— Он безобразен.
— Ты безжалостна.
— Но это правда. Смотри, какой он страшненький!
— У меня уже была возможность полюбоваться, Вита, — рассмеялся Гарри. — К тому же вряд ли в мире есть человек, способный не согласиться с тобой в данном вопросе.
— А как же его слуги?
— Не думаю, что даже самые сумасшедшие из них могут считать его красивым.
— А он сам?
— Думаю, после долгих лет бестелесного существования, ему уже глубоко безразлично то, как он выглядит. У него есть собственное тело, больше ему и не нужно.
— Бедняжка.
— Кто?
— Волдеморт.
— Вита, ты меня пугаешь. Тебе его жалко?
— Немного. Посмотри на него. Он выглядит таким одиноким, таким потерянным, особенно среди всех этих красивых ярких вещей, на фоне которых он кажется ещё и тусклым и каким-то черно-белым.
— Волдеморт — звезда черно-белого кино. Мне нравится.
— В тебе нет ни капли сочувствия, Гарри Поттер!
— Ну, может, если я ещё какое-то время попялюсь на печального Волдеморта, во мне тоже проснется жалость к нему. Ведь он даже не в курсе, что за несколько километров от него я обсуждаю с тобой необходимость пожалеть его такого некрасивого и одинокого.
— Интересно, почему у него нет носа.
— Не знаю. И знать не хочу.
— А вот мне любопытно. Например, ты знаешь, он выглядел так же до своего развоплощения или это последствие перерождения?
— Э... не знаю.
— И я не знаю. А ещё мне интересно, может он, например, иметь детей, или нет?
— Что?
— Ведь он, по сути уже умер. И сейчас, судя даже по его внешнему виду, является чем-то вроде гибрида человека и зомби, по воле магии наделенного разумом и душой. Вот и возникает вопрос, как в таком странном наполовину живом, наполовину мертвом теле протекают жизненные процессы. Пока что я знаю, что он определенно точно нуждается в кислороде. Он же сейчас дышит. А как насчет всего остального? Ну там, есть у него кровь или нет. Питается он чем-нибудь? И чем? И как часто? И нужен ли ему сон? И секс? Это ведь тоже физиологическая потребность.
— Вита! Я понимаю, в тебе проснулся интерес ученого, обнаружившего единственный в мире экземпляр какой-то редкой зверушки, но давай остановимся. Потому что мне глубоко наплевать, чем он питается и с кем трахается.
— Кто трахается? — прошипел Ленц, которому надоело наблюдать за хмурым Волдемортом. Разговор, содержащий в себе даже намек на секс, был намного интересней шестнадцатилетнему мальчишке.
— Волдеморт.
— Да? — Ленц ещё раз посмотрел на мертвенно-бледного лысого человека на экране, видимо что-то оценивая и прикидывая. — А с кем?
— Не знаю, это Вита заинтересовалась этим вопросом.
— В смысле, ей тоже интересно, кто согласится спать с этим страшилищем?
— Нет, мне интересно, способен он вообще размножаться или нет.
— Мерлин, давайте закроем эту тему, а? Ты добилась своего, Вита. Мне действительно стало жалко Волдеморта. Давайте просто помолчим.
— Как хочешь, Гарри, — пожала плечами девушка и скучающе посмотрела на экран, где Темный Лорд, судя по его виду, уже готов был рвать и метать от злости.
— Так он что, ещё и импотент? — прозвучал в тишине голос Ленца, на который обернулись многие из тех, кто сидел вокруг. Раздались смешки и шепотки.
— При личной встрече можешь у него поинтересоваться, если тебе это так интересно.
— Ага, непременно.
Наконец Матео Агостини, появления которого ждал не только Волдеморт, но и почти сотня сидящих в конференц-зале ведь и волшебников, медленно и вальяжно вошел в комнату. Он был абсолютно спокоен, можно даже сказать, расслаблен, что несколько удивительно, если учесть, что ему предстоят переговоры с одним из опаснейших колдунов Европы, а за ходом этих переговоров наблюдают члены ордена наемных убийц.
— Здравствуй, Том, — произнес старец, легонько кивнув в знак приветствия и улыбнувшись одними губами. Обозванный "Томом" Волдеморт с видимыми усилиями подавил вспышку гнева.
— Синьор Агостини.
— Приношу свои извинения, что заставил тебя ждать. Увы, я уже не так молод, старость берет свое, и я не могу ничего поделать, когда она вмешивается в мои планы.
— Ничего страшного. Я не так уж и долго ждал.
— Рад это слышать. Как твои дела, Том?
— Все так же.
— В смысле?
— Мои прежние знакомые из Европы находят тысячу отговорок, чтобы отказать мне или моим людям во встрече.
— А что, без них никак?
— То есть?
— Ты не можешь обойтись своими силами? У тебя ведь есть своя армия. Твои Пожиратели Смерти вроде преданы тебе. Во всяком случае, раньше эта преданность была так велика, что они готовы были отдать свои жизни за твою победу. Силы и целеустремленности твоей армии не хватит тебе для победы?
— Боюсь, нет.
— Почему же?
— Многие погибли после моего... падения. Другие после стольких лет в Азкабане не так сильны, как когда-то, хотя верность их с годами даже усилилась. Моих людей слишком мало, а врагов, наоборот, много. К тому же даже в первую войну я действовал не без помощи зарубежных наемников.
— Наемники... Что ж, это твой выбор. Я навел справки о тех, из-за кого твои контакты с европейскими знакомыми стали столь неплодотворны. Я написал одному своему старому знакомому, знакомый которого общается с представителями верхушки организации, с которой у тебя возникло некое недопонимание, назовем это так.
— И?
— И они ничего не имеют против того, чтобы встретиться с тобой и обсудить варианты вашего сотрудничества, если тебе настолько сильно хочется пользоваться услугами европейских наемников.
— А если я воспользуюсь услугами не европейских, а, скажем, наемников с Востока? Китайцев или японцев.
— В таком случае у тебя будет ещё больше проблем, чем ты можешь себе представить, Том. Именно поэтому я и спрашиваю, ты точно уверен, что не справишься собственными силами? Эти ребята — мастера своего дела и выполнят все в лучшем виде, но, во-первых, стоить это тебе будет очень недешево, во-вторых, они не верны никому, кроме себя, так что не удивляйся, если в критическую минуту они внезапно исчезнут, оставив тебя один на один с твоими врагами. И у них практически нет конкурентов, Том. Обратишься к китайцам, японцам или тем же арабам и услышишь в ответ тишину, потому что они уже давным-давно успели договориться о разделе территории и областей влияния. А вдобавок, такое твое решение будет воспринято, как нежелание работать с данной организацией. А для этих людей если ты не друг, то ты — враг.
— Выходит, если я хочу нанять кого-то, то только людей из этой организации, которую вы так до сих пор и не назвали, а если не захочу работать с ними, придется обходиться вообще без наемников да ещё и быть готовым к очередным неприятностям со стороны этих ваших союзников. Я верно все понял?
— Да, Том. Верно.
— Тогда у меня просто нет выбора. Расскажите мне об этой организации. Надо же мне знать, с кем придется работать.
— Не могу сказать, что считаю твой выбор правильным.
— А что бы вы сделали на моем месте?
— Я? Я бы махнул рукой на эту бессмысленную войну и жил бы в свое удовольствие. Занялся бы собой, привел себя в порядок, чтобы не быть похожим на динозавра, эволюционирующего в человека, купил себе виллу где-нибудь на Мальдивах и наслаждался бы радостями земного бытия.
— И бросить все?
— А что у тебя есть такого, с чем тебе было бы жалко расстаться, Том? Твоя неповторимая внешность и чудесная репутация, с которыми ты не можешь даже просто по улице пройтись, не вызвав паники у мирного населения. Или полтора десятка преданных тебе пожирателей, изрядно потрепанных за те четырнадцать лет, что тебя не было рядом. А может тебе так дороги безуспешные попытки убить какого-то ребенка, так что ты предпочтешь спокойно и размеренной жизни охоту за этим мальчишкой?
— Я — Темный Лорд! Человек, даже имя которого вызывает страх у моих врагов. Я — единственный наследник самого Салазара Слизерина, и моя судьба — очистить магический мир от грязнокровок и магглолюбцев и править им вечность!
— Вечность не живут, Том, поверь моему опыту.
— Я — проживу.
— Как скажешь, — пожал плечами Агостини, пряча улыбку. Старик выдвинул ящичек того самого маленького столика, на котором стояла большущая ваза с цветами, вынул оттуда сложенный пополам лист бумаги и положил его перед Волдемортом, ещё не отошедшим от своей напыщенной речи и сидевшим с видом монарха, вынужденного говорить о своем бесконечном могуществе с ничего не понимающей челядью.
— Что это?
— Это магический контракт, Том. Согласно нему, ты обязуешься выполнить магический долг по отношению к любому, кто предъявит данный контракт. Я ведь могу и не дожить до того момента, когда твои услуги мне пригодятся. Также ты обязуешься хранить в тайне любую полученную от меня информацию, независимо от того, насколько ценной её считаешь. И в случае, если ты не пожелаешь сотрудничать с организацией, о которой я планирую тебе рассказать, ты обязуешься более не обращаться ко мне за помощью или советом, поскольку иначе я так же стану мишенью для твоих врагов. А мне бы очень хотелось умереть собственной смертью.
— Я должен это подписать?
— Да. Мне нужна твоя магическая подпись.
— А клятва волшебника нынче уже не в цене, синьор Агостини?
— Клятву волшебника, мой дорогой Том, можно обойти. Даже Непреложный Обет на практике не такой уж и непреложный.
— Полагаете, я могу обмануть вас?
— Полагаю, ты можешь обмануть кого угодно. При желании. Я тебя слишком долго знаю, Том. Подписывай контракт.
В зале, где представители Несущих Смерть наблюдали за ходом своеобразных переговоров, воцарилась гнетущая тишина. Мысли всех занимал один и тот же вопрос: подпишет или не подпишет? Согласится ли один из самых могущественных волшебников Британии с предложенными ему условиями, особенно учитывая то, что Агостини фактически заявил ему, что не доверяет ни его словам, ни данному Непреложному Обету. Вероятность отказа была велика. И с каждой следующей секундой молчаливого бездействия Волдеморта становилось все более очевидно, что он откажется от предложенной сделки. У Темного Лорда была гордость, а обнаглевший Агостини за этот вечер и так слишком часто её топтал, начиная с того, что выбрал местом встречи эту светлую комнатушку, заканчивая опозданием и этим дурацким контрактом, без которого вполне можно было бы обойтись.
— Я бы на его месте не стала подписывать, — в который раз за этот вечер услышал Гарри тихий шепот Виты. Вот только теперь веселье исчезло из её голоса. Да, никому из собравшихся не было весело при мысли, что они полночи потратили на то, чтобы воочию увидеть, как Волдеморт отказывается даже от мысли узнать, кто такие Несущие Смерть, и фактически объявляет себя их врагом. Грандиозный провал для Ордена и для Кобдейна, видимо не обговорившего с Агостини всех деталей предстоящей встречи.
— Боюсь, ты бы к этому моменту уже снесла наглому старикашке голову.
— Да. И вполне возможно, что этот твой Волдеморт поступит точно так же.
— Он не мой. Теперь он наш общий.
— Он не подпишет, — прошептал Ленц, вновь возникая между Гарри и Витой. — Я бы не стал подписывать. Мало того, что ему сказали, что мы, скорее всего, его кинем, и предупредили, что если не захочет работать с нами, то мы ему за это устроим ещё больше проблем, чем у него есть сейчас, так ещё и обозвали бедолагу по-разному, унизили и назвали лжецом. Нет, я бы точно не подписывал бы эту бумажку.
— Да, Агостини как-то не слишком радеет за сотрудничество Волдеморта с Несущими Смерть, но согласись, эволюционирующий динозавр был весьма оригинальным сравнением, — усмехнулся Гарри.
— Да, прозвучало неплохо, но мне все это уже надоело. Скучно. И вообще я спать хочу.
— Вита, не капризничай как малолетний ребенок.
— А ты не командуй. Мне на самом деле скучно. Ну почему нельзя было позвать нас завтра и сказать, будем мы работать на Волдеморта или нет.
— Но тогда ты так и не узнала бы, как выглядит Волдеморт.
— Не велика потеря.
Однако вопреки ожиданиям десятков киллеров, далеко в Лондоне следящих за каждым его жестом и взглядом, Волдеморт взял перо и подписал предложенный контракт.
— Теперь я, наконец, могу услышать, что это за организация такая?
— Можешь, Том. Можешь. Не хочешь вина? Чаю, кофе?
— Спасибо, нет. Давайте перейдем к делу.
— Как пожелаешь, — Агостини откинулся на спинку кресла, по-стариковски вытянул ноги, прокашлялся и заговорил. — Это организация по возрасту является, чуть ли не ровесницей Хогвартса. Я не помню точно, когда она появилась, но история у неё интересная и запоминающаяся. Веке в одиннадцатом... или в двенадцатом, я не совсем уверен, да это и не важно, жили в Италии две могущественные семьи, которые десятилетиями вели междоусобную войну друг с другом. Ни одну из сторон нельзя было назвать более сильной или успешной в этих бесконечных сражениях. Один бой выигрывался, второй — проигрывался. И так раз за разом, из года в год. Так бы и продолжалось до тех пор, пока они не забыли бы в один прекрасный день, с чего началась их война, но однажды одна из семей, воспользовавшись тем, что соперники немного расслабились, нанесла сокрушительный удар.
— А фамилии у этих семей были?
— Естественно. Но, во-первых, они уже давно забыты за давностью лет, и, во-вторых, они не имеют принципиального значения, потому что война этих двух семей — лишь предыстория. И, в-третьих, я их не помню. Если хочешь, могу обозвать их Монтекки и Капулетти.
— Как вам будет удобней.
— Так вот. Началось все с того, что семья "Капулетти" решила выдать замуж одну из дочерей.
— За кого-то из "Монтекки"?
— Нет, а должны были? В любом случае, здесь только фамилии шекспировские, Том. История куда трагичнее. Так вот, намечалась свадьба, и за подготовкой к этому торжественному мероприятию, война с "Монтекки" как-то сама собой отошла на задний план. Сам понимаешь, гости, праздник, подарки. Хотя кому я об этом говорю. В любом случае, пока "Капулетти" готовились к пышному торжеству, "Монтекки" разрабатывали план стремительной атаки. И за день до свадьбы блестяще привели этот план в действие — проникли в замок и вырезали всех его обитателей, не пощадив ни женщин, ни детей, ни прислугу, ни даже домашних животных.
— А животных зачем?
— А про такое замечательное явление как анимагия ты забыл? Вижу, что да. А вот наши "Монтекки" помнили. Прибывший утром жених обнаружил лишь догорающие развалины когда-то неприступной крепости, бесконечное множество трупов, в том числе и тело той, кого он надеялся назвать своей женой уже к вечеру того дня.
— Очень грустная история, но причем тут...
— Не перебивай меня, Том. В юности, у тебя кажется, такой омерзительной привычки не было.
— Не в юности, а в молодости, синьор Агостини, когда мы с вами познакомились, мне было уже под тридцать.
— И ты все равно был желторотый, сопливый мальчишка, возомнивший себя чуть ли не самим Салазаром Слизерином.
— Вернемся к вашей истории.
