— Простите, старшая госпожа, — состроив гримасу, должную означать глубокое раскаяние, пробормотала Платина. — Я с вами.
— Тесно нам не будет, — проворчала хозяйка дома. — Не такая уж я и толстая.
И, не желая слушать оправдания приёмной дочери мужа, сделала кому-то за её спиной знак.
К носилкам подошли ещё двое слуг в "форменных" коричневых куртках.
Бросив полупрезрительный взгляд на Ию, супруга начальника уезда забралась в паланкин, уселась, демонстративно прижимаясь к стенке, и даже поправила подол платья, освобождая место рядом с собой.
Подавив горестный вздох, Платина кое-как умостилась на самом краешке сиденья.
— К Куаму! — скомандовала Азумо Сабуро.
Когда носильщики оторвали паланкин от земли, она достала из висевшей на поясе сумочки бумажный веер. От неё исходил густой аромат благовоний, изрядно приправленный запахом пота.
Даже за время столь короткого путешествия от неудобной позы у девушки затекли ноги. Поэтому, едва одна из служанок распахнула дверь, Ия торопливо выбралась наружу и, не удержавшись, потянулась, разминая мышцы.
Видимо, предупреждённый заранее, полный лавочник в новеньком кафтане из дорогого сукна стоял у широко распахнутой двери своего заведения и часто кланялся, повторяя, как заведённый:
— Какая честь, благородная госпожа Сабуро! Какая честь!
Дождавшись, когда Платина и Икиба помогут выйти супруге начальника уезда, он замер в поклоне и, глядя на знатную гостью, прямо-таки с собачьей преданностью сделал приглашающий жест, протараторив:
— Осчастливьте мою жалкую лавчонку своим сиятельным присутствием, благородная госпожа Сабуро! Мне только что привезли прекрасные украшения из ганганских изумрудов и сайранского нефрита. Я их ещё никому не показывал, специально оставив для вашего взора самое лучшее!
— Тогда почему не принёс сам и не показал? — усмехнулась дворянка.
— О! — всплеснул короткими ручками собеседник. — Я как раз сегодня собирался это сделать, но вы меня опередили, проявив чудесную прозорливость.
— Ах ты, плут! — громко, но не очень грозно воскликнула знатная покупательница, проходя мимо двух согнувшихся в поклоне амбалов.
Расположившаяся в ряду прочих торговых точек, эта лавка выгодно отличалась свежей побелкой гладко оштукатуренных стен и вторым этажом из не успевших потемнеть от времени брёвен.
Если окна на втором этаже прикрывали узорные деревянные решётки, то внизу они были из металлических прутьев. Кроме них, имелись ещё и толстые ставни на массивных, вделанных в кладку петлях.
Возле вывески, сообщавшей, что здесь "честный Куам торгует чудесными украшениями", висели два вычурных фонаря из розовой бумаги.
Когда супруга начальника уезда и сопровождавшие её лица вошли в небольшой зал, охранники тут же перекрыли вход, дабы случайные посетители не потревожили важную покупательницу.
Кроме привычного вида прилавка, чуть в стороне от двери разместился круглый столик с двумя низенькими креслами, в одно из которых и уселась Азумо Сабуро.
Ия хотела расположиться во втором, но старшая госпожа посмотрела на неё столь выразительно, что девушка предпочла остаться стоять.
Из глубины лавки появились приказчики и передали хозяину целую стопку лакированных коробочек, которые он лично расставил перед знатной гостьей.
Шпильки, диадемы, кольца, браслеты, серьги, норигэ. У Платины просто глаза разбежались при виде такого обилия украшений. При этом каждое из них сделало бы честь любому ювелирному салону её родного мира.
Всё это блестело золотом, жемчугом и разноцветными камешками. Вот только, как заметила Ия, гранить их здесь, кажется, ещё не умели и только шлифовали, придавая гладкую, округлую форму.
А вот супруга начальника уезда взирала на всё это великолепие с видом усталого равнодушия, так лениво перебирая драгоценности, словно имела дело с дешёвой бижутерией.
Торговец заливался соловьём, расхваливая товар, как горохом сыпал названиями драгоценных камней, местами их добычи, магическими свойствами и знаками зодиака, соответствующими тому или иному минералу.
А приказчики носили всё новые коробки, так что скоро на столике совсем не осталось места.
Время от времени важная покупательница брала понравившуюся вещь и, показав приёмной дочери мужа, спрашивала её мнение.
В большинстве случаев та совершенно искренне одобряла выбор старшей госпожи. А о тех вещах, что не нравились, высказывалась максимально аккуратно.
Наконец, отложив в сторону несколько коробочек, супруга начальника уезда поинтересовалась их общей ценой.
— Только для вас, благородная госпожа Сабуро, — умильно улыбаясь, заюлил продавец. — И из почтения к вашей семье... пять тысяч муни. Вы же отобрали самое лучшее!
Аккуратно подкрашенные брови женщины приподнялись, сминая всё ещё гладкий лоб.
— Четыре... с половиной тысячи, госпожа Сабуро, — улыбка лавочника стала ещё шире. — Клянусь Вечным небом, это очень хорошая цена.
И он вновь принялся расхваливать товар.
Покупательница негромко, но как-то очень внушительно пристукнула ладонью по лакированной столешнице.
— Простите, госпожа Сабуро, — стушевался собеседник, и его маленькие глазки заблестели от слёз. — Я хотел сказать ровно четыре тысячи.
— Хорошо, — равнодушно пожала плечами супруга начальника уезда. — Я согласна на три с половиной... тысячи.
— О да! — поспешно закивал продавец, изо всех сил стараясь сохранить на лице угодливую улыбку. — Как раз столько я и хотел предложить.
— Я рада, что мы с вами договорились, почтенный Куам, — благосклонно кивнула покупательница. — Отправь эти приятные вещицы в нашу усадьбу. И пусть твои люди меня дождутся. Я лично передам им деньги.
— Конечно, благородная госпожа Сабуро, — клятвенно заверил лавочник, забегая вперёд и застывая в поклоне возле распахнутой охранниками двери. — Всё будет так, как пожелаете.
Подходя к паланкину, Платина обернулась. Несчастный торгаш смотрел им вслед, и в блестевших от слёз глазах плескалась такая вселенская скорбь, что девушке его даже стало немного жаль.
"С такими покупателями без штанов останешься, — с философской грустью подумала она, вспомнив рассказы родителей и из коллег о "лихих 90-х". — Это же рэкет в чистом виде! Интересно: приёмный папаша все "точки" в уезде "крышует" или только самые "жирные"?"
Дождавшись, когда спутница усядется, а служанка прикроет дверцу, супруга начальника уезда приказала:
— Теперь к Канши.
Потом проворчала, вновь доставая веер:
— Почему-то эти мошенники считают, что богатым деньги даются просто так, и они должны ими разбрасываться во все стороны, переплачивая за любой товар?
— Так уж устроены... купцы, старшая госпожа, — осторожно пожала плечами девушка. — Всегда хотят поменьше дать и побольше взять.
— Вы правы, Ио-ли, — скорбно вздохнула собеседница и наставительно заявила. — Вот поэтому на государственную службу и берут только дворян. Лишь благородные люди, с рождения обладающие высокими моральными принципами, способны помочь Сыну неба управлять империей на благо всех его подданных. Даже таких ничтожных, как этот торгаш. Подумать только...
Она возмущённо фыркнула.
— Хотел содрать с меня такую прорву серебра!
Пока Азумо Сабуро возмущалась алчностью купцов, носильщики доставили пассажирок к лавке тканей.
Здесь всё повторилось примерно в том же порядке. Сначала низкие поклоны и славословия знатной покупательнице, потом очистка торгового зала от лишних людей и демонстрация товара. Только на сей раз на широком прилавке.
Но, похоже, Канши изначально назначил подходящую цену, потому что супруга начальника уезда почти не торговалась и вела себя с ним довольно благосклонно.
Путешественница между мирами ещё слабо разбиралась в ценах на ткани, поэтому даже не пыталась определить, насколько госпожа Азумо Сабуро "нагрела" этого купца. Во всяком случае, расставаясь с ней, сильно расстроенным он не выглядел.
Нечто подобное произошло и в лавке пряностей.
Когда, вернувшись, они выбрались из паланкина на первом дворе, привратник сообщил, что хозяйку дома ожидает посланец госпожи Томуро.
— Что ему нужно? — нахмурилась женщина.
— Принёс послание от своей госпожи и просит дать ответ, — доложил Буган.
— Зови.
В ворота вошёл ожидавший снаружи мужчина средних лет в куртке из тёмно-серого сукна.
— Моя благородная госпожа Иико Томуро приказала передать это благородной госпоже Сабуро, — с поклоном протянул он аккуратно сложенный конверт.
Ия не могла видеть содержимого письма, но по тому, как смягчилось выражение лица хозяйки дома, поняла, что в нём нет ничего неприятного.
Не глядя сунув листок Икибе, супруга начальника уезда сказала:
— Передай госпоже Томуро, что я непременно постараюсь быть.
— Слушаюсь, госпожа Сабуро, — слуга поклонился, отступил на пару шагов и поспешил к воротам.
Платина не ожидала каких-либо объяснений, но на этот раз жена приёмного папаши до них всё же снизошла.
— Госпожа Томуро устраивает чаепитие в честь дня рождения младшей дочери второй госпожи наложницы. Она знает, что я не очень люблю встречаться с некоторыми... городскими дамами, вот и торопится составить список гостей.
Поймав её выжидательный взгляд, девушка сообразила, что та ожидает какой-то реакции и, уже успев уяснить местные порядки, решила немного польстить:
— Госпожа Томуро относится к вам с большим почтением, старшая госпожа.
— Конечно, — самодовольно усмехнулась женщина. — Её муж — сотник нашей городской стражи.
"Тогда понятно, — усмехнулась про себя приёмная дочь Бано Сабуро. — Вот она тебе в рот и смотрит".
— Вам, Ио-ли, — строго сдвинула брови хозяйка дома, — следует принять ткани. Да осмотрите их как следует. А то эти жулики иногда норовят подсунуть совсем не то, что я выбирала.
— Сделаю, старшая госпожа, — чуть поклонилась Платина.
— И проследите, чтобы всё записали в книгу, — продолжила инструктировать собеседница.
— Непременно, старшая госпожа, — пообещала девушка.
Правда, она немного переживала, станут ли слуги сразу добросовестно исполнять её распоряжения, или на них придётся кричать? Но те слушались беспрекословно и даже заискивали, несмотря на её самый низкий ранг в семье.
Сперва она объяснила это тем, что местные простолюдины прямо-таки трепещут перед любым дворянином, независимо от пола, возраста и положения. Однако, быстро вспомнила, как третья наложница жаловалась на то, что, кроме Усуи, прочие слуги не очень-то торопились выполнять её распоряжения. А случалось, даже дерзили, словно подчёркивая низкий статус Анно.
Весь остаток дня Ия пребывала в лёгком недоумении от подобной странности в поведении аборигенов. А вечером, не желая плодить неразрешённые загадки, спросила об этом у Оки.
Поначалу та просто не понимала, что именно хочет услышать хозяйка? Но когда до неё дошло, принялась долго и путано объяснять, смешно хмуря редкие бровки.
— Так все знают, что вы помогаете старшей госпоже. Всегда с ней рядом. Она вас слушает...
Девочка стушевалась.
— И я всегда могу нажаловаться на нерадивых слуг, — закончила за неё Платина.
Собеседница молча кивнула, не поднимая глаз.
"Получается: меня считают её любимицей, — догадалась девушка. — Или... как там их называли? Вспомнила — фавориткой. Или так называли любовниц? Да неважно. Главное — удалось наладить отношения с Азумо. И это неплохо. Мне здесь ещё почти целый год жить".
Однако на следующий день выяснилось, что благорасположение супруги начальника уезда весьма непостоянно.
С утра ничего не предвещало неприятностей. Обойдя усадьбу, хозяйка демонстративно проверила все записи, а после обеда отправилась в гости с госпоже Томуро.
Ия под мудрым руководством третьей госпожи наложницы заканчивала вышивать цветок ромашки, когда пришла хмурая Икиба и передала приказ старшей жены приёмного папаши немедленно предстать перед её светлые очи.
"Маловато она погостила, — усмехнулась про себя Платина, обуваясь с помощью Оки. — И двух часов не прошло, а она уже дома".
Стоявшая у дверей Угара объявила:
— Самая младшая госпожа к старшей госпоже!
— Пусть заходит! — донеслось из комнаты.
— Звали меня, старшая госпожа, — поклонилась девушка, а когда выпрямилась, с тревогой обратила внимание на сурово сведённые брови собеседницы.
— Я никогда не думала, что вы разочаруете меня так быстро.
"Ну, что ещё?! — мысленно взвыла Ия. — Неужели узнала про письма? Или о свидании? Вот же-ж!"
Даже не пытаясь скрыть своего недоумения, она поинтересовалась, тщательно подбирая слова:
— Скромно прощу разъяснить: какие мои речи или поступки вызвали ваше неудовольствие, старшая госпожа?
— Кто вам дал право, самая младшая госпожа, столь непочтительно отзываться о великих мудрецах и поэтах?
Никак не ожидавшая ничего подобного, путешественница между мирами вытаращила глаза и захлопала ресницами.
— Ещё раз прошу простить мою глупость, старшая госпожа. Но я не понимаю, о чём вы?
— О том, что уже по всему городу идут разговоры о том, как дерзко и неподобающе вы высказывались на празднике фонарей!
— Полагаю, вас ввели в заблуждение, старшая госпожа, — слегка успокоилась Платина, понимая, что ничего по-настоящему компрометирующего собеседница не узнала. — Прекрасно помню тот день и готова поклясться Вечным небом, что не говорила ничего предосудительного.
— Слухи не рождаются на пустом месте, самая младшая госпожа, — ещё сильнее посуровела женщина. — Чем вы можете объяснить их появление?
— Могу только предположить, старшая госпожа, — Ия начала догадываться, откуда могли взяться эти сплетни. — Перед запуском фонарей вторая госпожа наложница беседовала с дамами о жизни вдали от людей. Она знает, что я пряталась в лесу от петсоры, вот и попросила меня высказать своё мнение. Я и рассказала, каково это на самом деле, и предположила, что вряд ли те, кто пишет о счастливой жизни отшельников, сами готовы сменить удобный дом в городе на хижину в лесу.
— Кажется, высказавшись, вы употребляли выражения, неподобающие для молодой девушки из благородной семьи, — чуть мягче проворчала супруга начальника уезда, продолжая буравить её тяжёлым взглядом.
— Уверяю вас, старшая госпожа, — смело возразила Платина, не опуская глаз. — Я хорошо запомнила ваши наставления и говорила очень аккуратно. Спросите у второй госпожи наложницы.
— Кто ещё присутствовал при этом разговоре, кроме Ошо-ли? — спросила хозяйка дома.
— Там была наложница господина Чаито Сабуро, — начала вспоминать девушка. — Дочь господина Тако Сабуро и его наложница.
"Сказать, что я застала её с любовником? — спросила себя Ия, предположив, кто именно распустил столь нелепую сплетню, и сама же себе ответила: — Не стоит. Ещё начнут разборку, найдут того парня, и слуги будут считать меня доносчицей".
— Так вы считаете, что кто-то из них вас оклеветал? — недоверчиво усмехнулась собеседница.
— Дурным языкам говорить не запретишь, — ответила местной пословицей девушка.
