— Хочу... да подожди ты, дай закончить. Так вот, это третье условие я никак не мог обойти. У меня в голове установлен специальный чип, который следит за выполнением этих условий. И если я пытаюсь заняться чем-то подобным, он активизируется и начинает портить мне удовольствие. Не спрашивай, зачем мне его установили эти скобейды сраные! — взвился он.

— Да я не спрашиваю, — поняша осторожно положила голову на грудь раввина. — Просто ничего не понимаю. А как он портит удовольствие?

— Во-первых, снижает. Во-вторых, вызывает сожаление о совершаемом грехе. Что выражается, в частности, в спонтанном слёзоотделении. И насморке. От которого я ещё и чихаю.

— Ебу и плачу, ебу и плачу, что это значит, я сам не бачу, — пропела Ева.

— Это ещё что такое? — спросил раввин для порядка, без интереса.

— Это Коля Сироткин поёт, последняя пластинка, — пояснила поняша. — Модный дроздила. У нас в бюро плакатик с ним висит. Симпатичный такой мальчишка.

— Ненавижу современную эстраду, — сказал раввин с чувством. — Ну, в общем, чихать я очень не люблю. Поэтому всякими такими делами занимаюсь редко. Только не спрашивай, когда у меня это было последний раз! И над твоим крупом рыдать и чихать я не хотел категорически. Перебрал все варианты. И пришёл к выводу, что нужно сделать тебя еврейкой. Для этого требуется выполнение ряда условий. Например, у тебя не должно быть генов амалекитян, самаритян и итальянцев. Не спрашивай, почему так и кто это такие! В общем, с тобой этих проблем нет. Далее, ты должна захотеть стать еврейкой и выразить эту готовность перед раввинским судом бейт дин. Не спрашивай...

— Молчу-молчу, — обиженно сказала поняша.

— В общем, за неимением других евреев раввинским судом здесь являюсь я. Обычно бейт-дин состоит как минимум из трёх судей, но зафиксированы случаи, когда он был один, и это был как раз местный раввин... В общем, эту часть я взял на себя. В нормальной обстановке для принятия гиюра требуется от двух до пяти лет, изучение законов Торы и много чего ещё, но я рассмотрел ситуацию со всех сторон и пришёл к выводу, что в данной конкретной ситуации... не спрашивай, как я выкручивался! Ну и наконец, ты должна была посетить миквэ, то есть бассейн с водой, смывающий нечистоту. Не спра...

— Ну тут я понимаю, менстра же, — вставила Ева.

— Тут ты права, состояние тум'а наступает и после месячных, — признал раввин[25]. — Там есть ещё семидневный срок после их окончания, но это я обошёл. Поскольку данное правило касалось именно женщин, в смысле самок человека, а ты всё-таки пони. При этом ты не животное, поскольку ты разумна, а признаком животного является именно отсутствие разума. Не спрашивай, как это всё совмещается! Есть проблема с самим бассейном. В нём должно находиться не менее тысячи литров дождевой воды, что равно сорока сеа... эта такая мера объёма, не спра...

— Да я ничего не говорю! — Писториус повысила голос.

— Ты думаешь, — объяснил раввин, — а я твои мысли слышу. В том числе и оценочные. Кстати, слово 'хуета' пишется через 'е', а не через 'и'. И эпитет 'тупая' к ней неприменим.

— А у нас в бюро все говорят 'тупая хуита', — оживилась Ева: разговор наконец-то пошёл о жизненно-понятном.

— Орфографию надо знать! — заявил раввин с апломбом. — Что касается эпитета, то эпитет уместен там, где возможен и противоположный. Например, 'тупоумное существо'. Поскольку можно сказать 'остроумное существо', эпитет возможен. Или — острая шутка и тупая шутка. Но нельзя же сказать 'острая хуета'. И 'остроумная хуета' тоже сказать нельзя.

— Почему нельзя? Бывает же! — Ева потянулась на сене, хрустнув позвонками. — У нас есть чертёжница, вот она часто несёт всякую хуиту...

— Хуету, — на автомате поправил Карабас, думая, чего же ему больше хочется — пожрать или всё-таки ещё разочек повторить.

— Да поняла я! Я про то, что она смешная. Та хуета. Или эта.

— Смешная не значит остроумная... — начал было раввин, но вовремя сдержался. — Давай-ка я всё-таки закончу. В общем, я окунул тебя в пруд. Там было нужное количество дождевой воды. После этого ты стала еврейкой. И чип заткнулся.

— То есть я теперь эта самая... еврейка? — удивилась Ева. — И что я должна при этом чувствовать?

— Ну что ты чувствовала только что? — осведомился раввин.

— Это пожалуйста, — с готовностью предложила Ева, привставая.

— Да погоди ты... В общем, я рассудил так. Не знаю, еврейка ли ты с точки зрения Всевышнего...

— Кого-кого? — не поняла поняша.

— Говорю же — не спрашивай! — Карабас рассердился. — В общем, есть такой. Что-то типа Дочки-Матери, только лучше и для евреев. Евреи любят всё самое лучшее.

Ева приняла последнюю фразу на свой счёт и картинно потупила глазки.

— Ну так вот, не знаю, что он там про тебя думает. Но лично для меня ты еврейка.

— То есть ты меня будешь всё время трахать? — догадалась поняша.

— И это тоже, — признал Карабас. — И пусть кто-нибудь только попробует...

— Я так ни с кем из наших и не попробовала, — сказала поняша с едва заметной ноткой разочарования в голосе.

— Та-ак... — раввин сделал небольшую паузу, копаясь в голове рыжей красотки. — Если на тебя Напси нечаянно нагрянет, он у меня собственными яйцами поужинает, — пообещал Карабас почти серьёзно. — И Пьеро тоже пусть лапы не тянет. Ты вся моя, и этим я горжусь, — закончил он подозрительным по ямбу тоном. — Тебя я лаской огневою и обожгу и утомлю. В хвост и в гриву. Ну то есть в рот и в попу...

— О! — обрадовалась поняша, вскакивая и разворачиваясь крупом. — Ну так чего же мы ждём?!

Глава 60, в которой наш пилигрим делает несколько знакомств, приятных и не очень, но во всех случаях — непродолжительных

20 ноября 312 года от Х.

Директория. Исторический центр — Малый Пригородный район, ул. Рабиновича, д. 2, корп. 1, кв. 13. — Институт Трансгенных Исследований.

Ночь.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Следует признать, что отношение к т. н. позорным основам не является предрассудком и опирается на наблюдаемые факты. В особенности это касается вопроса о власти. В самом деле, имеющиеся в нашем распоряжении данные свидетельствуют о том, что любое сообщество, возглавляемое волком, достаточно быстро приобретает черты криминального, вне зависимости от своих первоначальных целей. Так, одна из самых опасных банд, действовавших на территории нашего ООО — 'Книжники', — начинала в качестве районной библиотеки, руководить которой назначили волка, ошибочно принятого за шакала. Точно так же, по нашим сведениям, любое предприятие, возглавляемое удодом, рано или поздно разваливалось с максимальным вредом для его участников, а также и всех, имевших с ним дела. Что касается сообществ ментовских, то о них нет достоверных данных, поскольку попыток использования ментов в качестве руководителей не предпринималось.

Приложение 2 к документу 'Кадровая политика / 304'. Статистическое бюро при Ревизионной Комиссии ООО 'Хемуль', и/н 4924-5С. (Для служебного пользования).

Дождь, зарядивший с вечера, к ночи разбушевался вовсю. Вода была везде — падала с неба, пучилась и фонтанировала из жерла водостока, злобно шипела на решётках ливневой канализации. Одичалый ветер гнул водяные струи так, что, казалось, капли летят лежевесно. Слабенькая котовая шкурка промокла насквозь, шёрстка слиплась и висела скверными клоками.

— Не весна, — сказал интеллигентного вида опоссум в белой панамке, когда-то легкомысленно-задорной, а теперь мокро-обвислой.

— Эт'точно, — согласился Базилио, клацая зубами с холодрыги.

— Безобразие, — пожаловалась мелкая крыска, пытающаяся вжаться в узкое пространство под балкончиком, где было относительно сухо. — Уже час ночи! Мы замёрзнем!

Базилио повысил температуру тела на два градуса. Потом подумал и полградуса всё-таки отыграл назад.

— Если это цивилизация, ну её в хуй такую, — сказал он себе под нос.

Увы, это была именно цивилизация. По-своему осмысленная, но довольно-таки беспощадная.

Спервоначала-то у кота всё шло более-менее. Из Евска он выехал без приключений. Почтовая карета катила ровно и споро. Рыжие бурбулисы, к которым кот подсел со своим интересом, недолго запирались. И довольно скоро признали, что, помимо фольклора, они занимаются ещё и артефактами, попадающимися у живущих вблизи Зоны крестьян. Добрые селяне, не имея каналов сбыта, охотно продавали попавшие в их лапы ценности по умеренным ценам. Добычу бурбулисы переправляли в Директорию, прикрываясь официальными экспедиционными документами, освобождающими от досмотра. Кот про себя подумал, что рыжемордые вполне могли быть ещё и внештатными сотрудниками какой-нибудь директрийской структуры, но озвучивать это не стал.

В найме банды они, естественно, не признались, но к содержимому подсумка Базилио проявили отчётливый интерес. Когда же лисы поняли, что кот не намерен оскорблять их публичными подозрениями, то уже конкретно предложили продать гвоздь. Кот решил не отказываться и потребовал сразу пятьсот, а также прикрытие при въезде и профессиональную консультацию по остальным артефактам. По довольным рожам бурбулисов он понял, что сильно продешевил. Но не особо огорчился: отсутствие проблем с таможней было для него важнее.

Въехали безгеморройно. У бурбулисов имелась бумага от некоего Историко-Этнографического Общества. Увидев которую, таможенные крысы сразу поскучнели и в багаже шариться не стали. Что касается кота, то хватило простого 'этот с нами'.

Директория кота не то чтобы поразила, но впечатление произвела. Впервые в жизни он попал в настоящий большой город.

Где-то полчаса ушло на одну только езду через пригороды. Потом началась собственно Директория — огромные шести-семиэтажные дома, широкие улицы, потоки экипажей. И свет, свет, свет. Светилось буквально всё — окна, фонари, рекламные щиты, вывески, светофоры, дорожные знаки. Даже деревья были обвиты и увешаны гирляндами маленьких лампочек. Когда же почтовая карета выехала на Новый Арбат, у кота зарябило в окулярах — столько разноцветного сияния шло со всех сторон. Базилио невольно вспомнил каменные коридоры Подгорного Королевства с их ровным, ярким, но скучным освещением — и ощутил нечто вроде зависти.

Путники вышли на углу проспекта, возле мюзик-холла. Бурбулисы направились в заведение с вывеской на французском — 'Jean-Jacques'. Внутри оказался бар, где бокальчик кьянти стоил двадцать сольдо. Вино, правда, было неплохим. Кроме того, можно было укрыться в кабинке от посторонних взглядов. Там-то вся компания и устроилась.

Завладев обещанным 'гвоздём' — один из бурбулисов даже назвал его 'коллекционным экземпляром' — и отвалив за него свёрточек с золотом, лисы перебрали прочие котовые приобретения и проконсультировали насчёт цен. Кот узнал, что 'паяльце' лучше толкнуть барыгам с Малой Арнаутской, 'хакамаду' сдать в скупку на Невском, а настоящую цену за 'хинкаль' стоит просить на ювелирном рынке, что на Александерплац. Закончив с этим, бурбулисы любезно предложили косарь разом за всё. Баз поблагодарил и вежливо отказался. Ему всё равно нужно осмотреться на местности, а продажа вещей была неплохим поводом для рекогносцировки. К тому же не хотелось таскаться по Директории с большими деньгами. Его подсумок и без того изрядно потяжелел.

Под самый конец, когда вино было выпито, а слова сказаны, кот вспомнил о странной монетке и показал её лисам.

Реакция рыжемордых была неоднозначной. Сперва-то у барыг заблестели глазки, но потом старший вытащил какой-то кристалл, коснулся им денежки, и весь интерес как пупица языком слизнула. Базилио попросил объяснений. И получил их.

Монетка оказалась довольно известным, в чём-то даже легендарным артефактом. Называли её по-разному — 'дублоном', 'двойным луидором' (тут коту припомнился монолог Болотного Доктора), а также 'двушкой', 'семишником' и ещё по-всякому. Артефакт позволял создавать действующие подобия других вещей, за что и был ценим. К сожалению, экземпляр Базилио не представлял никакого практического интереса: он был, как выразился бурбулис, 'не инициирован'. Для того, чтобы сделать его работающим, необходимо было всего-то ничего: закопать монетку на одну ночь на Поле Чудес. После чего вернуться оттуда живым — что само по себе представляло нетривиальную проблему... В заключение рыжие предложили отдать им монетку за сто обычных соверенов — так, чисто в коллекцию.

Кот было согласился, но в последний момент его даванула жаба, и он решил монетку попридержать.

Именно с этого момента началось непонятное. Непонятное и мутное, да.

Сначала подползла улитка-официантка и заявила, что заведение закрывается. Кот удивился, но бурбулисы спокойно расплатились и удалились восвояси. Базилио задержался, допивая свой бокал, и получил второй чек, на семь сольдо. Сумма была не то чтобы неподъёмна, но кот подобного обращения с собой не любил. Он пошёл скандалить с администрацией. Администраторша-гарпия снизошла до провинциала и объяснила, что заведение работает по графику, утверждённому каким-то там 'союзом работников ресторанного дела', а семь сольдо — законный штраф за лишнее время, которое он провёл в заведении, задерживая персонал. Баз подумал было, не отстричь ли ей что-нибудь лазером. Но решил не бузить, заплатил и ушёл.

Прогулка по Тверской, от которой кот намеревался получить и удовольствие, и пользу, оказалась утомительной и бесполезной. Одёжный магазин, привлёкший котиное вниманье роскошной тёплой курткой в окне, оказался закрытым на обеденный перерыв. В соседнем магазине, тоже одёжном, у Базилио спросили 'прикрепительный талон', без которого, оказывается, 'обслуживание не производится'. Кот решил, что находится в неудачном месте, попытался поймать повозку или кэб, но все кэбмены требовали какой-то 'проездной'. Озверевающий кот добрёл до небольшого пивного прилавочка с надписью 'Пиво Доброе' и захотел промочить горло. С него спросили какое-то 'удостоверение члена профсоюза' — а то, дескать, без него пиво не отпускается. Впрочем, когда Базилио достал золото, пиво всё-таки нашлось, но по тройной цене. Увы, добрым оно не было: через несколько минут оное вступило в непредсказуемую реакцию с выпитым ранее вином. Кот заметался, ища сортир. Таковой нашёлся на бульваре Капуцинов, куда Баз нырнул с Центрального. Его охраняла мартышка-привратница, которая сначала спросила с него 'социальную карту', потом 'справку из поликлиники об урологическом заболевании' и только после всего этого — три сольдо. Обсирающийся кот швырнул ей соверен. Тот оказал волшебное действие: База препроводили в вип-кабинку с мраморным унитазом, шкурой педобира на полу, подогретыми полотенцами — а также корзинкой с маленькими, готовыми к исполнению гигиенического долга.