Hp9

Я зашёл и вспомнил свою жизнь в... немного, чуть-чуть более позднем времени, и заодно — в Америке. И нашёл много коробок, ящиков, контейнеров с электроникой различной. Смартфоны, планшеты, ноутбуки, разного рода флешки с полезной и нужной в прошлом информацией. Цифровые фотоаппараты. Однако, меня это всё не сильно возбудило. Я взял несколько вещей. Первая — самодельный прибор. Два контакта, трансформатор, конденсатор, и наконец — большой пауэрбанк, присоединённый к ним. С ручкой такой, похожий на небольшой кейс массой в десять килограмм. Огромная штука, позволяющая долго заряжать электронику. Вторая — смартфон. Да, без этой универсальной в будущем вещи, довольно муторно. Было бы очень странно, если бы в прошлом, пусть даже в девяносто первом году, объявился настоящий смартфон. Однако, волшебники никогда такими вещами не интересуются, правда же? Поэтому следующими были смарт-часы TAG Heuer. Зарядил их под завязку, и одел на руку. К часам взял наушники в стиле ретро — Panasonic. Прицепил через блютуз, загрузил на них флешку на тридцать два гигабайта музыки, и с наслаждением включил её. Классика.

Теперь я "упакован" привычными мне вещами.

Некоторые вещи характерны своему времени. К ним легко привыкнуть и легко отвыкнуть, а некоторые так удобны, что я становлюсь чудиком, используя их. К примеру — я привык к смарт-часам и вообще, в принципе люблю послушать музыку. Волшебники всегда решали эту проблему зачарованием инструментов. Ну ещё было колдорадио — до идеи колдофонов тут ещё не дошли. Точнее дошли, но в США, а в британии это считают пока неприемлемым покушением на традиции совиной почты.

С точки зрения магла часы, играющие музыку, записывающие видео и отслеживающие пульс — это такое же колдовство. Да и наушники без провода — тоже. Это очень интересно вообще — иметь вещи из будущего. Но магия времени — творит чудеса... точнее — чудеса это миф и сказка. Магия времени позволяет хранить вещи в Мраморном Зале — где нет времени. Где мне доступны те вещи, которые я добывал так или иначе в разные времена. Я надел наушники и прокрутил несколько композиций на смарт-часах, чуть поддав звука.

Читать под музыку — это ещё моя слабость. Музыка она отсекает мозг от лишних. Функция NC в наушниках — подавляет звуки. Тоже по-своему магия, хе-хе... Шучу. Но всё же, трудно описать, как это приятно.

Вдруг меня тронули за плечо. Гермиона. У неё очень любопытный взгляд. Стоит тут уже минуту и смотрит мне через плечо на книжку. Я снял наушник.

— Гарри? — с прищуром спросила она, — что ты читаешь и откуда у тебя такие обалденные часики?

— О, привет. Вижу, ты как всегда прекрасна.

— Не увиливай, — она улыбнулась одними глазами, как это умеет только она, — извини, что помешала, просто интересно.

— О, позволь мне не отвечать на второй вопрос. Это... магическая штука.

И не соврал — магии на часах много. Иначе они бы тут не работали. Электрокинез — одно из проявлений магии, электромагнитные волны иногда сопровождают чары и заклинания, и поэтому в местах особо сильного скопления магии без изоляторов, вроде клетки фарадея или особых чар, магловская электроника дохнет быстро, аккумуляторы разряжаются за считанные минуты, а тонкая электроника страдает. Дохнут конденсаторы. Помнится, я читал доклад в две тысячи тридцать втором году, как влияет магия на электронные цепи и компоненты. Очень любопытное исследование.

— Можно послушать?

Я стянул с себя наушники и одел на Гермиону. Играл Бетховен. Звук шикарный. Она улыбнулась и расслабилась, сев рядом со мной на диван.

Утро. Семь часов утра — ещё слишком рано, чтобы идти на завтрак, но я засыпал как пай-мальчик во время отбоя — в десять. Поэтому к шести утра уже был хорошо выспавшимся, и у меня до начала занятий оставалось целых три часа свободного времени. Да и то, от чар и трансфигурации я был освобождён. Не потому что учителя хотели меня выделить среди других студентов — а ради их самих. Даже если я не знал, по идее, не должен знать, многие чары — учителя не хотели подрывать веру в себя у студентов демонстрацией им меня — человека, у которого все чары с первого раза получаются. Я по прежнему был студентом, но из-за магии был в другой весовой категории.

В принципе, у маглов так же — есть школы для одарённых детей, есть для "особо" одарённых детей, то есть идиотов, есть обычные — для обычных детей. И их не смешивают, чтобы избежать конфликтов на почве интеллектуальной разницы. Гермиона, кстати, училась в школе для одарённых всегда. Не в обычной. В этом веке и времени поступали в школу в пять лет — то есть она закончила шесть классов — что равно девяти годам обучения в школе для обычных детей. Поэтому она намного более умная, чем её обычные сверстницы.

Мне она... нравилась. И если кто-то скажет, что чувак, ты же прожил там когда-то жизнь старика, ты должен считать её младенцем, то пошли бы они в жопу — потому что знания и взрослость — не дают такого эффекта. Я не видел в ней ребёнка. А если и видел — то такого же, как я сам. Я не видел в себе некое древнее существо — каждая моя жизнь честная. То, что я помню и знаю больше окружающих меня детей — не делает меня супервзрослым. Гермиона миленькая, красивая, и она мне нравилась — умная. Её любовь с Уизли закончилась тем, что она пробила себе место в министерстве, но к Уизли даже несмотря на это относились с презрением — он работал в магазине своих братьев, она — министром магии. Разладилась их "семья" очень быстро, не принеся ни детей, ничего. Она скорее всего поняла что значит репутация в мире волшебников, и почему от Уизли надо держаться подальше.

Я не ненавидел рыжее семейство, ни капли. Но и не любил, я относился к ним так же, как все остальные — просто не хотел лишний раз с ними связываться. Они по-разному действовали. Старшие сыновья просто сбежали из англии, где к ним относились так. Перси — хотел выправить общественное мнение, став чиновником в министерстве, близнецы — просто заглушали общественное презрение с помощью суперрепутации шутников. Этот "белый шум" заглушал всё остальное — и из всей семьи только эти двое имели репутацию Близнецов, а не репутацию Уизли, унаследованную вместе с рыжими волосами. Я не любил Гермиону. То есть тёплого чувства любви к ней у меня не было, но в то же время, чувства к ней были странными. Она как сестра, или подруга, или просто кто-то важный для меня. Но не жена, а... эм... друг, который больше чем друг. Меня не тянуло к её телу — ни тогда, ни тем более сейчас, когда её тело только между ног отличается от мальчишечьего. Но мне нравилось быть в её обществе.

— А знаешь, это прикольно, — она сняла наушники, — мне нравится. И долго они работают без провода?

— Сутки. Потом заряжать.

— Понятно, — Гермиона кивнула, — Гарри, ты уже готов к урокам?

— Меня сняли с занятий, — покачал я головой, — дали огромный список книг, которые нужно учить самостоятельно. Я же "особенный", — саркастично хмыкнул я.

— А... вроде слышала что-то такое. Но... почему?

— Кхм...

Я объяснил Гермионе, что такое магия — в этом плане человек ничем не отличался от магического животного. И у человека, и у животного были природные магические способности — но способности человека таковы, что он может модулировать множество энергий в заклинания — способность творить заклинания через разум, через психокинез, и является тем самым, что делает просто волшебное существо — волшебником. Заклинания — это величайшее изобретение, величайшая способность и величайшее достижение человека — разум, покоривший и упорядочивший энергии... Но по прежнему играет роль предрасположенность. Она редка, двойная — ещё реже, а я имел пять предрасположенностей — поэтому мне должно всё даваться очень легко. Я имею в виду — легко должны даваться заклинания и чары, их ощущение, их понимание, их воспроизведение, их сила... поэтому я как гений, не могу учиться с остальными — я пойму то, что хотят сказать преподаватели раньше всех и буду впустую тратить время, пока все остальные учат.

Гермиона внимательно выслушала мою десятиминутную лекцию о том, как работает магия, и спросила:

— А маглорождённые могут обладать врождёнными способностями?

— Могут. Это не зависит. Понимаешь, наследственность в мире волшебников играет роль. Это как порода, генетика. Ведь магия — это не чудо, это врождённая особенность. Вроде цвета волос, глаз и тому подобного. Маглорождённые, так же, как и потомственные волшебники, могут иметь предрасположенность к стихиям и быть гениями. В этом плане маглорождённые даже по-своему бывают лучше.

— Это почему? — наглый голос Малфоя позади меня.

— Понимаешь, Драко, у всех маглорождённых есть некий базовый уровень магии. То есть — если то, насколько талантлив волшебник в магии, зависит от его волшебников-родителей, то у маглорождённых этот уровень фиксированный. И поэтому у чистокровнейших родителей может родиться волшебник, который ниже этого базового уровня, и он будет хуже любого маглорождённого. В то же время — у чистокровных родителей может родиться и тот, кто выше этого базового уровня — и он будет более талантливым волшебником, более сильным, лучше ощущающим магию. Поэтому маглорождённые по-своему замечательны. К примеру, род Гонтов выродился к своему концу, и их волшебники были намного менее талантливы, чем маглорождённые волшебники. Последний из их рода силён, он совершенно случайно родился с двумя врождёнными предрасположенностями, но он полукровка.

— А маглорождённые значит не хуже?

— Если сравнивать с такими чистокровными как гонты, или вон, Невилл Лонгботтом — то Гермиона любому из них сто очков вперёд даст. Хотя такие как Блэки, будут сильнее Гермионы с рождения. В нашем мире порода играет большую роль. Но её наличие — ещё не означает, что она хорошая. Иначе нам бы пришлось признать Уизли равными нам, — хихикнул я, — по сравнению с поступившим недавно Рональдом — Гермиона просто магический талантище.

Драко и его друзья, некоторые из них, слушали что я говорил.

— Довольно интересная теория, — сказал Драко, — но почему тогда чистокровнрые избегают связи с маглорождёнными?

— Предрассудки. В древние времена считалось, что важно сохранять породу. Но потому что им было неудобно называть кого-то слабыми и ущербными — предпочли на это не обращать внимания. Если говорить о чистом магическом таланте — то к примеру, Гермиона ничуть не менее одарена, чем, скажем, Гринграсс, и несколько более талантлива, чем Паркинсон, и примерно на одном с тобой уровне. Если взять, скажем, шкалу от одного до ста, между нулевой одарённостью и абсолютной, то все маглорождённые имеют один и тот же показатель — около тридцати единиц, — я поднял руку и сотворил над ней разновидность люмоса — магический иллюзорный экран. Заклинание довольно сложное и трёхкомпонентное — подсветка, цвет, форма. Но так гораздо проще определить, — у Уизли талант на уровне десяти единиц, у Лонгботтома — около пяти единиц. У Панси Паркинсон — двадцать пять, у Гермионы — тридцать, у тебя — тридцать три, у Гринграсс — около тридцати одного.

Я рисовал линии на шкале, традиционный график.

— Впрочем, главное что в это всё вносит элемент хаоса — потомство необязательно прямо зависит от своих родителей. Мои родители были на уровне тридцати мама, на уровне тридцати пяти — папа. То есть примерно как у тебя и гермионы. Но мой талант на уровне восьмидесяти шести по этой шкале, — я нарисовал жирную линию взмахом пальца, — а родители Лонгботтома — двадцать пять и тридцать — но их сын — всего лишь восемь. Обычно наследственность играет роль, но точной зависимости нет. Ты можешь выбрать себе сильную волшебницу в жёны и родить абсолютно бездарного волшебника... или наоборот, кого-то вроде Гермионы, и у вас может родиться магический гений.

— Правда? — Драко сощурился.

— Да. Хотя в большинстве случаев уровень одарённости ребёнка всё же зависит от его родителей — и чем больше способности у обоих — тем больше только ШАНС, что их ребёнок будет так же силён, как и его родители. Примерно сорок процентов. Хотя сейчас не так сильно заморачиваются по этому поводу, как в древности — некогда это было определяющей основой общества. Сила. Талант. Порода. Маглорождённые с их обще-нормальным магическим уровнем тогда считались слабыми, недостойными брака с чистой кровью — потому что с ними связывали себя узами брака только очень слабые волшебники. Те, кто слабее их — то есть из вырождающихся родов, кто хотел не дать своему роду выродиться. Как ты понимаешь — сейчас у большинства чистокровных уровень врождённого таланта как у маглорождённых в древности. А у некоторых даже хуже. Это не маглорождённые претендуют на то чтобы зваться сильными и приобретать вес в обществе... это чистокровные вырождаются, — вздохнул я, — и сейчас для большинства чистокровных, кто уже ниже планки силы маглорождённого волшебника — они — очень неплохая партия, которая сделает их род сильнее. За более чем десять тысяч лет истории человеческой цивилизации и истории волшебства, не раз и не два происходили... вырождения волшебного общества. Как правило это имеет вид волны — я убрал графики, нарисованные светом люмоса, и нарисовал нечто вроде синусоиды, — примерно вот так. Происходит эпоха расцвета волшебства, потом эпоха вырождения, потом снова ситуация улучшается, и снова ухудшается... Примерно раз в пятьсот-восемьсот лет, это очень медленный процесс. Основатели, Мерлин, все эти великие волшебники древности — волшебники эпохи наивысшего расцвета магии в средние века. А где-то с тринадцатого по пятнадцатый было вырождение, с шестнадцатого по девятнадцатый — снова рост, и сейчас средний уровень одарённости волшебника снова начал падать, — я убрал график, взмахнув рукой, — на протяжении всей истории маглорождённые выступали эдаким номиналом. Балансиром, который не позволял волшебникам как виду просто выродиться и исчезнуть. Их талант всегда одинаковый, тогда как у чистокровных — скачет то выше среднего, то ниже, то великий, то ничтожный... Поэтому маглорождённые как некий стандарт, выступали балансиром этих качелей, не давая волшебникам вырождаться.

— То есть ты хочешь сказать, что чистокровное общество сейчас вырождается? — спросил друг малфоя, парниша... лично мне — не знакомый. Не помню такого.

— Да, и уже лет сто. А через ещё лет сто-двести — достигнет дна и снова начнёт расти. Такова природа, — я развёл руками, — когда мы достигаем дна периода вырождения — волшебников без маглорождённых в родословной — ближайших родственников-маглорождённых, практически не существует — и это позволяет семьям волшебников не выродиться полностью. Но во время каждого великого периода вырождения — есть семьи чистокровных, которые предпочитают скатиться и исчезнуть, чем связаться с маглорождёнными и спастись — такие как Блишвики, Гуссоклы, Певереллы, Селвины, и многие другие. Когда-то давным-давно, ещё во времена древнего Рима — где-то в первом веке до нашей эры, существовал город чистокровных. Полностью закрытое и изолированное поселение чистокровных волшебников, в котором не было ни маглорождённых, ни полукровок, а жители выживали только связью друг с другом. Через полтора века после его создания почти половина всех рождающихся детей были сквибами, а остальная половина — была как Уизли или Лонгботтом — вроде волшебники, но... — я усмехнулся, — любой маглорождённый их размотает на раз. Город в итоге сожгли вместе со всеми его обитателями, признав их идеологию ересью против магии. Они даже этому помешать не смогли — слишком слабые волшебники. Поэтому, дорогой мой друг Драко, — я улыбнулся, — идеология чистокровных не лишена ни разума, ни логики, ни обоснования, но в то же время — этот вопрос куда сложнее и интереснее, чем просто "маглы это плохо". Всё куда-куда сложнее.