Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Почему вы назвали ее мнимой? — округлил глаза досужий сосед.
— Да все аристократы там мнимые, — поддержал жену муж. — Этой империи нет еще и двухсот лет: откуда же там взяться подлинным нобилям? Вот наша Франкония процветает полторы тысячи лет, Римландии вообще под три тысячи, Катайской империи, говорят, больше четырех тысяч — а это что за недоразумение? Только успели из лесов вылезти, дома каменные и ста лет не простояли, а маркизов, графьев и баронов уже пруд пруди! Прадед этой "графини" поди извозчиком был, а дед лишь в челядники выбился, зато отец стал фаворитом у императрицы и получил титул через потрахушки. Стыд и позор!
— А почему герцог получил прозвище Выдумщик? — сменил чуток тему собеседник.
— Потому что он с юности чего-то выдумывал, — заулыбался парижанин. — То запускал бумажного змея в осажденный замок и передавал важные сообщения (например, об одновременной атаке противника), то, будучи магом Жизни, придумал хитроумный способ восстановления девственности и склонил, таким образом, многих дев к связи с ним, а то разработал успешный метод игры в рулетку (без следов магии) и был нещадно за это бит. А в пятьдесят лет организовал рыцарский орден из одних женщин под названием "Ла филисити". Половину "рыцарш" он "причащал" в своем алькове, а потом все они разбежались — после того, как герцог вздумал пустить их в реальный бой.
— Интересный человек, — рассмеялся слушатель. — Так в этом дворце он не живет?
— Бывает наездами, — поделился осведомленный горожанин. — Его основная резиденция в Нормандии, в городке Эвре. Еще есть замок в Шато-Тьери, недалеко от Реймса. Ну, и родовое поместье в Бульоне, но им сейчас владеет епископ Льежа.
— На широкую ногу живет герцог, не то, что мы, простые смертные, — резюмировал молодой собеседник.
— Зато счастье его обходит стороной, — возразил пожилой. — Для чего эти замки, если в них нет ни детей, ни внуков, ни даже жены?
Глава двадцатая, в которой герой оказался в петле.
В отличие от Драгомирской империи расстояния между населенными пунктами во Франконии были пустяковыми, и потому Серж Берсенев рассчитывал оказаться в Эвре, расположенном в 100 км от Пари, к вечеру следующего дня . Но это если бы он нанял коня — как намеревался сначала. Однако прибыв на станцию дилижансов (где сдавали внаем и коней), просмотрел расписание и решил путешествовать с комфортом, но не дилижансом (который делал остановку на ночь на полдороге, в Манте), а почтовой каретой, мчавшейся и ночью — так что она прибывала в Эвре утром. Одним из несомненных плюсов этой кареты была ее ограниченная вместимость — всего четыре пассажира плюс кучер и охранник (с мушкетоном и двумя пистолетами). Впрочем, три места в карете были уже куплены богатым негоциантом, ехавшим со своим семейством (дородной женой и юной дочерью), а четвертое кассир соглашался продать только с согласия этого негоцианта, который двоих претендентов в попутчики уже отверг.
— Уважаемый мсье, — обратился наш герой к капризному богачу. — Прошу принять меня на полсуток в ваше семейство. Обязуюсь быть почтительным, покладистым, в меру разговорчивым, но если дамы пожелают, то и занимательным, веселым собеседником. Потому что унывать не люблю и даже не умею.
Пожилой (лет шестидесяти) купец пристально осмотрел нового претендента, обратил взгляд к супруге, крякнул и открыл дверцу кареты.
— Благодарю вас, мадам и мсье, — заулыбался Берсенев и сел напротив юной девы. — Мое имя Серж де Берс, но я не француз, а гражданин Драгомирской империи — поэтому говорю так странно.
— Но вы дворянин? — уточнила дама.
— Кавалер или шевалье по-вашему.
— Что же привело вас в наше королевство?
— Видимо, любознательность: я ведь еще нигде не бывал за пределами империи. Но формальная причина у меня имеется: я выполняю поручение высокопоставленного лица, о котором более ничего сказать не могу. Надеюсь, вы меня поймете и не станете пытать. Предупреждаю, я боюсь щекотки.
— Хи-хи-хи! — засмеялась девушка, да и дама заулыбалась.
В этот момент кучер крикнул:
— Берегись, с дороги! Карета отправляется!
Ко времени обеда, который состоялся через 3 часа (на первой пересменке лошадей, в Оржевале), шевалье де Берс стал уже любимцем у мадам Готье и мадмуазель Флоранс, да и мсье Готье нередко улыбался в усы, слушая благоглупости шустрого попутчика. После обеда Флоранс решила размять немного ноги и попросила Сержа ее сопровождать во время прогулки по периметру постоялого двора. При этом в одном месте, показавшемся Сержу грязноватым, он лихо подхватил деву на руки и перенес ее на деревянный настил — явственно ощутив как запульсировала кровь в ее бедрах.
— Что вы делаете? — прошептала девушка. — Мама могла нас увидеть!
— Исключено, — легонько засмеялся охальник. — Мы находимся за углом здания и могли бы даже поцеловаться.
— Да вы что?! — подпрыгнула Флоранс. — Здесь много и других глаз!
— Эти глаза через десять минут останутся тут со своими владельцами, а мы опять поедем в скучном отдалении друг от друга. Так жаль!
— А вам хотелось бы меня потискать! — догадалась, краснея, девушка.
— Очень, — признался ловелас. — И целовать, целовать, всю зацеловывать!
— Ага: при маме и при папе!
— Ночью можно и при них, Если они заснут, конечно.
— Вы невероятный распутник, Серж! А при первом знакомстве казались таким паинькой....
— Всему виной ваши глаза: вы, конечно, не видите, но в них сидят чертики и мне подмигивают.
— Не может быть! Я не такая!
— Вы расчудесная, но в глубине души фривольная девушка. И это так заводит нас, мужчин!
— Все, все, пойдемте отсюда!
И Флоранс почти побежала за тот самый угол, но подле остановилась, дождалась кавалера и даже взяла его чинно под ручку. "Показуха — наше все" — усмехнулся Берсенев и чуть-чуть похлопал своей рукой девичье запястье.
В Манте, после ужина гулять они уже не пошли (да мадам их вечером и не отпустила бы), а отправились в карету и вскоре все задремали — даже распутник Берсенев. Сквозь дрему он услышал, как карета тронулась со двора и вскоре вовсе заснул. Пробуждение же его было внезапным и страшным! В мгновенном сне Сергею приснилось, будто он едет в поезде, который на крутом повороте вдруг сошел с рельсов и полетел с грохотом под откос, увлекая за собой вверх тормашками пассажиров и разнообразные грузы. Какой-то тяжеленный чемодан ударил Сергея в голову, и он потерял сознание.
Очнувшись, в самом деле, придавленным и вверх ногами, он услышал спор двух незнакомых и гнусных французов: матерого и подростка.
— ...ну отдай мне молодуху, ты обещал!
— Мало тебе было ее криков! Ведь снова закричит...
— Я ее придушу, обещаю. Ну, отдай!
— Что тебе в ней: кожа да кости, и потискать-то нечего. Вот мамаша у нее что надо. Да, мамаша? Не прикидывайся мертвой, я слышу, как ты дышишь: грудь так и ходит под платьем! Ну ка, я тебя за ноги поближе подтащу, помацаю да оприходую!
— Дядя, так я молодуху забираю?
— Ай! Мама!! Папа! Спасите, помогите! Серж, Серж!
— Кстати, брось ее, Гийом, да проверь того молодца. Он может вдруг очухаться и нам малину поломать. Прикончи его, удави!
"Вот блядь! Кончат ведь сейчас! Надо шевелиться, хоть башка и раскалывается! Лишь бы правую руку высвободить и до подмышки дотянуться. Ну, давай через не могу — этот гад уже ко мне ползет! Слава богу, достал! Теперь с предохранителя снять.... А-а-а, душит!! На, сука, на!!"
— Ну что, Гийом, готово? Что там за хлопки были? Гийом! Ты жив?
Сергей окончательно выпростал руку на свободу и стал стрелять в сторону ненавистного голоса — и тот заклекотал, заперхал и, наконец, затих.
— Серж, — раздался в тишине голос мадам Готье. — Так вы живы? И покончили с ними?
— Серж, миленький! — тотчас прозвучал голос Флоранс. — Вы нас спасли?
— О-ох, моя рука! — присоединился к семейству стон мсье Готье.
Глава двадцать первая, в которой ловеласа ждет облом.
К вечеру следующего дня Сергей оказался на излечении в Эвре, в доме семейства Готье. Его попытки встать или даже сесть приводили к сильному головокружению и рвоте — верным признакам сотрясения мозга. Прошлой ночью его извлекли из кареты две пары женских рук (у негоцианта рука оказалась вывихнута), а до утра его голова лежала на коленях Флоранс, которая наотрез отказалась "оставить в покое мсье де Берса" и почти все время ласково его поглаживала и меняла холодные компрессы. Утром их подобрала крестьянская телега и доставила до самого города, в то время как другие крестьяне из близ расположенного селения занялись убиенными кучером, охранником и разбойниками, а также каретой и лошадьми.
— Эти негодяи просто сунули бревно в заднее колесо нашей кареты, и оно разлетелось вдребезги! — сообщил клокочущий от гнева Готье лежащему Сержу. — А потом застрелили из допотопного ружья охранника и закололи вилами кучера! И вуаля — бери нас тепленькими!
— Отстань от кавалера, Доминик! — возмутилась мадам Готье. — Видишь, как он поморщился? У бедняги явно сотрясение головы, но он смог их застрелить — в отличие от тебя. Где был твой хваленый пистолет, когда этот мерзавец тащил меня к себе за ноги?
— У меня была повреждена рука, — буркнул Готье (которому крестьянин уже вправил плечо).
— Левая рука, левая! А ты не левша, а правша!
— Я мог промахнуться и попасть в тебя, душенька....
— А Серж не побоялся и уложил насильника наповал!
— Потому и не побоялся, что ты ему чужая женщина....
— То есть разбойник бы меня бесчестил у тебя на глазах, а ты бы так и молчал? Ну, погоди, попадем мы домой, там я с тобой не так поговорю!
Первую ночь Сержу было все еще нехорошо, и он отказался от ужина, только пил холодный лимонад. Перед этим, днем был вызван, естественно, маг Жизни, который покастовал над ним и был очень удивлен, что выверенные пассы не дают обычного результата. Флоранс пыталась на ночь возле Сергея остаться, но мать категорически ей это запретила, усадив в качестве сиделки одну из служанок. Наутро Флоранс явилась чуть свет, прогнала служанку и провела фактически весь день рядом с кавалером: меняя компрессы, отпаивая его бульоном и даже упрашивая отлить в горшок.
— Вы мой ангел-хранитель, Флора, — слабо улыбаясь, говорил Сергей.
— Это вы наш охранитель! — пылко возразила девушка. — Меня при воспоминании о том гнусном парне, который хватал мою грудь трясущимися руками и тянул под себя, тоже рвота одолевает. А вы — раз, раз! — и покончили с ними каким-то чудом! Вы, вероятно, учитесь в Магической академии?
— Учился, но только год: отчислили за неуспеваемость....
— Все бы так не успевали как вы!
Вечером Сергей воспользовался краткой отлучкой Флоранс, сел на кровать и обрадовался тому, что не испытывает головокружения. Тогда он встал и походил взад-вперед с тем же результатом. Нагнувшись, вытащил из под кровати горшок и стал в него писать, радуясь своему состоянию. Тут его и подловила неугомонная дева.
— Что вы делаете, Серж?! Вам еще нельзя вставать, а тем более нагибаться! Где ваша бутылка, которую выпросили у меня для сбора мочи? Дайте сюда горшок, я сама его подержу!
— Флоранс! Вам нельзя еще видеть то, из чего мужчины писают....
— Я отвернусь....
— Ну ладно, посмотрите, раз вы такая любопытная. Смотрите, пока здесь никого нет и я разрешаю...
— Ого! Я видела его уже у младшего брата, но не такое чудовище!
— Это он просто на вас реагирует — приветствует, так сказать. Правда, похож на солдата, стоящего по стойке "смирно"?
— Правда.... Но Серж: зачем вы его мне показываете?
— Добрый я очень. Другой пожмотничает, но я не такой. Тем более что вы, Флоранс, мне очень нравитесь. Я ведь дал вам это понять на том постоялом дворе....
— Я помню.... А теперь быстро ложитесь в постель и не смейте больше вставать! Доктор сказал, что вы плохо поддаетесь магическому лечению — значит, придется восстанавливаться через постельный режим!
— Но вы будете ко мне еще заходить?
— Конечно, буду. Только прошу не допускать дальнейших фамильярностей!
— Так и быть: буду лежать с каменным выражением лица.
— Это чересчур: вы мне больше нравитесь веселым и улыбчивым. Жалко, что много говорить вам нельзя. Тогда буду говорить я, а вы слушать и улыбаться. Руки будете держать под одеялом — хотя бы два-три дня.
— Два. Два дня, на третий я их выну и буду гладить ваши руки, а иногда волосы, лицо и шею. Это, оказывается, так приятно, когда тебя гладят. Вы вот меня за это время вдоволь нагладились....
— Дурачок! Я вас так лечила, мне кажется. Меня же лечить не надо, я вполне здорова.
— А мне кажется, что гладить здоровую девушку еще приятнее и полезнее, чем больную.
— Почему полезнее?
— Я считаю, что девушки похожи на цветы. Утром цветы обычно собраны в бутоны, но когда на них падают солнечные лучи, бутоны начинают раскрываться и цветок оживает, являя себя во всей красе. То же происходит, когда по девичьей коже скользит теплая, трепетная мужская ладонь: у девушки шире раскрываются глаза, обостряется обоняние, а внутри ее существа рождаются гормоны радости, которые заодно формируют здоровье и прекрасный облик. Так что, дорогая Флоранс, в ваших интересах сократить время ожидания до моих чудодейственных поглаживаний.
— Но Серж, на поглаживаниях вы ведь не остановитесь?
— То, что последует потом, заслуживает отдельного обсуждения. Но забегать вперед ни к чему: поглаживания тоже очень хороши, уверяю.
Ждать два дня не пришлось: утром Сергей почувствовал себя вполне бодро и напрочь отверг попытки сиделки помочь ему сходить на горшок — сам справился. А потом в течение дня прихватывал и прихватывал Флоранс за разные ее припухлости. Ну, а перед расставанием на ночь она все же легла к нему на кровать и позволила погладить под платьем свою кожу — практически всю, включая титечки и исключив лобок. Его, впрочем, исключил сам кавалер, шепнув деве, что эта зона заслуживает отдельной ласки: специфической. С поцелуями он тоже не спешил, полагая, что время до конца недели у него есть.
Вот только тут выздоравливающий крупно ошибся: нашлись в доме негоцианта бдительные соглядатаи, нашлись. Наутро к нему зашел сам мсье Доминик и спросил прямо в лоб:
— Каково ваше самочувствие, мсье де Берс?
— Вроде бы неплохое, сам уже хожу по комнате....
— Так это прекрасно! Помнится, вы говорили, что у вас в наших краях есть неотложное дело?
— Не то чтобы неотложное, но важное, — скрипя сердцем, сказал Сергей.
— А вдруг пока вы у меня отлеживаетесь, ваш будущий компаньон отсюда уедет?
— Не должен вроде....
— Ха-ха! Мой опыт подсказывает, что в жизни чаще всего бывает так: человек предполагает, а Бог располагает. Десятки раз я опаздывал на встречи с партнерами — только потому, что предполагал их более усидчивыми. Сколько сделок сорвалось, сколько денег я недополучил!
— Следует с вами согласиться, мсье Готье, — выпрямился Серж, мысленно прощаясь с нецелованной Флоранс. — Пора в путь, раз ноги меня держат.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |