Манипуляции Димки с верёвками и ветками явно поставили Систему в тупик. Системе пришлось задуматься над происками шустрого игрока. Только поэтому она некоторое время не реагировала, но потом, когда Димка наигрался с новым оружием, изобразила дикий экстаз, выразившийся в ряде плюшек от благодарности за выявленный игровой просчёт. Система не стала отнимать у игрока имбу, но сообщила, что пропишет ограничения для некоторых классов игроков и откорректирует правила пользования инвентарём. Если игрок "Стрелок", то изволь развивать стрелковые навыки. А Димка, вместо развития стрелкового навыка, стал универсалом: то он гранатой убил врага, то теперь придумал длинномерный холодняк. За использование ручной гранаты и за всё хорошее игроку опять прилетели новые двадцать разрывных патронов к маузеру, теперь в патронной сумке бренчало 40 разрывных патронов. Система добавила силу игроку: теперь Димка мог носить 33 килограмма. Ещё игрок получил новое интересное умение, не относящееся к стрелковому делу, но в бою могущее и пригодиться. Это метание ножа и малой сапёрной лопатки. Сейчас выходило, что Димка мог метать ножик или лопатку со 100 процентной удачей на расстояние шести метров. Это типа подарок ему такой от Системы. Резких и вкусных подарков Система делать не стала, наверное, обиделась за читерство, но отвалила Димке боевую химию не в виде отдельных таблеток, а в виде аптечки. Димка с большим любопытством заглянул в аптечку и увидел в ней свои богатства. Теперь у него имелись не только белые таблетки малого исцеления, но и серые — восстанавливающие утраченные органы. Кроме того имелось несколько красных — усиливающих органы на два часа в два раза по выбору игрока. Правда, красных имелось всего два вида по две штуки, а серых — три вида, но только по одной штуке. Ладно, решил Димка — и то хлеб, могло получиться и хуже, если бы Система возмутилась читерством. А так получается, что растём без штрафов, правда, не на дрожжах, но всё у нас впереди. Развиваемся, понимаешь, в рамках тех ценностей, которые приняты в данной локации.
11 июля 1942 года, около пятнадцати часов. Судя по обратному отсчёту, Димке надо продержаться ещё 70 часов, но немец ведёт себя вызывающе.
— Старшина, — обратился Димка к командиру взвода, когда тот с задумчивым видом проходил мимо него по своим командирским делам. Рядом со старшиной семенил ефрейтор Цак.
— Чего тебе? — буркнул Дубинин.
— Секут за нами конкретно, — наябедничал Димка на немцев. — Одна гадюка с расстояния в 250 метров наблюдает, плюс снайпер с шестиста метров к работе готов. Ещё расчёт со станкачём хорошо устроился в километре от нас. Хорошо маскируются гады.
— Это тебе опять голоса брешут? — спросил старшина.
— Зачем голоса? Сам смотри. Я покажу куда. Только смотри осторожненько — Солнце уже в нашу сторону, могут заметить блик от бинокля.
— Не учи учёного, — нахмурился старшина. — Куда смотреть?
Димка описал ориентиры, где устроились снайпер, пулемётчики и наблюдатель. Старшина предельно аккуратно стал рассматривать позиции противника, стараясь не потревожить устроенную Димкой маскировку. Минут десять он внимательно рассматривал указанные пацаном позиции, наконец, высказался:
— Цак, надо наших наблюдателей обматерить, что не видят пулемёт и снайпера. А наблюдателя, хоть убей, и я не вижу. Димка, может тебе показалось?
— Не, дядька Вова, точно там дальномерщик сидит со своей приблудой. Спрятался знатно гондурасец.
— Кто такой гондурасец? — переспросил старшина.
— Да, это матюк такой. Мой папа такими словами заправлял, когда возмущался.
— А ещё, какие матюки говорил твой папа? — встрял в разговор Мойша. — Надо новыми словами обозвать наших горе-наблюдателей.
— Да, по-всякому он ругался. Больше всё медицинскими терминами. Бывало, как завернёт загиб, так уши вянут. Например: "Чтобы избавиться от негатива, надо снизить в организме уровень кортизола и адреналина; чтобы почувствовать спокойствие и позитив, надо добавить дофамин и серотонин".
— Щас запишу, — достал блокнотик Мойша. — Говоришь "Засратотонин и кортижоп" и как там дальше. А шо, вполне проникновенные слова.
— Давай Мойша, двигай на левый фланг и укажи бойцам лёжки гадов, и погоняй наблюдателей наших — пусть секут лучше. А я на правый фланг.
Старшина задумался. Снайпер и станковый пулемёт, чуть ли не в прямой видимости, это говорит о том, что немцы скоро опять попрут. Может и с дальномерщиком Димка не врёт. Старшина достал из своего планшета лист бумаги и на нём карандашом нанёс новые цели.
— А карты нет? — удивился Димка.
— Карту не дали, — сказал старшина. — Кроки дали. Да, нам и кроков достаточно.
— Тогда надо точнее позиции фашистов нанести и отметить все их огневые точки, — Димка пальцем стал показывать на листе, где он засёк пулемётные точки, где располагаются блиндажи, где у фрицев стоит взводный миномёт; в каком месте они устроили склады с боезапасом и так далее. Даже, где фашистская кухня стоит и то указал.
Старшина сопел и рисовал карандашом новые данные, но возмутился, когда Димка начал рассказывать ему, что творится в глубине немецких позиций и на флангах. Он говорил о расположении штаба батальона и полка, о местах, где фрицы начинают скапливаться для атаки, причём говорил, сколько там бойцов и какая техника готовится к атаке. Мог сказать с точностью до солдата и обозной лошади.
— Ты, брат, ври — да не завирайся, — отложил карандаш старшина. Дубинин вспомнил, с кем дело имеет: мало ли чего ему малолетний псих напоёт, а он верит и рисует на кроках. Кто увидит, скажут и старшина того...немного с ума съехал.
— Что, дядька Вова не веришь? — спросил парень.
— Мало ли чего тебе "голоса" напоют, — дипломатично отвёл глаза старшина. — Война — дело серьёзное. А твои "голоса" советская наука отвергает.
— А если я тебе докажу, — напыжился Димка.
— Опять устав читать продолжим? — стал злиться Дубинин. — И так уже Мойша на меня, как на дурака глядит. Надо же было додуматься: ночью устав читать.
— Зато, ты тогда мне поверил, и мы поймали кучу фашистов, — продолжил спокойно Димка. — Давай так поступим. Проведём чистый научный эксперимент. Завяжешь мне глаза, а я отвернусь в другую сторону. Ты пойдёшь на левый фланг и, например, проведёшь ружейные упражнения с мосинкой. Я потом тебе точно скажу, где ты стоял, кто рядом стоял и какие именно упражнения ты проводил. Тогда мне поверишь?
Старшина насуплено молчал, но мысль разоблачить Димку с его "голосами" пересилила. С психами, изначально пребывающими в своей, особой реальности, надо включать логику.
— Ладно, — хмуро согласился старшина. — Только за тобой назначу следить Федю Кошкина. Если ты жидко опарафинишся, то обещай, что своим ходом пойдёшь в тыл и не станешь больше трендеть, как говорит Мойша — "за голоса".
Сказано — сделано. Федя Кошкин и Юра Нефёдов очень удивились, когда старшина привёл к ним на позицию Димку, велел завязать пацану глаза, усадить в сторонку и следить, чтобы парень никуда не делся, а он, старшина, пойдёт заниматься строевыми приёмами с винтовкой. Куда пойдёт? Куда надо — туда и пойдёт, что ещё за дурацкие вопросы.
Кошкин и Нефёдов обалдело смотрели в спину удалявшемуся старшине. Потом мужики переглянулись между собой, посмотрели на Димку, сидящего спокойно на дне окопа и начали строить различные дурацкие версии:
— Может грибами нас в обед кормили? — предположил Нефёдов. — Помню как-то соседка в голом виде по нашей деревне бегала, когда наелась неправильных грибов. Еле её поймали уже около леса.
— Или махорку выдали забористую, — вставил свои три копейки Кошкин.
Между мужиками даже возник небольшой спор на предмет, от чего лучше забирает — от грибов или если накуриться до одури. Пришли к выводу, что и от самогонки тоже голове хана, как и от некоторых баб и начальников.
В блиндаже старшина взял свою винтовку и отправился искать уединённое место для проведения серии ружейных приёмов. Как назло постоянно попадались бойцы, при виде старшины начинавшие бодрее нести службу. В конце концов, старшина, поблудив по траншеям и ходам сообщения, нашёл такое место, где можно развернуться с винтовкой и никого поблизости не наблюдается. Димка, сидящий под присмотром Феди Кошкина, никак не сможет увидеть, какие ружейные приёмы здесь начнёт демонстрировать старшина.
— Приём "на руку" выпол-няй! — дал сам себе команду старшина.
— Приём "к бою" делай!
— Приём "на плечо" делай!
— Удар прикладом "вперёд" выпол-няй! — сделал старшина страшную рожу, полагающуюся при выполнении этого приёма.
— Отбив "вправо" делай!
— Помнят ещё ручки-то, — удовлетворённо пробурчал Дубинин. Ещё он подумал о том, что его отработку ружейных приёмов никто не видел. И это хорошо, а то подумают бойцы невесть что о старшине. Бойцы они такие — могут такого напридумывать, что диву даёшься. Это же люди. А у людей, у каждого, свои заморочки. Например, некоторые бойцы совершенно не понимают, как обращаться в бою с ручными гранатами. Беда прямо. Вроде всё объяснишь подробно, покажешь, а как до дела, то происходит не правильное обращение с гранатой, а какой-то похабень. Некоторым бойцам старшина даже запретил выдавать гранаты, ибо страшно.
Старшина, остыв от выполнения ружейных приёмов с винтовкой, перестал изображать лицом переспелый помидор. Вытерев пот с лица он двинулся к Димке, чтобы того красиво разоблачить. Вот только ефрейтор Цак опять оказался не там, где надо и когда не надо. Опять, получилось, что он подкрался к старшине, а командир этого не любит. Вот только зачем командир в гордом одиночестве занимается отработкой ружейных приёмов? То устав читает по ночам, теперь занялся штыковым боем. Это уже информация к размышлению. Пахнет человеческой трагедией. Тут над своими размышлениями голову ломаешь, а ещё старшина норовит подкинуть странностей. В последние несколько минут, перед тем, как некстати наткнуться на старшину, ефрейтор задумался над некоторыми неясностями в дисциплинарном уставе. Отругав наблюдателей, прошляпивших немецкий пулемёт и снайпера, Цак задумался над проблемой. Дисциплинарный устав велит наказывать рядового бойца вынесением ему замечания. А какова формула этого замечания? Как-то совсем просто, если сказать бойцу: "Товарищ боец, выношу вам замечание". Ни то, ни сё получается, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан. А если матом приправить? Тоже плохо, даже отвратительно. Ведь матом надо крыть только врагов, а наши бойцы не враги, а просто немного нерадивые товарищи, которых надо взбодрить. А взбадривать надо крепким словом, но не матюками. Вот поэтому ефрейтор отругал нерадивых бойцов словами Димкиного папаши, это который душегуб. Вовремя он подсуетился и крепкие слова записал в блокнотик. Ругая бойцов, ефрейтор применил-таки слова, характеризующие степень морального падения товарищей бойцов на текущий исторический момент. Пришлось называть их кортизлыднями, засратонами, серожопами и даже, прости Господи, гондурасами. Бойцы прониклись. Конечно, кому хочется числиться непонятным засратоном. Да и гондурасами ходить тоже обидно. Вроде и не мат, а доходчиво. Почему в уставе нет разъяснения по этому поводу?
Раздумья ефрейтора на этом месте прервали бодрые выкрики старшины об ударах прикладом "вперёд" и "отбив вправо делай"! Стало кристально ясно и отчетливо видно, как муху на белой стене, что у старшины наметились проблемы после очередной контузии.
Со взглядом исполненным вселенской скорби, ефрейтор тихонько поплёлся вслед за старшиной, обдумывая, как ловчее оказать тому помощь, при этом окончательно не травмировать уважаемому Михалычу психику.
— Ну, великий фокусник рассказывай, — старшина добрался до Димки и двух бойцов. Здесь всё оставалось нормально: пацан сидел с повязкой на глазах, а Кошкин и Нефёдов бдили, чтобы он не убёг.
Не снимая повязки с глаз, Димка подробно описал перемещения старшины. Рассказал, с какими бойцами он повстречался, в какой отнорок шмыганул и какие ружейные приёмы старшина выполнил. Всё оказалось так, как рассказывал пацан, но старшине не верилось. Как так-то? Может бойцы Димку проворонили? Или он просто вошёл с кем-то из бойцов в сговор?
— А скажи, мил человек, — стал допрашивать старшина. — Когда я занимался с винтовкой, кто стоял рядом со мной?
— А никого рядом не стояло, дядька Вова, — отрапортовал Димка. — За исключением ефрейтора Цака.
— А вот и нет, — обрадовался старшина. — Вот ты и попался. Не стояло рядом никакого Цака.
— Как же таки нет, если таки да, — в стиле Цака ответил Димка. — Умеет ефрейтор подкрадываться незаметно. Да вы сами можете у него спросить. Он сейчас вон за тем поворотом топчется и не решается, почему-то сюда подойти. Стоит там и уши греет.
Дубинин заглянул за поворот в траншеи и схватил за шкирку ефрейтора. Притащив ефрейтора к обществу, Дубинин очень ласковым голосом констатировал:
— Таки опять подкрадывался ко мне братец? А, может, вы тут все сговорились? А, фокусники?
— Никак нет! — пошёл в отказ ефрейтор. — Ничего не видел и ничего не слышал, своей Симой клянусь.
При этом Мойша косился на сынишку матёрого душегуба, сидящего почему-то с повязкой на голове. Зачем ему замотали глаза? Ефрейтор лихорадочно соображал, в какие игры здесь играют старшина и бойцы, но разум отказывался понимать происходящее.
— Чего не слышал? — переспросил старшина.
— А ничего, — признался Цак. — Не слышал никаких читок уставов по ночам. Но одобряю.
Старшина пристально уставился на выкручивающегося Мойшу. Тот вдруг стал подмигивать старшине одним глазом и приподнимать многозначительно брови, намекая старшине, что хочет что-то сказать ему наедине.
— Отойдём, — понял пантомиму старшина.
Отошли метров на десять.
— Товарищ старшина, — жарко зашептал ефрейтор. — Я только "за" всеми фибрами моей истерзанной души.
— Чего фибрами, "за"?
— Чтобы бойцы разучивали ружейные приёмы в любых условиях. А как же. Сам хотел предложить. И с уставами надо постоянно работать. Помню, в нашей учебке служил командиром роты капитан Башмаков. Душевный был человек. Так он мине говорил: "Я разбужу вас боец Цак ночью, а вы мине должны рассказать устав без запинки". Вот я и говорю, как стемнеет надо повторять устав и тренироваться в штыковом бое. Я "за".
Старшина смотрел на говорливого ефрейтора и ему хотелось сотворить с ним чего-то нехорошее, ибо от этого Мойши у старшины внезапно начал дёргаться глаз.
— Мойша, ты приболел? — спросил старшина. — Какие к святым помидорам уставы и ружейные приёмы, когда сейчас на нас немец полезет. У бойцов сейчас одна задача — поглубже зарыться, определить расположение противника да стойко обороняться. Быстро спустись со своей Луны на Землю.
— Так вы же сами... — начал Мойша.
— Для приболевших сообщаю отдельно, — наставительно сказал старшина. — Я знаю, что делаю, а ты нихрена не знаешь. Не путай мизинчик с буддизмом. Я научные эксперименты проводил, причём совершенно секретные, а ты болтологией занимаешься, как последний нудист. Пятый десяток идёт, а ума не нажил. Давай быстренько принимай умный вид и иди к бойцам — сейчас жарковато будет. Драться придётся. Немец уже скопился для атаки, а мы ему сейчас немножко малину-то обосрём.
