Время сейчас такое!

На седьмой день войны, передовые отряды противника вошли в соприкосновение с главными силами болгарской армии. У Фичева возникла идея, нанести удар по передовым подразделениям и разгромить их.

— Иван Иванович, давайте не будем спешить. Время работает на нас. К тому же, нам до конца не ясно, как поступят сербы. Присоединятся к румынам или все-таки займутся турками?

Основания для опасения у меня были, ибо не только мы и румыны летали в этих местах. Разведывательные дирижабли сербов, итальянцев и даже греков, который день вели воздушную разведку, нагло летая над позициями Первой армии. Тем временем, частью сил румыны блокировали наши крепости на Дунае и сухопутная связь с Четвертой армией исчезла. Надеяться мы могли лишь на радиосвязь. Благо, что она имелась. Немецкие "Телефункены" были закуплены в достаточных количествах.

А еще возникла проблема с беженцами. Мы конечно предполагали, что мирных селян будут слегка грабить. Но мы ошиблись в масштабе грабежа. Перейдя Дунай, румынские солдаты наглядно увидели, в каком достатке живут их южные соседи. И не выдержали они испытания. Сразу взыграло ретивое.

— Amantă! Pui, lapte și pâine! Rapid! — только и раздавалось в округе. Наименее сообразительных подгоняли ударами прикладов винтовок.

Впрочем, те реквизиции, которыми занимались боевые подразделения, селяне еще могли воспринимать без особого возмущения. Они прекрасно понимали, что есть и пить солдату нужно, а потому, лучше его не злить. Поэтому куры, молоко и хлеб отдавали без сопротивления. Не только их. Кому то и со свинками или барашками пришлось расстаться, да и от вина румыны не отказывались. Кроме того, где-то и девок с молодыми бабами завалили на сеновале. Все это было досадно, но вполне терпимо. Беда пришла тогда, когда боевые подразделения покидали село, а вместо них приходили тыловые. Эти уже подходили к делу совсем иначе. Организация снабжения в румынской армии хромала на все четыре копыта. Поэтому заранее было решено кормить армию за счет реквизиций. И именно тыловая сволочь нанесла селянам наибольший ущерб. Эти выметали со дворов все подчистую. Причем, даже в больших количествах, чем на самом деле требовалось. Но "сверхплановую" добычу тоже пристраивали, ибо вслед за армией, из-за Дуная примчались сотни скупщиков из тамошних евреев. И пошла рука руку мыть. В течении нескольких дней, село, еще неделю назад бывшее зажиточным, становилось настолько бедным, что вот-вот мог возникнуть голод. Но это нисколько не волновало дельцов. Огромные обозы с добычей шли на север и достигнув берегов Дуная, переваливали добычу в подогнанные баржи. Ничего нового ни для меня, ни для здешних обитателей этом не было. Кому война, а кому мать родна. А куды крестьянину податься? Ведь вся эта румынская саранча выгребла все, что он сам собирался продать тех торгах, что устраивал наш "Военторг". Но "Военторг" за все платил настоящими деньгами, а эти аспиды — расписками, которые непонятно кто к оплате примет. А ведь не только выращенное отнимали. За годы "консервной лихорадки" крестьяне много чем обзавелись. И это все внезапно срочно понадобилось румынской армии. Ну скажите на милость, зачем этой армии прессы для отжима винограда? А немецкая давильня для фруктов? Не говоря уже о хороших тканях, велосипедах, патефонах, часах, зеркалах... В общем, собирали люди все, что после румынского набега у них оставалось и целыми селами бежали в сторону Старо-Планинский позиций. Кто медлил, с тем происходило еще более худшая беда. Вслед за румынами приходили "христопродавцы" и забирали в свою армию годных для службы мужчин.

Но эти новости с оккупированных территорий до нас дошли не сразу. Да и на первых порах они нас мало занимали. Потому что шел день за днем, а особых успехов у нас не было. Более того, нас постигла крупная неудача. Генерал Савов, которому приказано было сидеть тихо и не отсвечивать, решил проявить инициативу. Ослабив гарнизоны дунайских крепостей, он сформировал в районе Русе ударную группировку и при содействии Дунайской флотилии, высадил войска на румынском берегу и атаковал находящуюся прямо напротив Русе крепость Джуржу, пытаясь взять ее нахрапом. На первый взгляд, операция эта имела смысл. Во-первых, захват этой крепости облегчал дальнейшие операции Дунайской флотилии, а во-вторых, создавалась непосредственная угроза румынской столице. Вот только румыны это тоже понимали и генерал Авереску был готов к такому развитию событий. А потому, он заранее перебросил на угрожаемое направление свою Семнадцатую пехотную дивизию, которая и ударила в тыл штурмующим Джуржу войскам. Одновременно, на правый берег Дуная начала переправляться его Восемнадцатая пехотная дивизия. А со стороны Корабии начали подходить румынские мониторы австрийской постройки, бой с которыми болгарские моряки проиграли, а отыграться им уже возможности не было, ибо Авереску, не теряя зря времени, расположил на левом берегу артиллерийские батареи. Конечно, хорошей артиллерией он не мог похвастаться. Больших задач на его армию румынский генштаб не возлагал, а потому собрали в его армии не просто старье, а натуральную рухлядь времен чуть ли не Крымской войны. Но для того, чтобы отогнать болгарские корабли от переправ, хватило и этого. Тем временем, наши войска у Джурджи, попавшие под внезапный удар, будучи отрезанными от своих и не имея возможности к отступлению, были по большей части взяты в плен. Вместе с ними, попал в плен и неудачливый командующий. На этом наши неудачи не закончились. Ослабленный гарнизон Русе не смог отразить атаку с юга и попытался уйти вниз по Дунаю в сторону Силистры. Попытка прорыва не удалась и остатки гарнизона сложили оружие. Уйти вниз по реке удалось лишь остаткам Дунайской флотилии. В итоге, наше положение осложнилось.

— Дело не только в том, что благодаря этому идиоту, мы потеряли крепость, порт и военно-морскую базу, — рассуждал наш начальник штаба, — главное в том, что исчезла угроза вражеской столице с нашей стороны. Авереску теперь нет нужды держать без дела свои дивизии на том берегу Дуная. Теперь, он их может использовать с большим толком.

— И какие варианты этого использования вы видите?

— Если Авереску не склонен добывать славу своим соперникам, то следующий удар он нанесет по Силистре и тем самым обезопасить Добруджу от удара наших войск. А у нас такая возможность имеется. Перебросив в Силистру свои резервы, мы можем нанести удар в район Черноводе и тем самым отрежем армию Презану от снабжения со стороны Валахии и создаем угрозу Констанце. И тогда Авереску придется выручать его. Так что его наступление на Силистру будет оправдано и принесет румынам пользу. Но есть и иной вариант. Если Авереску не ревнив к чужой славе, то он своими войсками усилит либо Крайничану, либо Презану и тем самым позволит им иметь значительное преимущество в предстоящем сражении.

— То есть, Иван Иванович, принимая второй вариант, они будут гнать свои войска либо к Варне, либо на Старые Планины?

— Именно так, Клаус.

Мой замысел состоял в том, чтобы румыны оторвались от своих баз снабжения и тем самым облегчили нам быстрый и полный разгром вторгшихся войск. Чем больше они потеряют на Планинах и под Варной, тем беззащитней будет их страна перед нами.

— Значит, поступаем так: Наша Лапландская и Западно-Карельская дивизии, совместно с казачьими маневренными бригадами, совершают марш в район Разграда. Что там задумал Авереску, я не знаю, но игнорировать наш маневр он не сможет. А потому, покинет Русе и выйдет навстречу нашим войскам. В любом случае, ему будет не до Силистры и не до помощи главным силам.

— Клаус, но если это всего-лишь демонстрация, то мы ничего этим не решаем.

— Правильно! Войны демонстрациями не выигрывают. Поэтому наш марш должен закончиться решительным боем.

— Рискованно. Отрыв от собственных баз будет не только у врага. Наши тылы также отстанут.

— Не волнуйтесь, генерал. Того что будет в нашем распоряжении, вполне хватит для успеха.

Планируя этот выпад, я делал ставку не на создание численного преимущества, а на стремительность марша. Пехотные дивизии движутся медленно, но ведь в моем распоряжении есть маневренные бригады! Вот они и составят ту подвижную группу, которая и лишит противника резервов. Пехотные же дивизии, подойдут к Разграду тогда, когда дело будет уже сделано. Ну а чтобы моим казакам было не скучно, то придадим им в усиление парочку автомобильных рот, на которую можно посадить часть пехоты из Лапландской дивизии. Все-таки две сотни паромобилей, способны много чего перевезти. Осталось только оформить все это приказом и назначить командира подвижной группы. Исполнить это мгновенно не вышло. Дня три ушло на организацию рейда. Впрочем, румыны, если верить нашей авиаразведке, тоже не сразу раскачались. А когда раскачались, то стал ясен их замысел. Авереску двинул свои войска в сторону Варны. И в любом случае, Разграда ему не миновать. Видимо он решил, что возня на Дунае будет излишней. Все что там румынам нужно, они и так получат в результате победы.

А тем временем, на Старо-Планинском рубеже враг тоже не бездельничал. Конечно, сразу атаковать нас Крайничану не мог. Служба тыла у противника была очень несовершенна, а потому, Первой румынской армии пришлось целых две недели готовиться к наступлению. Все это время, румыны либо отбивали вылазки наших "охотничьих" команд, либо бомбили наши позиции. А вот последнее больше раздражало чем пугало. Это в первые дни, пока мы не получили нужного опыта, солдаты пугались бомбежек с воздуха. Однако, довольно быстро приспособились и научились беречь себя. В частности, никто уже не пренебрегал вопросами маскировки. В этом деле нашим "братушкам" еще учиться и учиться, но даже то, что маскировочную дисциплину начали повышать по собственной воле, внушало мне большие надежды.

В противоположность болгарам, ничем подобным румыны озабочены не были. Потому, что мы их толком не трогали. Наши летуны штурмовали обозы, а не боевые подразделения. А обозника вопросы маскировки не актуальны. Им при наших налетах больше на поиск подходящих укрытий приходилось рассчитывать.

— Клаус, ваша задумка конечно интересная, но уж больно это все необычно.

Под задумкой, генерал Фичев имел в виду планируемую мной артиллерийскую контрподготовку. Немалые сомнения испытывал и начальник артиллерии Найденов:

— Все это заманчиво звучит. Но что будет, если по какой-либо причине все пойдет не по нашему плану?

— Генерал, а что тут нового для вас? Контрподготовку использовали еще при осаде Севастополя. Сомневаетесь, что сумеете подавить румынскую артиллерию? Правильно делаете, что сомневаетесь. Я тоже считаю, что одним махом мы их не одолеем и придется вести артиллерийские дуэли с неподавленными батареями. Но у нас есть один козырь: вы не ограничены по боеприпасам. Зато у румын возникнет большая проблема. По подсчетам профессоров нашей Артиллерийской академии, имеющихся в распоряжении румын снарядов, при интенсивном использовании артиллерии, хватит на три дня войны. Да и то, вывезти весь свой запас на позиции они вряд ли смогли. Так что не ждите сильного ответного огня.

Как мы поняли позже, наши профессора все-таки ошибались. Они не учли то, что румынам всячески помогали австрийцы. Которые щедро опустошали собственные арсеналы. То же самое делали и мы для болгар. Но была в этом деле огромная разница. Наши пароходы разгружались в Варне, а дальше грузы шли к фронту по железной дороге. Вторая перевалка происходила там, где к ближайшей станции мы проложили пути Декавиля. По которым, обычный паромобиль на рельсовом ходу тянул вагонетки с грузом прямо до дивизионных тылов.

У румынов в этом плане все было сложней. Тащить баржи с грузом по Дунаю у них не очень то и получалось. Этому мешали гарнизоны Видина и Лома. А потому, железной дорогой до подходящей станции на своей территории, а затем гужевым транспортом до самых позиций с переправой через Дунай. И кстати, создать болгарам проблемы со снабжением, враги пытались. Уже в первый день войны, единственный румынский крейсер "Элизабет" сунулся в окрестности Варны, намериваясь перехватить транспорты с военной контрабандой. Увы! Ничего из этого у него не вышло. Потому что на траверзе порта, за пределами трехмильной зоны, проходили учения с боевыми стрельбами эскадры нашего Черноморского флота. А за пределами района учений, сопровождением пароходов занимались сторожевые корабли.

Все это привело к тому, что на каждый доставленный к румынским позициям снаряд, мы завозили целых шесть. Где противник нанесет главный удар, мы довольно быстро определили. Впрочем, при полном отсутствии маскировочной дисциплины, это было не трудно. Обе армии были еще как следует не пуганные. Сложнее было определить время перехода в наступление, но и эту задачу мы решили. Взятые нашими разведчиками "языки" оказались достаточно информированными. Итак, 27 июня, 1910 года, в 4 часа утра, противник намеревался начать артподготовку.

— Ну что же, Калин Георгиевич, будем готовы действовать так, как и планировали. Время "Ч" — три часа тридцать минут по утру.

В точно назначенное время, нами был нанесен первый огневой удар. Сперва по артиллерийским позициям румынов. После первых же залпов, наши наблюдатели с поднятых в воздух аэростатов, доложили о накрытии. Что и следовало ожидать. Ведь метод беспристрелочной стрельбы подсказал им именно я. Ну а с производством необходимых расчетов, болгарские артиллеристы и сами справились. Впрочем, не они одни трудились. Наши офицеры тоже в этом участвовали. Ведь им тоже нужно было набивать на подобных методах руку.

Целый час 122 и 152 мм дальнобойные орудия молотили по заранее выявленным румынским батареям. Тем временем к ним подключились батареи особой мощности. Эти системы представляли собою модернизированные крупнокалиберные орудия из Особого запаса, поставленные на гусеничный ход. Их задачей было нанести удар по пунктам управления, а затем перенести огонь на склады с боеприпасами. Насколько успешно они действовали, понять было трудно. Ни наблюдатели на аэростатах, ни разведчики на аэропланах ничего толком обнаружить не смогли. Зато наши "связисты" одержали первую победу в воздушном бою. Оказывается, румыны тоже обзавелись аэропланами. И как раз сегодня они попытались произвести с них воздушную разведку. Попытка кончилась тем, что их "Альбатрос" повстречал в воздухе нашего "Потапа". Результат был предсказуем. "Альбатрос" не был беспомощным, потому что имел возможность вести огонь со шкворневой пулеметной установки. И он встретил нашего пилота огнем. Вот только не им, вражинам, тягаться с выпускником Мангышлакской школы воздушной джигитовки. Наш пилот легко ушел с линии заградительного огня и легко набрав высоту, атаковал "сверху-сзади" на крутом пике. Сблизившись на дистанцию уверенной стрельбы, влупил по 'Альбатросу из крыльевых пулеметов так, что только клочья летели.

— Кто одержал победу?

— Капитан Первого воздушной связи полка Нестеров, — мгновенно доложил мне адъютант.

— Записывай и передай телеграфом: "Капитану Нестерову выражаю свою высочайшую благодарность. Личному составу Императорского Военно-Воздушного Флота всячески равняться на зачинателя наших побед в воздухе". Далее: "Отныне, в случае одержания победы над воздушным противником, отмечать эту победу особым знаком: наносить на машину победителя пятиконечную звезду красного цвета".