Стальная: вернуться и вернуть часть 1-я

Драконница двигалась легко и стремительно, прекрасно ориентируясь в узких многолюдных улочках. Скользкая деревянная брусчатка чавкала под ногами, нервируя и звуком, и грязными брызгами. Сюда бы сапоги... резиновые, а мы в сандаликах.

— Ари, не беги. Я за тобой не поспеваю.

— Мы почти пришли.

Полупустая улочка нервировало больше, чем оживленная площадь, которую мы с Ари пересекли минуту назад.

Прыщавый длинноухий мальчишка со скуластым лицом, проходя мимо, вроде-бы совершенно случайно пихнул меня, но инстинкт, выработанный за время тренировок с Веем, решил иначе, и паренек сначала был припечатан к стенке, ударом в живот согнут пополам, затем безжалостно схвачен за ухо.

— Верни кошелек.

— Какой кошелек? — воришка сделал невинные глазки, — Вы ошиблись. У меня ничего нет. Видите-видите.

Длинноухий подросток раскрыл ладони и показал их мне. В руках действительно ничего не оказалось, но драконий слух все-таки уловил ложь. Как-то в перерыве между занятиями я вспомнила об этой своей способности, которая с момента моего возвращения на Орни'йльвир больше ни разу себя не проявила и попыталась разобраться, в чем причина. На мой вопрос Гран только растерянно развел руками, зато Вей объяснил, что эта способность у драконов появляется ближе к первому созреванию, где-то лет в триста, и оттачивается годами. Тут же возник другой вопрос, как же получилось, что у меня она проявилась еще до первой трансформации, но Вей лишь рассмеялся, и задал встречный вопрос, уверена ли я в том, что меня хотели именно обмануть, ведь ложь бывает явной и скрытой, и если первую любое немного думающий существо развенчает, то вторую нужно рассматривать как головоломку в которой правильное решение зависит от твоей осведомленности и способности анализировать окружающую тебя действительность, ведь ты видишь одно, лжец другое, а, в конечном счете, получается что-то третье. После такого объяснения я запуталась еще больше, и отложила решение этого вопроса до лучших времен.

Я хорошо помнила ощущения, которые испытала, когда Фран отвечал на мои вопросы, на них теперь и ориентировалась.

— Будеш-шь отпиратьс-ся, — прошипела я, подражая интонациям Франа, — и я отрежу тебе ухо.

Я частично выпустила когти и недвусмысленно царапнула нежный хрящик ушной раковины.

— Как считаешь, оно стоит двух кир?

Кровь из раны добежала до мочки уха и начала капать на край серого жилета. Увидев бордовые капли, воришка что есть мочи завопил и начал яростно вырываться, но я держала крепко.

— Ну-у, так что выбираешь? — начала я выходить из себя.

— Да, забери ты его, забери!!! — мальчишка словно фокусник, выудил кошель из воздуха и протянул мне, — Только отпусти-и-и.

— Хороший выбор, — злорадно улыбнулась я.

Перехватила кошель и отпустила мальчишку, но краем глаза проследила за ним и увидела, как к воришке подбежал такой же худенький большеголовый ребенок в рваной рубашке и коротких штанишках. Он взволновано запрыгал вокруг старшего товарища и даже попытался порвать свою рубашку на бинты. "Какая забота", — подумала я и желчно улыбнулась.

— Иш, — позвала Ариса, — Идем. Он получил по заслугам.

— Подожди секунду, я сейчас, — не оборачиваясь, попросила я и направилась к этой парочке.

Ребенок, увидев меня, испуганно взвизгнул, но тут же храбро закрыл товарища собой. Хрупкое телосложение, большая голова, маленький подбородок, миндалевидные глазищи на пол лица и длинные уши — классический эльваф.

— Не подходи! — воскликнул оборвыш, невыговаривая некоторые звуки, так что получилось что-то вроде — "не походи".

— Да, вроде я никуда и "не походу", — передразнила я, вытащила монету и кинула пареньку, который все еще держался за свое ухо. Перестаралась. Надо быть аккуратнее.

Парень ловко подхватил кругляш и с подозрением уставился на меня.

— За моральный ущерб, — усмехнулась я.

Нетерпеливо дожидающаяся меня Ариса, сердито буркнула:

— Ну, теперь-то мы можем идти?

— Прости, — сложила руки в молитвенном жесте.

— Иш, ты ведь понимаешь, что поступила глупо? Эти отбросы не оценят твоей щедрости.

— Ари хватит, — вздохнула я, — Я все понимаю. Но я не должна была срывать на нем свою злость. Это не правильно.

Ариса озадаченно приподняла брови.

— Я просто устала и немного раздражена, — увидев в глазах драконницы недопонимание, грустно улыбнулась, — Я так надеялась, что отыскав Макса, я наконец-то вернусь назад... Я так ждала этого... , — усмехнулась, потешаясь над своей наивной верой, — А выяснилось, что придется задержаться. И, честно говоря, я не в восторге.

Мы прошли несколько улочек, повернули у кузницы налево, еще прошли немного, потом снова повернули налево и оказались во внутреннем дворе какого-то здания.

— Пришли. Это здесь.

* * *

— Мама? Что ты здесь делаешь? — слабый голос драконницы, заставил мое сердце непроизвольно сжаться.

Падира выглядела очень плохо: тусклая, местами потрескавшаяся чешуя, мутный расфокусированный взгляд — увидев нас, она чуть-чуть приподняла голову, но тут же положила ее, словно даже это небольшое усилие далось ей с трудом.

— Лежи, летунья моя, лежи, — ласково прорычала Ариса, положив ладонь на предплечье дочери.

Я с интересом наблюдала, как гордая до высокомерия Ариса превращается в по-настоящему любящую и заботливую мать. Однако, прежде чем это произошло, она вытолкала и лекаря, и его помощников из помещения, дождалась, пока они разойдутся, затем плотно прикрыла дверь, оставив открытым только маленькое окошко в стене на уровне ее глаз, для того, чтобы, если что, позвать на помощь.

Из лекции Грана я знала, что в старших семьях черных драконов близкие отношения чаще всего имеют исключительно потребительский характер, и потому определяются исключительно полезностью клану. Чем больше ты полезен клану, тем больше внимания уделяют тебе и твоим проблемам, и, соответственно, чем меньше ты полезен клану, тем меньше внимания тебе уделяют. Замечу, что настоящее наказание по-драконьи тем и ужасно, что провинившегося начинают игнорировать не только окружающие особи клана, но даже близкие и родные, что действительно невыносимо. Проявление чувств "на людях" считается неуместным и даже неприличным. Однако нет правил без исключений, и открытое выражение любви позволительно в отношении "детей" и "подростков" не достигших двухсот лет.

— Я привела к тебе посланницу Эрмиадиды, — Ариса отодвинулась, чтобы ее дочь могла видеть меня.

Я сделала шаг к больной и представилась:

— Ишшари Ни'ийна.

Не в силах кивнуть, Падира моргнула и попыталась что-то сказать, но я опередила:

— Тихо, тихо. Если тебе тяжело говорить — не говори.

Падира благодарно смежила веки. Я окинула молодую драконницу задумчивым взглядом и поинтересовалась у Арисы:

— Как вы ее сюда перенесли?

Помещение с высокими потолками, своими размерами напоминало спортивный зал, но способа переметить сюда крылатую ящерицу я не видела.

— Фаргор Андар'ирин, пользуется услугами шахниров. Они и перенесли ее сюда.

— Фаргор это?... — я качнула головой в сторону двери.

— Лекарь, — кивнула Ариса.

— Ясно, — буркнула я, посмотрела в глаза Падире, и, сменив тон на докторский, спросила, — Ну-с, ланнэрре, позволите ли мне вас осмотреть?

— Иш, — посуровела Ариса, — прекрати дурачиться.

— Я не дурачусь, — фыркнула я, — Посмотри вокруг, Ари. Здесь так уныло. Окон нет, мебели нет. Даже вшивую вазочку некуда поставить. Разве что на пол.

Насчет вазочки я серьезно. Она до сих пор у меня в руках. А в ней цветок. Что-то вроде водяной лилии, синего цвета и размером с небольшой букет. Я его еще на реке сорвала. Пока летели сама держала, а когда в город вошли, передала Грини на сохранение.

— Да от такой обстановки, любой от депрессии загнется.

— Опять твои словечки, — сердито нахмурилась драконница.

— Депрессия — это такое особое состояние, когда совершенно ничего не хочется... даже жить, — просветила я Арису.

И зря. Лучше бы держала язык за зубами. И без того взвинченная мать, начала паниковать.

— Пади, это правда?!! У тебя депрессия?

— Ари, Ари, спокойствие, — оттеснила я ее от дочери, — это не первопричина... И, думаю, будет лучше, если ты подождешь за дверью.

— Что-о-о!! — взвилась Ариса.

— Мама, — все тем же тихим голосом заговорила Падира, — посланница права. Выйди.

— Но..., — замялась старшая Дай'Магриард.

— Прошу тебя, — Падира смотрела на мать с мольбой.

— Хорошо, — лицо драконницы вновь стало бесстрастным, и резко развернувшись, она вышла, гордо подняв голову.

— Ну, во-от обиделась, — вздохнула я.

— Она поймет, — прошептала Падира.

— Ладно, потом разберемся.

Я подошла к морде дракона и уже серьезнее спросила:

— Так, ты не против, если я осмотрю тебя?

— Нет, — слабо рыкнула Падира, — Хуже, все равно, не будет.

"А вот это не скажи, — подумала я, — Всякое в жизни бывает". Но вслух ничего не сказала. Поставила вазочку на пол и начала осмотр. Падира оказалось не такой крупной, как ее мать, всего метров десять-двенадцать в длину и где-то четыре в высоту. Драконница лежала на боку, сложив крылья за спиной, что облегчало доступ к животу, который сильно выпирал и выглядел так, словно у нее там не одно яйцо, а целая кладка. Любопытно, (надо бы пообщаться с этим горе-лекарем) как можно было с уверенностью говорить пациентке, что у нее там ничего нет, если на лицо все признаки?

Начав щупать ее живот, задумалась, что же я ищу и как это должно выглядеть. Если человеческую анатомию и физиологию я худо-бедно знала, то расположение внутренних органов рептилии представляла себе смутно. Побегав взад-вперед, я поняла, что действую неверно. Не снимая амулета, призвала стальную, которая уже начала беситься, что я, пытаясь разобраться, что же происходит с Падирой, запихала ее на задворки нашего общего сознания. Выпустив драконью сущность, явственно ощутила, что яйцо, а точнее плод есть, но его словно что-то оплетает — какая-то паутина. Не знаю, сколько ходила вокруг драконницы, изучая странное явление — ясно же, что ни с чем подобным раньше не встречалась, и что делать, представления не имею, но какие-то смутные обрывочные мысли все-таки вспыхивали в драконьем мозгу. Жаль, расшифровать их не получилось — нет того ключа, который бы вскрыл этот драконий код.

Прекратив пальпировать живот, посмотрела на свои руки и увидела, что они покрылись серебристой чешуей — на ней хорошо просматриваются тонкие темно-серые нити. На ощупь липкие. Я с отвращением потерла ладони о рубашку.

— Мерзость какая.

— Что там? — драконница на мгновение задремавшая, от моих прикосновений, вздрогнула и посмотрела мутным взглядом.

— Не знаю, — вздохнула я, — Но мне кажется, что что-то не дает сформироваться яйцу. Плод как бы завис. В...в...

— В чем?

— Даже не знаю. Похоже на кокон.

— О, нет!! — вскрикнула Падира, — Только не это!!

— Э? — встрепенулась я, — Ты знаешь, что это такое?

— Мой малыш, мой бедный малыш, — запричитала она.

К сожалению, больше ничего путного от нее я добилась. Падира начала плакать и слабеть на глазах, а кокон словно активизировавшись, начал пульсировать и расти.

— Вот, черт! — испуганно воскликнула я и закричала, что есть мочи, — Ари-и!! Зови лекаря! Путь зовет шахниров. Ари-и-и!!!

Но никто не откликнулся. Я выскочила в коридор и к своему ужасу выяснила, что все куда-то ушли, а куда, я представления не имею. Спасибо, конечно, за такое доверие, но это уж слишком! Могли же, хотя бы дежурного оставить или показали бы какую кнопку нажать, чтобы вызвать персонал. Если я сейчас пойду искать Арису или Лекаря, я вероятнее всего заблужусь — здание большое, коридоров много, а я здесь впервые. Даже если не заблужусь, успеем ли мы к больной, и не будет ли слишком поздно?

Падира застонала. Я отвлеклась от своих мрачных мыслей. Драконница начала дышать часто и прерывисто, словно собралась вот-вот родить. Но ведь так не должно быть, она же не человек! Я запаниковала.

— Падира, Падира. Что с тобой? — подбежала я к драконнице.

Естественно она мне не ответила, только уставилась невидящим взглядом и завыла на одной ноте.

— Черт, черт, черт, — схватилась я за голову и затараторила, — Что же делать? Она слишком большая. Моей крови не хватит. Черт, почему я не умею превращаться?! Черт, черт, черт... Падира, не умирай. Только не умирай.... Что же делать? Что же делать? М...М...М..., — захотелось, как в детстве, позвать маму, но тут же одернула себя: какая мама, нужен кто-нибудь, кто действительно может ей помочь. И вот тут меня осенило, — МАКС!! МАКСЕНС!! ПОМОГИ!!!

Время застыло.

— Зачем так орать, — раздался за спиной голос Макса, — Я тебя прекрасно слышу.

Я подскочила на месте, крутанулась вокруг своей оси и когтями вцепилась в отвороты серого сюртука. Хм, любит же Макс принаряжаться. Хорош, паршивец.

— Макс, помоги!

— Это я уже слышал, — мягко улыбнулся бог-оборотень, — Но, что конкретно ты от меня хочешь?

— Падира. Спаси ее, — вдруг осипшим голосом взмолилась я, — Пожалуйста.

Макс осторожно сжал мои запястья, отцепил пальцы и медленно опустил.

— Хорошо, давай посмотрим, что мы можем сделать.

От облегчения, едва не разревелась, но больно ущипнула себя за щеку — нашла время нюни распускать.

— Так-так, — протянул Максенс, проведя ладонью над животом Падиры, — Проклятье значит.

— Проклятье? — заинтересовалась я.

— Да. Кто-то проклял весь род Дай'Магриард, а расплачиваться приходится этой девочке и ее ребенку.

— Кто? Кто мог так поступить? Это же чудовищно! — возмутилась я, пыхтя как вскипевший чайник.

— Нина, мы на Орни'йльвире, — пожурил меня бог.

— Но..., — я скрипнула зубами, понимая, что он прав.

— Здесь это в порядке вещей.

Я недовольно поморщилась. Проклятья, магия, шахниры — как же это все... напрягает.

— Но за что?

— За все, что угодно, — пожал плечами Макс, — По ощущениям проклятье свежее. Очень нестабильное. Завязано на сильных эмоциях и страхе. Больше ничего сказать не могу. Не мой уровень.

— Но зачем их было проклинать?

— Этого я не знаю.

Я скептически изогнула бровь. Макс сделала притворно-возмущенное лицо.

— Нина, я всего лишь божество второго уровня. Я не обязан знать все обо всех. Да и нет у меня таких способностей.

— Но предположить-то ты можешь?! — фыркнула я.

Макс насупился.

— Прости, Нина, но я не вмешиваюсь в работу близняшек, и тебе не советую.

— Я считаю, что так мог поступить только трус, — прошипела, сжимая кулаки.

— Или какой-нибудь жрец, — лицо Максенса ничего не выражало, но глаза засветились синим, — их проклятья редко действуют избирательно, всегда вскользь затрагивают еще и родственников жертвы.

В голову закралось нехорошее подозрение, граничащее с твердой уверенностью. Но за что? Что ему сделал еще народившийся ребенок?

— Не понимаю, — ссутулилась я.