Поколение Z

Генка задумался, причем скорее — о чем-то своем. Подрагивающие пальцы рефлекторно ласкали вороненую сталь оружия.

— Не надо... Убей его...

Интерлюдия: Генка Скрипач

— Она для меня как наркотик, я не могу без нее, Зураб! — Генка прижал тонкие ладошки к груди и попытался заглянуть в глаза высокому и широкоплечему собеседнику. — Ты только не обмани меня, пожалуйста!

Во взгляде горца мелькнуло презрение, однако могучая монобровь и радушное выражение лица скрыли истинные эмоции.

— Э-э-э! Зачем плохо говоришь, да? Мы же с тобой мужчины, а мужчины слово держат! Нормально делай, как договорились — получишь свою красавицу еще теплой! Хе-хе...

— Зураб!

Горец с удовольствием оскалился собственной шутке.

Ну а Генка чуть расслабился и несмело улыбнулся в ответ. Ему было страшно, очень страшно. Но есть такие цели, ценности и мечты, которые толкают на ПОСТУПКИ! Для кого то это дети, для кого-то Родина, власть или деньги. А для Генки... Для Генки это Инга. И если он не решится сейчас — то второго шанса не будет. Время нынче такое — "Время Исполнения Желаний". Именно так, с большой буквы. Причем желаний — абсолютно любых. Правил больше нет. Бери от жизни все!

И Генка решился. Он возьмет свое! И горе тому, кто встанет у него на пути! Тот же Валерон — как он гад посмел приобнять Ингу?! Защитник типа! Ну-ну, погляжу на тебя теперь!

Улыбка парня стала чуть светлей, за что он тут же поплатился. Ухватив Скрипача за шею Зураб подался вперед, резко сокращая дистанцию и выпуская наружу свою истинную натуру. Ярость, угроза, агрессия!

Ноги у Генки мгновенно сделались ватными. Нависший над ним Зураб калеными гвоздями вбивал в него правила нового мира:

— Ара, сюда слушай! Подведешь меня — умрешь! Плохо умрешь, понял да? Вечером один тут стой, я с братьями буду. Отведешь нас как обещал! Схрон с девками покажешь, на фишке постоишь! Мы их парней — как баранов, в ножи! А ш... э-э-э.. а девушек, ласково возьмем, не больно совсем. Утром придешь за своей, получишь как договаривались!..

Генка посмел было открыть рот, но Зураб рявкнул, повышая голос и угрожающе вскидываю руку.

— Э-э-э не зли меня, да?! Сказал утром, значит утром! Не тронем ее, ты же как брат мне, Вася! Никто тебя теперь не тронет, как шейх жить будешь! Красавица твоя тебе вечерами ноги омоет, глаз не поднимет, слова поперек не скажет! А ночью — все твои фантазии, по одному слову! Ты ведь брат мне, да?

И Генка сломался.

— Да...

* * *

— Не надо... Убей его... — сказал Генка и развернувшись, медленно похромал в сторону "Ласточки" — небольшого ресторанчика локального масштаба.

С нашей позиции его не видно, заведение расположилось с другой стороны дома. Но судя по всему именно оттуда доносятся отголоски заезженных до рвоты "черных глаз".

Брошенная пустым и безразличным голосом рекомендация ошарашила не только Илью, но и меня.

Ощущение — словно ухнул в ледяную прорубь. Мгновенно накрыло сакральным знанием — все, баста! Прошлая жизнь ушла. Навсегда и бесповоротно. Реалии и ценности нового мира — они другие. Святая корова современности — человеческая жизнь — теперь балансирует на острие клинка и стоит не дороже патрона.

Здесь могут выбросить ребенка из окна — просто ради развлечения. Кажется ужасным и невозможным? Хм...

А чем это отличается от веселившихся в свое время викингов, подбрасывавших младенцев и ловивших их на копья? Вот-вот, абсолютно ничем.

Шелуха цивилизованности у прямоходящих приматах — бесконечно тонка. И стоит кандалам законна ослабить свою хватку, как она начинает осыпаться и приоткрывать истинную сущность эволюции. Право сильного, право стаи. Тюрьма, армия, детдом, необитаемый остров... Там нет демократии. Да и не будет никогда.

Переглянувшись с побледневшим Ильей, я вплотную приблизился к его лицу:

— Осознал?

Парень кивнул. Серьезно так кивнул. С паузой и нарушенной моторикой — под гнетом тяжелых мыслей и с глубоким погружением в себя.

Я встал, протянул руку Илье, рывком вздернул его на ноги.

Честно говоря — меня пугало происходящее.

Илья — убивший своего первого врага и гасящего наркотой жар окружающего ада.

Скрипач — ковыляющий невесть куда, и прямо на ходу вправляющий сломанный мизинец. Инфантильно так, молчаливо-безразлично — без слез и всхлипов.

Ну и я — с невероятной легкостью идущий по пути силы. Как будто всегда был к этому готов. И даже готовился. А может и вовсе — мечтал?

Трясу головой — кыш дурные мысли! Не до рефлексий сейчас!

Поворачиваюсь к болезненно подрагивающему Химику. Беру его за руку, разворачиваю ладонь к себе, высыпаю на мокрую кожу неаккуратные самопальные таблетки.

— Держи. Сделай что должно.

Парень вскидывается, косит дурным взглядом и держит руку максимально на отлете — словно я усадил ему на ладонь живого скорпиона.

Десяток заполошеных вздохов и Илья, наконец, решается. Делает шаг к трактору. Ломая ногти открывает крышку топливного бака и забрасывает таблетки в узкую горловину. Часть из белых горошин прилипла к вспотевшим рукам и химику приходится активно елозить ладонью по ржавому металлу. Елозит старательно, с лихорадочной ненавистью и с садистским удовольствием — сознательно причиняя себе боль и полосуя кожу.

Хмыкаю. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. В нашем полку инвалидов прибыло.

— Перебинтуйся, гений. Столбняк и все дела...

Илья криво улыбается, уголки его губ заметно подрагивают. Послушно лезет в заначку. Спрашивает, тихо и несмело:

— Саня... А почему у тебя зрачки вертикальные?

Что б я так знал...

Не был бы на адреналине — принялся бы икать от страха и искать зеркальце. А так... лишь рявкнул в полголоса:

— Чтобы лучше тебя видеть!

Затем поворачиваюсь вслед монотонно шаркающему Скрипачу.

— Генка, погоди!

Парень послушно замирает, словно рад любой отсрочке.

Не ленюсь, подхожу сам. Следом семенит Илья, алчно косящийся на автомат в руках Скрипача.

Заглядываю Генке в подбитые глаза, негромко интересуюсь:

— Ты куда вообще? Что случилось?

Скрипач не отвечает, задумчиво тиская автомат, бестолково щупая пальцами рычажки и пачкая кровью вороненую сталь. На его плече нелепо болтается кожаный ремень с брезентовым подсумком на три магазина.

Глядя, как парень сражается с рукоятью затвора, я морщусь и невольно закатываю глаза.

Тем временем Генка уже борется с тугой пружиной, рывками тянет на себя затворную раму. Отведя рукоять до отказа назад, с облегчением отпускает. Хрустит сминаемое железо, патрон ожидаемо перекашивает.

Скрипач беды не замечает — лишь крепче сжимает оружие в руках и принимает воинственный вид.

Нет, ну а что? Все киношные действия выполнены, причем лязгнуло так характерно и вроде даже патрон сверкнул на солнце праздничной медью. Осталось лишь нажать на спусковой крючок, и все противники рухнут в живописных позах.

Не выдерживаю, зло сплевываю и протягиваю руку за измученным "укоротом".

— Дай!

Генка нервно трясет головой и даже чуть отворачивается, отгораживаясь от меня всем телом.

— Да не отберу я, не дергайся! Просто покажу как пользоваться. Потому как конкретно сейчас — у меня лишь одна рекомендация. Спилить мушку и смазать ствол вазелином.

Генка косится на массивную стойку мушки. Пилить там не перепилить. Ожидаемо переспрашивает:

— Зачем?

— Затем! Что б когда тебе ствол в задницу запихнут — не так больно было!

Оппонент сломлен и поражен!

Пока Генка испуганно сжимает булки, рывком отбираю автомат. Быстро пробегаюсь пальцами по оружию, благодарно оживающее в моих руках.

— Почему на предохранитель не поставил? И нафига тебе одиночный огонь? А затвор кто тебя учил так взводить? Одним движением надо, резко и до упора, отпуская в крайней точке! Не видишь разве, что патрон перекосило?!

Щелк! Лязг! Дзень!

На асфальт вылетает патрон, маркированный желтым лаком. На зеленой гильзе свежая глубокая царапина — стрелять таким я бы не рискнул. Пинком отправляю его в кусты.

Отщелкиваю рыжий пластиковый магазин, большим пальцем вдавливаю оставшиеся в нем патроны. Пружина едва поддается — магазин полон.

Пытаюсь вспомнить, что значит фиолетовая полоска на пуле. Хм... Зеленая — трассер, красная — зажигательный, черная — бронебойный...

— Отдай! Мое!

Пришедший в себя Генка сбивает с мысли и тянется к оружию.

С щелчком вставляю на место магазин, перебрасываю наверх флажок предохранителя. Колеблюсь несколько секунд, сражаясь не столько с внутренней жабой, сколько со всей метрикой нового мира.

Ошибка это! Не рационально! Нельзя отдавать оружие! Отжать, и хрен с ней — с совестью!!! Договорюсь как-нибудь...

Первый десяток стволов — себе! Ну зачем неумехе автомат? Отберут ведь, и используют уже против нас!

Скрипач замечает мои сомнения. Хмуро набычивается, делает шаг вперед, вторгаясь в личное пространство и эскалируя конфликт. Он что, съел сердце льва?

— Отдай! Мне надо!

В исполнении тощего ботана агрессия смотрится несколько комично. Интонации в конце фразы лажают — срываясь на просительные и объясняющие нотки. Но все же... Шок и трепет!

Удивленно качаю головой — что постап с интеллигентом делает? Тихий же был пацан... По двору передвигался незаметно, — от тени к тени. Шугался от грозного окрика, вжимая голову в плечи и моментально мокрея глазами.

Эх... Ошибка это, но...

Неохотно протягиваю автомат назад. Невольно уверываю в природный магнетизм оружия. "Укорот" словно прилип к рукам — пальцы не разжимаются, ремень цепляется за одежду.

Тяжело вздыхаю, мысленно проштамповывая себя десятком нелестных эпитетов. Ну да, идиот я. Сдохну вот сам из-за своего чистоплюйства, а потом умрут доверившиеся мне Кир и Карина. И за моей красавицей-сестрой если кто и приедет — то уже не я, а скорее вырвавшиеся из-за колючки зеки-малолетки.

Раздраженно сплевываю, отворачиваюсь на полкорпуса — тупо не хочу видеть источник раздражения. Скупо и со злостью цежу слова:

— Патрон в стволе. Предохранитель до упора вниз — автоматический огонь. Не лупи длинными, отсекай очереди по три-четыре патрона. Если сможешь, конечно. И главное — не разводи диалогов, ты не в кино!

Генка намертво вцепился в автомат и прижал его к груди. Потоптался на месте, глядя на меня чуть виновато сквозь щели подбитых глаз. Пару раз беззвучно приоткрыл рот, словно порываясь что-то сказать.

Мы ведь не были друзьями. Так, — нейтраль, с оттенками серого. Я обычно морщился и слегка презирал забитого слабака, он же привычно опасался хмурого парня со сбитыми кулаками.

Решившись — как обычно не по-мужски, а на половинку, Генка промямлил:

— Инга там... Хаджиевы забрали... Я... её... выручить надо, вот...

И не дождавшись ответа, Скрипач тяжело вздохнул, развернулся и вновь поплелся в сторону кабака. Как баран на заклание...

"Черные глаза,

Вспоминаю — умираю

Черные глаза,

Я только о тебе мечтаю..."

Инга? Вроде помню такую. Красивая девчонка, но гордая — что твое дело! Полковничья дочка, не нашего полета птица. С папой на "Порше" в школу, с мамой на "Рэнжике" домой.

Безнадежно влюбленный Скрипач уходил...

Пошатываясь и нелепо зажимая приклад автомата подмышкой.

Звякнув об асфальт, из раскрытого подсумка выпал магазин. Генка, ничего не замечая вокруг, упрямо шел вперед. Чуть наклонившись — словно против ветра. Ничего не слыша, накачивая сам себя и нашептывая какую-то мантру.

— Убьют ведь дурака... — озвучил Илья очевидный прогноз.

Звяк! Из разгрузки вывалился второй магазин. Он же — последний из запасных.

Юный химик вновь цинично прокомментировал:

— Повышение уровня сложности квеста. Спаси принцессу используя всего двадцать девять патронов. Опционально: остаться в живых.

Я поднял глаза к небу и прошептал:

— Господи, за что мне это?!

Глава 6.

Шорох удаляющихся шагов. Генка идет умирать, унося оружие врагу.

Если у Хаджиевых появится автомат, то мне для защиты потребуется пулемет. Атакующий имеет фактор внезапности, возможность маневра огнем, право на отход и перегруппировку. А уж партизанящий враг опасен вдвойне — даже с одним лишь ножом в руках.

Пара секунд на принятие решения.

Рациональное — дать Скрипачу по шее и отобрать автомат. Потому как сейчас — это перевязанный шелковой ленточкой подарок беспредельщикам.

А ведь серьезный ствол, да в толковых руках — резко повысит шансы на выживание моей группы.

Ну а эмоциональное решение — это ухватить биту покрепче и броситься на выручку. Наших бьют!

Черт, что делать то?! Я ведь реально не дед Мазай, скорее — дед MustDie! Лодка не резиновая, руки замерзли, весло в крови... А зайцы все маршируют и маршируют мимо, уходя на глубину с воодушевленным видом. Брр! Фантасмагория...

Кошусь на Илью. Химику не до моих рефлексий.

В парне проснулись еврейские корни и сейчас он деловито стряхивал мусор с подобранного автоматного магазина. Уловив внимание к свой персоне, делает большие и невинные глаза:

— А шо такое?! Быстро поднятое, не считается упавшим!

Успокаивающе отмахиваюсь — не дело портить человеку внутреннего хомяка. Естественно — пока этот хомяк на коротком поводке и под союзным флагом.

Прищурившись, оглядываюсь по сторонам. Вокруг никого, двор словно вымер. Из бесхозного оружия — только пролетарское — камни да палки.

Законы жанра дали сбой.

Не видно брошенных бандитских внедорожников, с торчащими из багажника затертыми до блеска автоматами и навороченными винтовками наемных киллеров.

Нет в поле зрения и ничейных оружейных магазинов, гостеприимно подмигивающих оптикой дорогущих прицелов и вкусно пахнущих универсальным маслом 'WD-40'.

Так же не видать погибших военных и полицейских, заботливо притопавших умирать к нам во двор в обнимку с табельным оружием и двойным запасом БК.

Эх, нет в жизни совершенства...

Стоп! Мертвые полицейские, говорите?

Запрыгиваю на усиленный бампер инкассаторской машины, рефлекторно задерживаю дыхание и заглядываю вовнутрь, сквозь проем вынесенной лобовухи.

Видимость так себе. Микроавтобус стоит жопой к солнцу, бронированные стекла наглухо затонированы. Кабина смята и придавлена отвалом трактора.

Однако искалеченное аномальным сном зрение все более послушно. Напряженно всматриваюсь, несколько раз моргаю и вязкую тьму послушно сменяют мягкие, серо-зеленые полутона. Не тепловизор, но нечто очень схожее.

Мама, я киборг?

Да ну нафиг! Работает ведь? Полезно же? Вот и пользуюсь, стеснительно помалкивая в тряпочку.

В салоне броневика только водитель. Мертвый, надежно пристегнутый и грубо обезглавленный. Оголившийся позвоночный столб вяло искрит разноцветными огоньками. Огоньками?!!

Судорожно сглатываю ставший в горле ком и тут же теряю концентрацию. Зрение возвращается в привычный спектр, глубокие тени вновь затягивают автомобильный салон. Искр и прочих спецэффектов больше не наблюдается. Впрочем, все то, что мне было нужно — рассмотреть я успел.