Поневоле-1

Потом два дня пилили стволы лиственниц для обшивки ледника изнутри. И неделю ставили сарай над ледником. Подошла осень. Хозяйственные хлопоты захватили Белова. Словно хомяк в норку, он выкапывал и стаскивал урожай, который был до неприличия большим, просто огромным.

Картошки собрали практически по ведру с лунки, в тридцать раз больше, чем было посажено. Ещё бы, подумал Белов, здесь ни колорадского жука, ни проволочника, да земля нетронутая. Столь же сказочным вышел урожай всех остальных культур — от чеснока и лука, до подсолнечника и кабачков с тыквами. К изумлению Белова, среди обычной свёклы, одна выросла сахарная, её он отложил отдельно, только на семена. Ещё не докопав картошку, он отправил Третьяка копать вторую овощную яму в курятнике. Стены и потолок в яме обшили тонкой лиственницей, но, опасаясь хомяков, Белов решил эту яму освобождать первой. Сверху яму закидали сеном, которое удалось накосить-таки за месяц.

Когда урожай был высушен, отсортирован и засыпан, Белов просто ходил и смотрел, говорить он ничего не мог. На случай приобретения коз или овец, отгородили в курятнике угол, натаскали и развесили сотни две веников для бани — берёзовых, дубовых, можжевеловых, пихтовых. Содрали почти весь мох с ближнего болота и привезли его в пустой сарай. Сделали массу мелких, но необходимых приготовлений к зиме, часть из которых подсказали Третьяк с Ларисой. Последним важным приготовлением стал посев найденного пшеничного зерна в качестве озимых, его хватило ненамного, соток на пять-шесть. Особых надежд на этот пробный посев Белов не строил, но скармливать крупное зерно курам было просто обидно.

Близился конец сентября, надо было ехать на торг. Встал вопрос о товарах на продажу. Белов показал Третьяку часть отобранных безделушек — китайские сувениры, отслужившие батарейки и прочую негодную мелочь. Глаза у парня загорелись, но мужчина понимал, что это глаза подростка, за спиной у которого нет семьи. А будут ли брать эту мелочь платёжеспособные люди, это большой вопрос. Перебирая дешёвые 'драгоценности', то бишь, бижутерию, которую в прошлый раз не рискнул показать Окуню, Белов решил взять на пробу парочку колец и серёжек с камушками для демонстрации возможной огранки камней. Наверняка у Окуня есть возможность приобретения недорого драгоценных и полудрагоценных камней. А у Белова есть небольшой опыт огранки. Ещё во время учёбы в институте в Свердловске три месяца ему случилось поработать в гранильной мастерской, конечно, не мастером по огранке, но принцип работы студент немного усвоил. Да и по первому своему образованию он был инженером металлообработки, поэтому работать руками научился на многочисленных практиках — слесарных, токарных и прочих.

Для таких работ нужно равномерную работу шлифовального круга. Опять всё упирается в движитель. Робинзон уже несколько раз обращался с размышлениями о движителе к Третьяку. Он нарисовал несколько схем привода от водяного колеса, и сейчас, перед отъездом, решил оставить парню домашнее задание. Во-первых, отвлечёт от мыслей о девушке. Во-вторых, Третьяк получит возможность проявить себя в самостоятельной работе. Рано или поздно к этому всё придёт.

Белов чётко и подробно объяснил Третьяку, что за время его поездки, которая могла затянуться на неделю, тот должен смастерить из дерева действующую модель водяного колеса с передачей на шлифовальный круг. Чтобы при устройстве этой связки в натуральную величину было нагляднее и проще вырезать детали.

Со своей стороны, глава семьи обещал парню при возможности поговорить с Владой и посмотреть, помнит ли она вообще о Третьяке, а там будет видно.

Основной своей задачей робинзон предполагал изготовление у кузнеца четырёх-пяти одинаковых пил для пилорамы. Строительство пилорамы за зиму Белов считал делом вполне возможным и решённым. Кроме этого, надо было закупить несколько мешков всех зерновых, которых в хозяйстве не было, и озаботиться кормом для кур. Всё остальное решать по возможности.

С учётом большого груза, плыть надо было на большой лодке. Старый сыщик переставил на неё лодочный мотор, так ни разу не испробованный за лето. Спрятал его в ящике на корме. Бензина осталось совсем немного. Запасливый робинзон решил последнюю канистру оставить на посевную для мотоблока. Деревья можно и руками пилить. Но запасная канистра для лодочного мотора была полной, мало ли что случится в пути. Парус на лодке Белов уже несколько раз поднимал и даже ходил под ним. В отличие от прямого паруса на расшиве Окуня, на своей лодке робинзон поставил косой парус, дававший возможность ходить наискосок к ветру, галсами. Лодка довольно шустро шла против течения Бражки, хотя разворачивался хозяин только на вёслах, под парусом ещё не получалось. Один раз, поднявшись по реке далеко от дома, он испробовал мотор. Тот завёлся с одного рывка и довольно ровно повел лодку против течения. Раза в два быстрее, чем под парусом.

Наступало время отплытия. Наш герой последний раз обошёл хозяйство. Урожай собран, грядки перекопаны. Возле самого дома огорожены ростки выросших из семечек сортовых яблонь, да случайно обнаруженная сортовая малина. Остались неубранными только георгины, но они ещё цвели. Да зимняя капуста стояла на корню, хотя половина её была на всякий случай уже в яме. Для засолки катастрофически не хватало ёмкостей. Поэтому Белов решил по возможности купить или заказать кадушек и бочек под соленья, хозяйство растёт, едоки прибывают.

Обойдя хозяйство, он зашёл в дом и принялся осматривать все комнаты, выбирая ненужные в хозяйстве вещи, которые можно предложить на продажу. Но любая мелочь — лазерный диск, моток провода, старый выключатель — казались жутко необходимыми, да и объяснить их назначение аборигенам было невозможно, поэтому продать маловероятно. Зайдя в террасу, где до сих пор ночевал Третьяк, и где Белов бывал по семь раз на дню, он вдруг задержал взгляд на мелких стеклянных баночках из-под растворимого кофе и паштетов. Этих банок Алексей накопил больше сотни. Просто кидал использованные банки в коробку из-под холодильника, а потом и под железную кровать. Кидал, похоже, несколько лет. Робинзон машинально взял в руки баночку, сам он эти банки, в своё время, выносил из квартиры вместе с мусором. Но Белов жил в квартире (когда-то), а Лёха жил в частном секторе, где мусорной машиной и не пахло. Поэтому всё, что могло гореть, сжигалось, а негорючий мусор копился до вывоза на свалку или мусорный бак в другом районе города. Вот так и накопились баночки. Среди них были жестянки из-под пива. Их и решил продать Белов. Он загрузил в мешок пять пивных банок, несколько стеклянных из-под паштета с крышками и одну, побольше, из-под кофе. Этикетки решил не смывать, сойдут за заговорённые, дороже будут.

Отдельно взял подарки Скору, Сладу и кузнецу. Когда уже отплывал, Третьяк передал свой подарок для Влады. Это был сплетённый из разноцветных проводков человечек. Белов недавно показал парню, как сплетаются эти проводки, сам много наделал безделушек в детстве. Прощание с Ларисой было достаточно трогательным, буквально накануне она призналась мужу о беременности, не догадываясь, что это для него уже месяц, как не новость. Несмотря на ежедневный физический труд мужчина не пропускал ни единого дня без секса с женой, даже сейчас, прощаясь на несколько дней, он едва удержался от желания вернуться на четверть часа в дом, так привлекала его молодая женщина.

Итак, ранним утром глава семейства отплыл на своём кораблике, ещё раз предупредив Третьяка с Ларисой об осторожности. Пожара он не опасался, огонь разводили только в очаге далеко от дома. А погода стояла тёплая, настоящее бабье лето. На этот раз Белов экипировался серьёзнее, под фуфайкой надел бронежилет с титановыми пластинами, на корме лежал самодельный спасательный пояс из пенопласта, обшитого тканью. В остальном всё было привычно — одеяло, мешки, набор таблеток и фляжка с остатками водки, да ещё одно зеркальце. Их осталось на продажу только два, робинзон остальные решил не трогать. Но это был единственный товар, который твёрдо имел спрос и высокую цену.

Сплавляясь вниз по Бражке, потом по Сиве, парус он не ставил. Неспешно катился вместе с течением, с удовольствием разглядывая берега. Вокруг стояла классическая левитановская золотая осень. Да чего удивляться, именно в этих краях Левитан и создавал свои шедевры. Воздух был настолько прозрачным, что Белов пожалел о забытом бинокле, казалось, можно разглядеть каждую веточку на деревьях далеко у горизонта. А запах! Воздух казался настолько вкусным, хоть из кружки пей или во флягу наливай. Эта чистота просто кружила голову. Хотелось петь или читать стихи. Робинзон и замечтался, не заметив здоровенного медведя на берегу. Медведь больше походил на гризли, виданных по телевизору, чем на нашего бурого. Белов аккуратно проплыл мимо него, прижимаясь к противоположному берегу. Но как смотрел медведь, что-то мистическое было в его взгляде, просто физически ощущалось, как медведь думает, глядя на лодку.

— Думает. Про меня думает. Всякую гадость думает,— процитировал анекдот бывший сыщик, потеряв медведя из виду. Становится понятно, почему наши предки считали медведей разумными. В оптический прицел такого взгляда не увидишь. К устью Сивы лодка подошла почти под вечер. Белов решил не заходить в Тывай, а плыть сразу вверх по Каме. И проскочил поворот без остановки. На Камском просторе он за считанные минуты поставил парус и сразу поймал попутный ветер. Ветер был стабильный, юго-западный. После некоторого опасения выходить на середину реки, мужчина решился рискнуть. И не прогадал. Ветер был здесь достаточно ровный, но сильный. Лодка неслась, словно яхта. Бокового крена почти не было, здорово помогал киль. Увлечённо следя за парусом, Белов чуть не проморгал наступление темноты. Только когда лес на берегах стал сливаться в темную полосу, он судорожно повернул к берегу.

Ночевал путешественник на этот раз в лодке, как обычно, на берёсте, которая оказалась отличным изолятором от сырости и холода. На ночь укрылся кроме одеяла ещё парусом, свёрнутым в два слоя. Лежать под ним было тяжело, но тепло. Костёр решил не разжигать, дождя не было, ночь прошла спокойно. Если так можно выразиться, поскольку просыпался путешественник трижды, вслушиваясь в всплески каких-то огромных рыбин, или чудовищ. Они так били хвостами по воде, так фыркали, что первый раз сыщик предположил взрыв динамитной шашки, отчего и проснулся. Потому и пришлось спать вполглаза, держа заряженный карабин на коленях. Однако, под утро удалось задремать, и выспаться.

... — Химические элементы состоят из молекул, молекулы из атомов, — вытер выступивший от напряжения пот на лбу Третьяк, рассматривая картинку в учебнике, и представляя себе маленькие шарики, из которых состоит железо, например. Всё это плохо укладывалось в голове, но парень следовал совету нового родича, запоминать, а понимание придёт позднее. Едва закончив дела по хозяйству, он ежедневно садился за учебники, старательно выполняя указания Белова. Последние недели своей жизни, после знакомства со своим спасителем, парнишка не мог остановиться, поглощая знания и чудеса, окружавшие его. В отличие от Ларисы, он не восхищался Беловым, в своей юношеской неблагодарности. Он спешил учиться, учиться и учиться, почти по заветам великого Ильича.

Конечно, он без колебаний отдал бы жизнь за своего новоявленного родственника, даже за его жену. Но, знания манили его так, что парень всю окружающую действительность пропускал мимо себя, работая на полном автомате. Хозяйственные хлопоты были привычными для рук, участия головы в них не требовалось. Круглые сутки Третьяк обдумывал прочитанное и услышанное от Белова, даже во сне рисовал эскизы водяного колеса и планировал передаточный шкив. Кроме того, новые знания приближали его к детской мечте, выковать меч, гибкий и прочный одновременно. Если раньше это была лишь мечта, больше рассчитанная на удачу, то после того, как Третьяк поселился в доме Белова, он не сомневался в исполнимости детского желания. А сроки его исполнения зависели лишь от работоспособности самого парня.

Глава седьмая, новые знакомства.

Утром весь парус оказался покрыт ледком. Начинались первые утренники. От Камы поднимались клубы испарений, вода отдавала своё тепло в холодный утренний воздух. Зрелище было великолепное — тихая свинцовая вода, словно кипит, от всей поверхности реки поднимаются целые облака, как пар от сковородки. Белов любил такую погоду, но плыть в безветренную пору не хотелось. Он вылез на берег и прямо у воды развёл костерок. На этот раз он взял котелок и заварил в нём душицу со зверобоем, которые цвели на берегу, несмотря на осень. Пока варево остужалось, путник собрал целый мешок этих трав, должно хватить на всю зиму. Когда он с удовольствием пил полученный настой, над лесом поднялось солнце, и подул ветер, опять юго-западный.

Новоявленный 'яхтсмен' с удовольствием снова правил лодкой под парусом. Ветер дул ровно, стабильно, через полчаса пути под парусом, пришло понимание нужных поворотов, плаванье превратилось в приятное и захватывающее действо. К Выселкам он подошёл ещё в полдень, у причала издалека были заметны несколько больших лодок. Все с мачтами, видимо, приехали купцы. Белову так не хотелось бросать пойманный ветер и идти к берегу, что возникла шальная мысль плыть до Соли Камской. Но уговор дороже денег, он повернул к берегу, места на причале уже не было, и привязал лодку немного выше по течению к стволу ивы, почти упавшей в реку.

Пока он выгружался, к лодке безбоязненно подбежали дети, узнав в нём знакомого, и стали рассказывать, что Слад уже ходит и ждёт Белова, что Окунь приехал и тоже спрашивал о нём, что торговцы приехали только сегодня днём и завтра будет торг. Тут же с детской непосредственностью спрашивали:

— А ты что привёз? А чем будешь торговать, а что покупать будешь?

Белов улыбался и отшучивался, приятное чувство встречи с хорошими знакомыми охватило душу. Поднявшись на берег, он спокойно прошёл в ограду, поздоровался с охранником. Охранник ответил ему, не вставая с лавки у ворот. Белов сразу решил зайти к Скору и Сладу. Но гостевой дом был по пути, а возле дома стоял Окунь с другими купцами, как было понятно по их внешнему виду и поведению. Путник подошёл и поприветствовал всех, Окунь сразу отвёл его в сторону и вполголоса попросил о зеркалах никому не говорить. Было видно, что зеркало он продал очень выгодно и заботится, чтобы выгодного клиента не перехватили конкуренты.

Чтобы ещё немного воздействовать на купца и показать свою компетентность в торговых отношениях, Белов сразу спросил:

— Сколько зеркал ты обещал привезти и кому?

— В Булгарах есть город Билькер, а у тамошнего правителя три жены и все любимые. Что хочешь, делай, а ещё два таких же зеркала надо. Если до ледостава успеем, две цены обещал. А цена-то, цена! Шесть гривен дал, значит, за два других двадцать четыре гривны будет. Да вся моя торговля солью столько не даст за год, сколько твои зеркала всего за две недели. Только не говори никому, богами прошу, не говори.