— Я сам, в натуре, кого хочешь порву.
— Нет, ответь, что бы на месте мужика сделал?— Величев на миг опустил бинокль и посмотрел в глаза другу.— Ответь.
Митяй смутился, повел очи долу и ожесточенно зачесал переносицу.
— Я бы свалил, — подал голос Чалдон.
— А ты заткнись и не возникай, слова тебе никто не давал!
Чалдон затих. И дышать перестал.
Оптический прибор снова взлетел вверх.
— Серый, я бы, верняк, свалил, — определился Митяй.— У меня и телки-то такой нет, ради которой башку в петлю совать. Да и не стоят бабы...
— Вот то-то и оно, ты бы не стал. А он стал, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, не дай бог, начнет в последний момент быковать. Он ее типа любит. Значит, что?
— Что?
— Значит, информация правильная на клиента была.
— А-а...
— Ой, молодца! Облил! — Велик вскинулся и азартно хлопнул ладонью по панели.
Митяй бросил взгляд над плечом закадычного дружка — бригадира. На верхней палубе 'Венеции' закипела свара, трое из сидевших за сдвоенным столиком молодых парней подскочили, а Паровоз скинул телку с колен и что-то втолковывал 'клиенту'. Тот ответил, и они сцепились. При этом 'клиент' почему-то оказался в горизонтальном положении и его принялись лениво попинывать. Паровоз и его присные.
— Понеслась душа в рай, — выдохнул Величев.
— Дубасят знатно, любо-дорого, как бы не зажмурили родимого, — обеспокоился Митяй.
— Точно, — поддакнул ищущий искупления грехов тяжких Чалдон, и его на сей раз не одернули.
— Не зажмурят! Парень он крепкий, хоть кирпичи о башку ломай, здоровья навалом. Да и у Паровозика, по-любому, настроение не смертоубийственное, душевное, на море, типа, собрался. Отдыхать. В таком настроении на мочилово не пойдет.
— А вдруг? Что-то не унимаются орлы, и халдеи не торопятся разнимать. Жалко мне родимого.
— Не мельтеши, потопчут минут пять и устанут. Нам меньше возиться. Хотя если переборщат...
— Кажись, закончили.
— Точно! Халдеи набежали. А эти расселись. Ага, поднимают, типа, отряхивают. — Величев покрутил колесико на бинокле.— Целехонек клиент... почти. Теперь наш выход. Митяй, звони Химику, пусть 'бэху' подгоняет, лишнюю тачку светить не будем.
— Так мы же его... — Митяй сделал характерный жест рукой по горлу.— Свети — не свети, ментам не настучит.
— А зрителей ты куда денешь, дебил! Мало ли кто что запомнит и языком намелет, где... не надо. И, вообще, не быкуй раньше времени.
— Ладно тебе, понял!— Митяй достал из кармана модную многофункциональную трубу и ткнул пальцем в кнопку. — Алё, Хима...
* * *
Из губы, распухшей до размеров предпочитаемых африканскими красотками, сочилась кровь. Нижняя увеличилась просто неприлично, впору к штанам прицеплять, чтобы на ветру не болталась. Или заказывать соответствующий механизм, именуемый в народе губозакаточным. Еще ныли отбитые бока, по ним потоптались изрядно, а голова и вовсе раскалывалась. Хотя ударов по самой ненужной части тела, в которую, по выражению боксера из анекдота, едят, было нанесено немного. По губе, в челюсть и вскользь по носу. И невыносимый похмельный синдром, вроде бы, отступил еще на даче. Пять минут назад едва заметно сдавливало виски, и на тебе. Три затрещины, и...полный анамнез. Голова болит так, словно ей в кегли играли. Или в крикет...чугунными клюшками. От стресса разболелась что ли.
Ребра намяли куда основательнее, но они беспокоили меньше. Артём ощупал себя, оценивая причиненный ущерб. Кости, кажется, не сломаны, ребра целы, пяток гематом на туловище образуется, не без того, и губа заживет не скоро — разворотили ее добротно, но могло получиться гораздо хуже. Хлопцы молодые, горячие, ретивые, под градусом — от таких поцелуев не жди. Если ты не девятнадцатилетняя старлетка с ногами от ушей и смазливым личиком, а почти тридцатилетний мужик чуть выше среднего роста крепкого телосложения и неинтеллигентного поведения. Хотя, рыло начистить эти ребята, есть смутное ни на чем не основанное подозрение, способны и, невзирая на поведение, просто не понравишься, и кирдык. К тому же они на спортсменов смахивают, очередную грушу размять таким — за праздник. Но не усердствовали, тот парень с конским хвостом, которого он видел в фотоальбоме, вообще только единожды удар нанес. Правда, именно он губу и расквасил, собака.
Рука невольно потянулась к распухшим 'пельменям'. Ерунда, до свадьбы заживет! Не покалечили, не изувечили, и на том спасибо. То, что от него требовали, Стрельцов выполнил в точности. Пивом облил, конфликт затеял, по сусалам получил. Теперь слово было за похитителями...
Примчались они стремительно. Артём едва успел спуститься с трапа на остывающий под уже не кусачими лучами вечернего солнца асфальт, отойти от кафе на полсотни метров, скрывшись из поля зрения недавних обидчиков, и проинспектировать собственные повреждения, как на набережную выкатил знакомый 'БМВ' с заляпанными номерами. Понятное дело, очистить государственные регистрационные знаки никто не удосужился, дабы не загружать Стрельцова и потенциальных очевидцев лишними знаниями и не искушать понапрасну. Артём, морщась и держась рукой за правый бок, поковылял к машине. Ему оставалось лишь надеяться на то, что свою часть уговора злоумышленники выполнят и отпустят и Настю, и его самого. Тем более что никого из них, кроме дачного мордоворота в курортном наряде, он не видел. И описать их, возникни такая потребность при обращении в правоохранительные органы, не сумеет. А мордастый браток еще и не местный, прямо об этом Артёму сообщил. Наверное, специально: мол, не парься, земляк, рожу не запоминай, все равно я завтра укачу в дальние края.
Предусмотрительные, сволочи. И серьезные. Номера даже замазали. И тьфу на них, выбраться бы из этой передряги и забыть. Артём для себя решил: если Лену не обидели, не считая самого факта похищения, конечно, то в милицию обращаться не будет. Земля круглая, столкнется с мордатым на узкой дорожке, тогда попытает, кто и зачем все это затеял. Случай представится — и отомстить не грех. Но без рытья земли обойдемся. Бог им судья...
Сердито щелкнул замок, задняя дверца приоткрылась и из-за нее выпрыгнул старый друг — мордоворот.
— Сделал, как договаривались, — проинформировал 'приятеля' Стрельцов, подозревая, а скорее — не сомневаясь, что его пояснения и объяснения не нужны. Похитители все видели или же знают.
— Красава,— подтвердил подозрения мордоворот и гостеприимно распахнул дверцу шире. — Садись!
Артём заколебался.
— Садись, все пучком!
Ноги словно приросли к асфальту.
Увидев, что подопечный не проявляет особого желания садиться в автомобиль, 'курортник' растянул зубастую пасть в улыбке.
— Не дрейфь, родимый! Теперь никто тебя не тронет, — с этими словами он галантно взял Стрельцова за локоток и подтолкнул к двери. Джентльмен, ни дать, ни взять.
Пришлось залезать.
Отдыхавший на заднем сиденье здоровяк — мощные бицепсы грозились порвать тонкую рубашечную ткань — в массивных солнцезащитных очках и надвинутой на лоб бейсболке поспешно отодвинулся влево. Из-под очков здоровяка высовывался приплюснутый сломанный нос, а из-под бейсболки — вихры светлых волос. Впереди над креслами торчали еще две головы; одна — лохматая, другая — стриженная. Головы не повернулись, не давая возможность рассмотреть их хозяев. Это вкупе с очками здоровяка свидетельство о том, что похитители не хотят раскрывать собственное инкогнито. Факт, безусловно, отрадный. И обнадеживающий.
А что огорчало — черный ствол пистолета, выглядывающий из лапы здоровяка в темных очках и направленный в район многострадального стрельцовского бока.
Мордоворот в шортах присоседился к Артёму, захлопнул дверь, и пленник оказался зажат ломтем колбасы в бутерброде между двух крупногабаритных братков. Стало неуютно. Не шевельнешься лишний раз, не дернешься, и еще ствол в ребра упирается. Не больно, но неприятно. Поневоле начинаешь думать, а не дрогнет ли палец здоровяка на какой-нибудь особо коварной кочке.
Курортник умостил поудобнее свой основательный зад, нагнулся, достал из барсетки наручники и ловко застегнул их на запястьях Стрельцова. Не представив времени для возражений и протестов. Что-то новенькое. Еще утром для столь утилитарных целей использовались веревки. Материально-техническое обеспечение бандитов улучшается на глазах. Не по дням, а по часам, в прямом смысле слова. Даже завидно. Ладно, хоть здоровяк после надевания 'браслетов' пистолет убрал.
Едва описанные манипуляции были выполнены, лохматый водитель надавил на газ, и уже через десяток секунд автомобиль выбрался на оживленную магистраль. Никто не разговаривал, ничего у Стрельцова не спрашивал, поэтому он повторно озвучил очевидное:
— Я все сделал, как требовали, как договаривались...
— Сделал — молодец, — соглашаясь, подал голос с переднего пассажирского кресла главарь. Голову он так и не повернул.
— А насчет... обещания вернуть в целости и сохранности?..— аккуратно подбирая слова, поинтересовался Артём.
— Все в силе.
— А куда мы едем?
— Да ты не напрягайся, сейчас прокатишься с нами в одно место, а потом доставим, типа, до хаты, выгрузим и гуляй.
— Типа? Или до хаты?
Знакомый мордоворот гоготнул:
— Ха-ха! Шутник!
— Не дерзи! Тебя еще не отпустили, можно, типа, по лицу разок выпросить...
— Я и не шутил, уточнил просто.
Главарь недоверчиво хмыкнул. А мордоворот переместил левую руку по сиденью за спину Артёму и заговорщицки ему подмигнул.
— Жену тоже привезут?
— Тоже.
— А заезжать... в это место зачем?
Затылок главаря недовольно сморщился.
— Слушай, родимый, народную мудрость помнишь: будешь много знать, будешь плохо спать? — Похлопал лапой по плечу мордоворот. — Это наши дела, а не твои. Ты пять сек подождешь, а потом — go home! И все в шоколаде!
Артём замолчал, несмотря на то, что вопросы распирали его словно забродившее вино закупоренную бутылку. Того и гляди — крышку сорвет. А этих ребят лучше не раздражать. И не забывать о наручниках на руках и жене в заложниках.
Минут пять они ехали молча, под аккомпанемент радиозавываний очередной модной поп-дивы.
И кто сказал, что бандиты слушают шансон?
Автомобиль втиснулся в плотный поток транспортных средств, чьи хозяева стремились попасть на другой берег. Стрельцов забеспокоился. Что похитителям нужно в промышленных районах города, он представлял слабо. В голове крутилась разная гадость про стрелки, терки и перестрелки. А когда на середине моста машина свернула на остров Гладышева — место не очень людное, малопосещаемое, заросшее деревьями и кустарником и не обезображенное зданиями и сооружениями, если не считать таковыми многочисленные времянки, используемые во время проводимых здесь праздников и народных гуляний — беспокойство переросло в легкую панику. Остров мог похвастать двумя капитальными строениями — лыжным стадионом, который по понятным причинам летом пустовал и автодромом для начинающих автолюбителей. А в остальном: полуразрушенные причалы, деревянные туалеты, подмостки и пустыри пополам с зарослями.
Хотелось думать, что бандиты приехали сюда в вождении потренироваться или лыжный маршрут на зиму присмотреть, но поверить в это сподобился бы разве что законченный оптимист. Плохо информированный и чрезвычайно наивный. Особенно если учесть, что в сторону автодрома или стадиона они не поехали, а затормозили около руин какого-то деревянного сарая. С наивностью Стрельцов распрощался в далеком детстве, когда узнал, что дети появляются не от поцелуев, а в результате одного пикантного физиологического процесса, необузданным оптимизмом также не страдал, поэтому о вождении и лыжных маршрутах даже не подумал. А отчего-то решил, что его тут кончать будут.
А что? Местечко подходящее: посторонних глаз нет, деревья, кусты, река рядом. Хочешь — в воду труп кидай, хочешь — в землю закапывай. Когда еще обнаружат полусгнившие останки, ближайший праздник-то только через полтора месяца, а на жаре человеческая плоть за долгий срок... размякнет, как кисель. Перед глазами Артёма, словно наяву, предстала картина обнаружения его собственного тела, вернее... отвратительных останков: эксперты в резиновых перчатках осматривают бесформенную кучу протухшего мяса, под их руками осклизлые лохмотья кожи слазят старым порванным чулком, куски мяса отстают от костей, а вонь непередаваема. Затошнило. Он весь подобрался, сжался пружиной, готовой распрямиться затылком в чугунный подбородок одного из соседей и... только тут сообразил, что сопротивляться кричать, бесноваться нужно было еще на мосту, где полно свидетелей. Впрочем, ситуация правом выбора не наградила, Артём напряг мышцы, прикидывая, кому сподручнее зарядить локтем в челюсть, но его потуги не увенчались успехом.
Мордоворот ощутил некое изменение, что немудрено при столь плотном размещении людей на заднем сиденье, и предупредительно рявкнул:
— Куда?!
И добавил для убедительности кулаком в печень. И не попал-то как следует, помешал стрельцовский локоть, который из-за наручников перманентно прикрывал именно правый бок, но удар заставил Артёма рефлекторно согнуться и чуть завалиться в сторону неизбывного мучителя. Под ложечкой засосало, Стрельцов позвоночником почувствовал, что живым его из машины не выпустят, а если и выпустят, то лишь для того, чтобы салон кровью не запачкать. Терять было уже нечего, за покорность судьбе и жертвенность памятников не ставят, поэтому, заваливаясь, он постарался от души врезать лбом по скуле ненавистного 'курортника'. Или по скуле, или в висок. Куда бог пошлет.
Вот здесь срослось.
Лоб соприкоснулся с костью, раздался треск, будто штакетину из забора выдернули. А мордоворот взвыл подстреленным волком:
— А-а-а!!
Здоровый браток слева встрепенулся потревоженной птицей, впереди тоже завошкались, салон заполнился шумом, криками, гвалтом.
— Сука, что творит!!
— Держи!
— А-а-а!!!
— Бей!!
Здоровяк навалился сверху и ударил Артёма в район шеи. В ухе зазвенело. Стрельцов попытался лягнуть гада или достать локтем, но на сей раз выстрелы угодили в молоко. Слишком тесно, слишком много тел, пинок пришелся в переднее сиденье, а движение локтя по причине недостатка свободного пространства напоминало скорее толчок, а не удар. Дружеский толчок, каким обычно подбадривают хандрящего приятеля.
Локтевая эскапада возымела действие. Здоровяк взбодрился, заерзал более активно, схватил Артёма за руки — любовно окольцованные — и стал их выворачивать. С переднего сиденья кто-то — главарь, не иначе — ему, по мере сил, помогал. Стрельцов также по мере сил противодействовал, вцепившись клещом в шорты страдающего мордоворота. Соседушка посягательства на свой гардероб не заметил, он безостановочно выл, прерываясь лишь на вдохи и налегая в основном на звук, обозначаемый первой буквой алфавита. Выл слишком громко, уши едва не закладывало. И катался по сиденью, увеличивая и без того немаленькую сумятицу в салоне.
Некоторое время — весьма незначительное — в противоборстве враждующих сторон наблюдался своеобразный паритет: у бандитов не получалось вывернуть пленнику руки и извлечь его из автомобиля, а у того не было возможности вырваться и убежать или хотя бы нанести подонкам значимые телесные повреждения. Чтобы запомнили, собаки. Один уже точно запомнит, но он не в счет. Рано или поздно численное превосходство похитителей сказалось бы, и они расфасовали бы кучу-малу на заднем сиденье. Артём это понимал, даже не понимал — хребтом чувствовал, предвидел, поэтому он отпустил шорты бедного мордоворота, мимоходом крепко дернув его за причинное место, и используя инерцию мускульных усилий бандитов, продолжавших тянуть его за руки, ткнул локтем... куда-то в тело здоровяка.
