Когда супруга начальника уезда и его дочери выпили по чашечке чая, а Ия удовлетворила первое любопытство, невеста попросила у хозяйки замка позволения отойти с другими девушками, чтобы не мешать взрослым разговорам.
Госпожа Аоко Канако, оглядев снисходительно улыбавшихся женщин, согласилась, и молодёжь образовала свой кружок на противоположной стороне беседки. Пусть их разделяло всего пара-тройка метров и ведущая на второй этаж лестница, девушки сразу почувствовали себя значительно свободнее.
Там тоже стояли скамейки с разложенными на них подушечками. Усевшись на одну из них, будущая баронесса первым делом позволила всем как следует рассмотреть своё норигэ из нефрита, серебряных шариков, жемчуга и золотого шнура, гордо заявив, что это всего лишь один из предсвадебных подарков жениха.
— Мой отец говорит, что господин Хваро — выдающийся молодой человек, — завистливо вздохнула одна из девиц. — И его ждёт блестящее будущее.
— А разве госпожа Канако — не исключительная девушка?! — с плохо разыгранным негодованием вскричала другая. — Она не только красива, как богиня Иньшао, но и прекрасно воспитана, образована, пишет стихи, а её картинами можно любоваться часами!
— Не преувеличивайте мои скромные способности, госпожа Огаво, — делано смутилась дочка рыцаря. — Я всего лишь иногда доверяю свои чувства бумаге. Уверена, что и другие благородные девушки не хуже меня рисуют и вышивают.
— Покажите свои картины, госпожа Канако? — попросил кто-то.
— Да, да, покажите! — дружно поддержали присутствующие, и даже Иоро присоединила свой голос к их слитному хору.
— Нет, нет, не нужно, — принялась отнекиваться невеста. — Вы же не взяли свои картины и вышивки? Не ставьте меня в неудобное положение. У кого-то может сложиться впечатление, что я хвалюсь.
Девушки стушевались, но одна из них тут же предложила:
— Тогда хотя бы почитайте нам свои стихи?
— Только если каждая из вас тоже прочтёт стихотворение, — лукаво улыбнулась дочка хозяина замка.
— Но мы же не умеем сочинять стихов, — обиженно пробормотала собеседница.
— Не верю, что благородные девушки не разбираются в поэзии, — с напускной решительностью заявила невеста и улыбнулась. — Предлагаю сыграть в игру.
— Какую? Что за игра? Какие правила? — загомонили молодые дворянки.
— Я читаю своё стихотворение, — начала объяснять Изуко Канако, и Платина с неприязнью подумала, что той явно нравится быть в центре внимания и всеми распоряжаться. — Потом прошу кого-нибудь из вас прочитать стихотворение известного поэта. Она читает, обращается к другой девушке, и так до тех пор, пока мы не послушаем всех. Главное условие — поэт должен быть известным, и нельзя повторяться.
Собравшиеся пришли в восторг, а у путешественницы между мирами стало ещё гаже на душе и захотелось уйти.
По сравнению с тем, сколько стихотворений знают местные богатые дворянки, которым больше-то и заняться нечем, свой собственный поэтический запас казался девушке крайне незначительным. Вряд ли ей предложат знакомого автора. Может, лучше сразу уйти и не позориться? Тем более, что сейчас всё внимание сосредоточено на невесте, а в её сторону никто не смотрит.
Но, едва она привстала со скамьи, как в её рукав крепко вцепилась родная дочь начальника уезда.
— Куда вы, Ио-ли?
— Я не знаю стихов, Иоро-ли! — шёпотом объяснила та.
— Всё равно сидите! — с потешной строгостью велела девочка. — Хотите проявить неуважение к господину Канако и его дочери?
"Да, — с горечью признала Платина. — Так и подумают. Тут все на этикете помешаны. А мне невесту тем более лучше не раздражать. Ладно, как-нибудь переживу. Сошлюсь на потерю памяти. Вот же-ж! Всё время приходится позориться. То перед приёмным папашей, то перед его женой и наложницами. Теперь вот эти соплячки смеяться будут. Сколько я здешних стихов знаю? Пяток, если поднапрячь память, смогу вспомнить. Но я же попаданка! А они в книжках только и делают, что выдают чужие стихи и песни за свои. Может, и мне чего-нибудь попроще подобрать? А успею?"
Купаясь в лучах всеобщего обожания с лёгкими вкраплениями зависти, родная дочь рыцаря откинулась на спинку скамейки и, чуть прикрыв глаза, с чувством продекламировала:
Травы омылись росою.
Где-то цикады всё спорят.
Ветер повеял. И шорох
Листьев засохших слышней.
Разные звуки смешались
В стройном едином хоре,
Пусть и рождаются розно,
Каждый на ветке своей.
Ие прошлось максимально сосредоточиться, отрешившись от происходящего вокруг, перебирая немногие выученные стихотворения, начиная со школьной программы. Погрузившись в себя, она почти не слышала аплодисментов и восторженный выкриков.
— Прекрасно! Великолепно! Вы, словно новая Аоко Хайдо!
Благосклонно улыбаясь почитательницам своего таланта, юная поэтесса обратилась к наиболее активной из них.
— Теперь вы, госпожа Огаво, почитаете нам что-нибудь из Гоэго Минзаго.
— Охотно, госпожа Канако, — откликнулась избранница и, выпрямившись, не спеша начала декламировать.
А Платина продолжала сортировать стихотворения: "Мороз и солнце? Не пойдёт. Я вам пишу... Из этой же оперы. А, может, Лермонтов? Чего там у него про парус? Вот это можно попробовать".
Прикусив от волнения губы, девушка сначала не без труда вспомнила полный текст стихотворения, потом попыталась представить, как оно будет звучать на местом языке? Ия настолько погрузилась в процесс, что даже не заметила, как очередь дошла до неё. Раздражённо зашипев, Иоро вновь дёрнула за рукав приёмную дочь своего отца.
Очнувшись, та тут же почувствовала на себе взгляды множества глаз.
— Госпожа Сабуро! — явно повторила невысокая, изящно сложенная девушка — одна из сестёр невесты.
— Да, это я, — Платина встала, слегка поклонилась ей и, прежде чем та успела продолжить, заявила с давно отрепетированной улыбкой: — Госпожа Канако прочла нам свои стихи. Я предлагаю вам послушать мои. Пусть они и не столь изысканны. Но мне бы хотелось услышать ваше не предвзятое мнение.
Собеседница растеряно посмотрела на невесту. Та оглядела замерших зрительниц, словно королева подданных и после короткого размышления величаво кивнула.
— Что же, мы послушаем, госпожа Сабуро.
— Спасибо, госпожа Канако, — поклонилась Ия и заговорила:
Вот виден парус одинокий,
В туманной дымке морской.
Что ищет он в краю том дальнем?
Что потерял в стране родной?
Играют волны, ветер воет,
Уж мачта гнётся и скрипит.
Нет, там он счастия не ищет,
И не от радости бежит.
Под ним струя как синь нефрита,
Под ним луч солнца золотой.
Но как герой он ищет бури,
Как будто в ней найдёт покой.
Выдохнув последние слова, Платина почувствовала, как на спине выступила противная испарина.
— Я думала, вы напишете что-нибудь о лесе, — язвительно проговорила Огаво, искоса поглядывая на невесту. — Вы же в этом так хорошо разбираетесь.
Вторая дочь рыцаря Канако недовольно зыркнула на вредную девицу и осторожно заметила:
— Необычно.
Несмотря на усталость, путешественница между мирами понимала, что все ожидают решения Изуко Канако, и с грустью подумала: "Привыкла, что её слово последнее. Тяжело будет с такой поладить".
Однако выяснилось, что она сильно преувеличила её значимость. Не дожидаясь "высочайшего" вердикта, две девушки почти в один голос воскликнули:
— Спасибо, госпожа Сабуро! Хорошее стихотворение.
Недовольно глянув в их сторону, невеста снисходительно улыбнулась.
— Неплохо, госпожа Сабуро.
— Вы мне льстите, госпожа Канако, — скромно потупилась Ия.
— Только вы же потеряли память, — напомнила собеседница. — Как же у вас получается сочинять стихи?
— Не знаю, госпожа Канако, — беспечно пожала плечами приёмная дочь начальника уезда. — Слова, словно сами на ум приходят.
— Вам нужно чётче отшлифовывать рифмы, госпожа Сабуро, — наставительно посоветовала невеста. — Если хотите писать настоящие стихи — занимайтесь этим почаще, а не ждите, когда они сами в голову придут. Без этого не стать настоящей поэтессой.
"Не очень-то и надо!" — мысленно фыркнула Ия, а вслух почтительно проговорила:
— Я непременно учту ваши наставления, госпожа Канако.
Платина уже поняла, что смогла выпутаться из поэтической истории без критического ущерба для собственного самолюбия и авторитета семьи Бано Сабуро. Не дожидаясь, пока прочие слушательницы придумают и озвучат свои критические замечания, она предложила родной дочери своего приёмного папаши причитать стих Кумо Тейшо. Ия слышала, как та говорила об этом поэте со второй наложницей.
Благодарно посмотрев на неё, девочка с чувством продекламировала:
Молодая слива в горном саду
С других деревьев цвет опал, лишь ты стоишь во всей красе.
Но сад ещё желанней стал, к тебе стремятся взоры все.
Твой дивный образ отражён в зеркальной глади чистых вод,
Твой аромат со всех сторон по лунным сумеркам плывёт.
И птицы зимние спешат к тебе с небесной высоты,
И бабочки замрёт душа, увидевшей твои цветы.
Стихи читаю, сам не свой, так эти строчки мне близки...
Что проку в чарке золотой, в чём толк сандаловой доски?
И даже заслужила снисходительные аплодисменты.
Поэтический вечер прервало появления новых гостей, и девушки поспешили их поприветствовать.
Хозяйка замка вновь приказала подать всем чаю. Для подобных случаев рядом с беседкой на жаровне постоянно грелся большой медный чайник.
А старшая гостья, усевшись, принялась с жаром рассказывать, как у них сломалось колесо.
— Вот мы и задержались, госпожа Канако. Слуги никак не могли вытащить фургон из оврага. Хорошо, что мимо проходили какие-то купцы, и их носильщики нам помогли, а то бы пришлось посылать к вам за помощью.
— Хвала Вечному небу, что вы не пострадали, госпожа Жуноро, — наставительно заметила собеседница, и прочие дамы дружно закивали.
Резонно предположив, что разговор о дорожном приключении может затянуться, Ия, отступив в сторону, зашла за спину одной из слушательниц.
Оглядевшись, она к своему удивлению нигде не увидела невесты. Вместе с ней исчезли её сёстры и вредная Огаво. Наверное, они, как и Платина, не интересуясь подробностями падения госпожи Жунаро, воспользовались подходящим моментом, чтобы уйти поболтать наедине. Тихонько прокравшись к лестнице, она стала осторожно подниматься наверх по еле слышно поскрипывавшим ступеням.
Девушка опасалась, что именно там нашла приют будущая новобрачная со своими спутницами. Но на небольшой, огороженной резными перилами площадке никого не оказалось. Зато с неё открывался замечательный вид на обширный парк с разбросанными среди деревьев строениями, на круглый пруд с островком, где стояла одноэтажная беседка, в которой тоже мелькали люди.
Ия обратила внимание на длинную изгородь из плотного зелёного кустарника. Начинаясь на той самой площадке у башни, она непрерывной лентой протянулась до еле различимой за деревьями внешней ограды.
Самым примечательным оказалось то, что ландшафт с обеих сторон от этой своеобразной разделительной линии почти повторял друг друга.
Тот же ручеёк с таким же мостиком, один и тот же рисунок выложенных камнями дорожек, одинаковые формы клумб. Даже деревья росли почти симметрично. Только большого, двухэтажного павильона здесь не было. Зато имелся тот самый пруд с маленьким причалом для лодок.
"Вот же-ж! — подивилась про себя Платина. — У них даже парк разделён на мужскую и женскую половины".
Долго любоваться пейзажем ей не пришлось. Снизу донеслось громкое приглашение на ужин.
Погода стояла уже вполне подходящая для того, чтобы накрыть столы на свежем воздухе под полотняными навесами.
Вымотавшаяся за дорогу девушка с грустью ожидала очередного застолья с тостами и прочим словоблудием. Но дамам налили только по одной рюмке. Хозяйка замка поприветствовала гостей и предложила тем, кто устал, идти отдыхать.
К несказанному облегчению Ии, супруга начальника уезда решила воспользоваться этой рекомендацией.
По примеру некоторых девушек Иоро попросила разрешения остаться с ними полюбоваться звёздами. Но мать так зыркнула на дочь, что та покорно поплелась за ней.
Глава семейства отсутствовал. Не дожидаясь его, жена с дочерьми направились в баню, которая оказалась здесь почти общественной.
В низком, наполненном паром зале, освещённом тусклыми масляными светильниками, помещалось четыре просторные деревянные ванны. В одной из них уже нежились какие-то женщины. Жена чиновника с его дочерьми разместились по соседству.
Пока служанки намывали благородных дам, те обменивались впечатлениями о замке Канако и его обитательницах.
Невеста произвела на них самое благоприятное впечатление своей красотой, кротостью и внутренним достоинством. А вот её сестры, их мать, подруги и кое-кто из знакомых подверглись самой беспощадной критике, которая тут же стихла, едва в бане появились новые посетительницы.
Сплетничать о присутствующих считалось в Благословенной империи дурным тоном. Поэтому супруга начальника уезда и его дочери не спеша помылись и отправились отдыхать.
— А вы знаете, мама, — заявила Иоро, переодеваясь в одежду для сна. — Ио-ли пишет стихи.
— Что? — не поняла занятая своими мыслями женщина. — Какие стихи?
Девочка лукаво посмотрела на Платину. Та скривилась как от зубной боли, всем видом демонстрируя отсутствие желания говорить на эту тему.
Тем не менее вредная девчонка с удовольствием рассказала о поэтической перекличке на девичьей половине беседки и о том, как приёмная дочь её отца декламировала своё произведение.
Потребовав немедленно его прочитать, женщина поинтересовалась:
— Вы его вспомнили или недавно сочинили?
— Даже не знаю, старшая госпожа, — пожала плечами девушка. — Просто всплыло в голове, и всё.
Собеседница недоверчиво хмыкнула и высказала своё мнение:
— Настоящей поэтессы из вас не получится, Ио-ли. Но таким стишком можно развлечь мужа, родственников или близких подруг.
— А мне понравилось, — зевнула Иоро, забираясь под одеяло.
Начальник уезда явился поздно ночью и в сильном подпитии. Супруга и служанки помогли ему раздеться, уложили спать и только после этого легли сами.
Межкомнатные перегородки в доме для гостей строители сделали очень тонкими, так что Ие пришлось засыпать под доносившееся из-за стены многоголосое бормотание.
Утро напомнило ей сильно "утяжелённую" версию начала праздника фонарей. Если хозяева замка Канако и обеспечили приезжим достаточно комфортный ночлег, то учесть все нюансы наведения женской красоты они оказались не в силах.
Желая непременно затмить всех своим внешним видом, благородные дамы, поднявшись затемно, отправили своих служанок в баню с тазиками и кувшинами.
Из сундуков извлекались наряды, украшения и запасы косметики. И всё это приходилось проделывать как можно тише, ибо утомившиеся за вчерашний вечер главы семейств желали отдохнуть в тишине.
Платина уже не удивилась тому, что туалетный столик прочно оккупировала супруга приёмного папаши.
