохая, однако, по уставу, под арестом нельзя было играть ни в карты, ни в кости, ни даже в шашки. 'Ну уж нет, мы не ударим лицом в грязь!' — сказал я себе. По счастью, в правилах ничего не говорилось о винах в помещении кордегардии Королевского Дворца, в отличие от уставов мирной гарнизонной службы. Я недавно сдавал в классе контрольную по теме 'Армейские уставы', прекрасно помнил эту разницу, а потому немедленно попросил послать гвардейца в конюшню за Горманом. Когда тот прибыл с невозмутимым видом, я приказал ему съездить в близлежащий ресторан 'Дворянская радость' за арасским шипучим вином.
Моих денег у Гормана в кошеле хватило бутылок на сорок (Гирон в припадке галантности оставил все деньги из карманов Алоре на девичий праздник для фрейлин). Мы с Гироном, пехотинцы и моряк напились вдрызг, напоили четверых сменившихся гвардейских офицеров, и уж в этом нам никто не смог помешать.
Проснулись мы на дворцовой гауптвахте, куда нас по-товарищески перенесли из кордегардии гвардейцы. Караульный офицер немедленно сообщил, что он уже послал с нарочным письмо в Училище, так что мы могли не беспокоиться об отсутствии на утреннем разводе. Кроме того, он приватно шепнул, что утром к нам уже прибегали обеспокоенные Алора с Соной, которым Галлер похвасталась своим успехом, но мы напились так, что нас пушкой бы не разбудили, и добавил, что девушки — 'первый класс, даже среди фрейлин'. Также он по-товарищески посочувствовал мне, поскольку хорошо знал Галлер по долгу службы, сказавши, что за один трах она будет портить мне жизнь целый год.
— Рассолу! — сказал бледный Гирон, обеспокоенный совсем другим.
— Ещё арасского! — поддержал его не менее бледный я. Но предстоящие два дня нам по приказу коменданта было суждено провести без горячительного — на гауптвахте. Предстояло также своеобычное объяснение с начальником Училища.
— Лучше бы рисовал Лану, — голова бы не болела, — вздохнул я, подводя итоги дня отдыха.
НАЧАЛО
Был уже конец лета. Через две луны мы выпускались в кавалерию корнетами с правом через полгода быть произведенными в лейтенанты, если заслужим, конечно. Мы готовились к сдаче экзаменов королевской комиссии: все утра пропадали в манеже и на стрельбище, в днем и вечером зубрили уставы, готовясь к экзаменам. В дни отдыха, то есть церковные дни, мы, естественно, развлекались вовсю. Все наши товарищи по учебе, будучи в увольнении, не вылезали со свиданий, из ресторанов, игорных домов , целый день шумели на скачках, иной раз проматывая перед выпуском свои последние деньги.
Я и Гирон не усердствовали в гульбе — хотелось выйти из училища первыми в списке, но и мы отдыхали. Раз или два в луну мы баловали себя — в церковный день не бежали на свидание с нашими юными и неуступчивыми дворянками, а надевали штатскую одежду и шли на один из больших столичных рынков выпить свежесваренного крестьянского пива — как провинциалы, мы им не пренебрегали. Как правило, начинали с рядов с копченой рыбой из графства Гирония или с соленостями и салом альберийского производства. Продавцы, представители наших торговых домов или просто крестьяне из наших графств, моментально узнавали младших графов и доставали для из мешков все самое вкусное, от пирогов до временно запрещенной к продаже в столице безакцизной шоптовой водки отцовского производства. Не вникая в подробности, наши торговцы считали, что они — наши люди, а мы — их младшие хозяева, и делились всем домашним.
Конечно, представители золотой молодежи из нашего училища воротили нос от таких простых удовольствий, но смеяться не смели — и я, и Гирон уже поучили многих таких весельчаков на учебных дуэлях. Вот и в тот солнечный день мы уже приняли по две кружки неосветленного крепкого пива, закусывая копченым мясом и вкусно пахнущим "рыбацким" ячменным хлебом домашней выпечки (пожилые торговки из графства Гиронов поделились). Кроме хлеба, пахло копченой рыбой, и так аппетитно, что у нас бурчало в желудке.
Вокруг стоял обычный шум рынка — торговались, ругались (в отличие от обычаев вежливого населения нашей столицы, гордившегося своей культурой и гостеприимством, на рынках, по традиции, разрешалось крыть собеседника последними словами), рассказывали всякие истории — боги знает о чем, читали вслух приличные и неприличные стихи, смеялись, делали выгодные или нескромные предложения. Кого-то стригли и брили, кого-то успокаивали, какого-то молодого карманника не очень сильно, более для порядка — били. С трех сторон доносилась игра уличных музыкантов, а на краю площади гремели, зазывая людей, барабаны бродячего цирка — увы, не того, в котором недавно выступала моя циркачка.
Нам было хорошо. В наших крепких кавалерийских головах бродило крепленое пиво, и мы уж начали переглядываться с молодыми и красивыми девушками с торговых рядов моего графства. Горон сначала порядком дивился свободным обычаям наших гор, когда я без возражений на глазах уводил юную торговку в укромное место "поболтать", а ее подруги, старшие дамы и даже торговые старосты только понимающе улыбались, без слов желая успеха молодому графу и памятуя о том, что у нас в горах редкая девушка выходит замуж без уже нажитого ребенка. Впрочем, ей надо было работать, и все происходило приятно, но быстро: раз — сладкий поцелуй, два — развязываются шнурки на груди домотканной девичьей сорочки и туда запускается моя ладонь, три — девушка поспешно садится на скамью и поднимает юбку до пояса, четыре — я галантно придерживаю ее за ягодицы (уже голые, конечно), чтобы не упала, а она все-таки не удерживается, и — ай-яй-яй! -падает на спину, пять — ее колени доверчиво раздвигаются... В общем, на счет "двести" мы уже приводим одежду в порядок и, тяжело дыша, словно возы толкали, скромно выходим из склада, куда она привела меня просто-напросто показать новые товары из графства на продажу.
Такое простое обхождение внезапно понравилось Гирону больше, чем жеманные повадки наших фрейлин, и он тоже не упускал возможности пошалить с девушкой из моего или своего графства. Вот и сейчас мы уже почти достигли третьей кружки пива, после которой обычно хотелось развлечений, и раздумывали, кому из девушек кивнуть.
Девушки бодро занимались своими товарами, весело поглядывая на нас. Я, придя в хорошее настроение после пивка, зацепил глазами одну из них, рыжую, в темно-красном платье. Она выкладывала в тот момент на продажувдобавок к кожаным сумкам ручной работы еще и ремни — охотничьи и повседневные, вышитые серебром в нашем горном стиле. Девушка была новенькая и миленькая, с большими и ласковыми карими глазами, но, главное, у нее под платьем у нее прекрасно просматривалась большая и крепкая грудь хорошей формы.
Посмотрев на нее, я решил, что сегодня буду сторонником крепких грудей. Также, шея у нее была длинная и красивая, стан стройный... А как насчет ног и... э-э... вообще...? — задумался я, но девушка была еще и сметлива: она с упаковкой ремней в рукахповернулась ко мне спиной, нагнулась и начала укладывать их под прилавок. При этом подол платья распахнулся на боковых разрезах, и стали видны ее стройные крепкие ноги, обтянутые по горной привычке тонкими вязаными чулками. Одновременно она совершенно случайно прижала коленом подол платься так, что ее крепкие, но не слишком большие ягодицы отчетливо обтянулись сзади.
"Хороша!" — подумал я, снова поднося к губам кружку, и весело улыбнулся ей. Она живо выпрямилась и поправила волосы со скромной улыбкой. Это означало, по нашем горном языке жестов: "Да".
Остальные девушки, переглянувшись, молча согласились, что со мной сегодня вопрос решен, по крайней мере прямо сейчас, и немедленно перевели взгляды на Гирона. Он поставил кружку на стол и вытер усы, удивленный внезапной популярностью.
Игра взглядов продолжалась. В тот самый момент, когда улыбки юных торговок стали прямо-таки сияющими, и было уже неприлично не отвечать на них, а я пришел к выводу, что рыжая девушка с большой грудью вполне достойна проводить меня на склад с товарами — показать мне кое-какие кожаные изделия, неожиданно с центральной площади рынка донесся громкий барабанный бой, а за ним — хорошо поставленный голос одного из городских герольдов, призывавший всех именем короля молчать и слушать.
Это было обычное вступление к королевским воззваниям. Все замолчали. Мы с Гироном кисло переглянулись.
Толпа покупателей сгрудилась вокруг герольда, и в нее бодро полезли карманники и стражники. Продавцы слушали, не сходя со своих мест и приглядывая за товаром. Герольд не стал тянуть и принялся зачитывать Королевское Послание о начале войны с Империей.
Мы не стали подходить близко, и в наших ушах звучало обрывками: '...наш царственный брат, Император, обьявил себя нашим врагом... ... память о прошлой войне... Завтра обьявлено наступление на наши приграничные крепости... Флот врага обьявил об атаке любого нашего корабля, даже торгового... Обьявляется ограниченный рекрутский набор в ледующих герцогствах... обьявляется набор добровольцев... наша доблестная армия приготовилась в сражениям... наш доблестный флот готов отразить врага в море...' — и так далее.
Мы с Гироном снова переглянулись. Разговоры старших офицеров подтверждались: как только имперцы собрали свой бедный урожай, так сразу и обьявили войну.
После обьявления все на рынке снова зашумели, обсуждая новости. У всех были удивленные лица. Откуда-то появился староста торговцев нашего графства и громко заявил всем нашим продавцам:
— Скоро придет наш торговый представитель, передаст слово от его сиятельства графа Альбера...
Тут он странно, как-то пугливо посмотрел на меня — я ответил ему кивком, но обращаться ко мне староста все же не стал, а продолжил:
— Пока торгуем как обычно. Я все время здесь. Кто из города привяжется или полиция придет — звать меня. Торгуйте, но будьте готовы собраться и сдать товар и выручку на хранение или на увязывать на возы, ежели придет приказ. Я и господин представитель будем здесь каждый день, чтобы не разграбили, ежели будут волнения. Его сиятельство выдвигает нам в охрану от грабителей, с разрешения городской полиции, двадцать егерей с оружием из своей столичной усадьбы, это тут рядом, они скоро будут здесь. Все держимся за ними, и спасибо господину графу. Знаем мы столичных ухарей, и полицию местную тоже знаем...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
