| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
На шестом я откровенно пошел в отрыв... На седьмом... тоже...
Заканчивая в таком же темпе восьмой, я уже смирился, что оторваться не получится...
"Бlя... Да что же это такое..."
Несчастливый стадион! Никогда за "два детства" не был в такой отличной форме, а здесь мое самолюбие жестоко отымели... дважды... бабы!..
Постепенно сбавляю темп, и к зоне турников приближаюсь практически шагом.
Пересиливаю себя, и оборачиваюсь:
— Позволь сделать тебе комплимент, Альдона. Ты в прекрасной форме, я три круга пытался "убежать" — не вышло!
Я "весело" смеюсь:
— А пару дней назад пытался догнать Веру, и тоже не получилось! Надеюсь, ты минимум мастер спорта — а то мое самолюбие сдохнет от огорчения!
— Аминь... — ровно отозвалась блондинка, — Не мастер...
— Все, я неудачник! Пойду, повешусь... на турнике..
К турникам "СнежКо" не пошла. Пока я подтягивался на перекладине и крутил "солнышко", она, позевывая, "тянулась" на болельщицких скамейках.
"А хорошая такая растяжечка... Размах ног — два с лишним метра!.. Мдя!"
На стадион подтянулся "гиревик" Олег. Гири свои он хранил в какой-то подсобке у стадионного сторожа. С отрешенным и "ничегонезамечающим" лицом он лишь слегка махнул мне рукой, и раздевшись по пояс, начал "играть" со своими двухпудовиками. Мощные мышцы буграми перекатывались по лоснящемуся от испарины телу. Тяжеленное железо периодически парило в воздухе, как пух!
"Зачетное представление!" — мысленно восхитился я, сам банально отжимаясь на кулаках, — "Вот шо бландынка жывотворящая делает!"
Недостатком терпения в этом детстве я не страдал... Вслед за турником и отжиманиями последовало стояние на голове, впереди маячили качание пресса и бой с тенью.
Не я приперся в семь утра на стадион с явной целью "поговорить". Я сюда пришел заниматься спортом. Так что ты первая разговор и начинай!
Когда я стал прыгать и пихаться кулаками по сторонам, терпение "Ее Величества" кончилось.
— Боксом занимаешься? — снисходительно поинтересовалась красавица, подходя к "Машине смерти" (это я... если чо!).
— Чемпион Ленинграда... Ну, в своем возрасте... — небрежно приукрасил ситуацию я.
— Чего не Союза? Не вышло?!
"Чего ж мне одни "гадюки"-то попадаются? Карму почистить, что ли, в церкви... Ха-ха... Сказать попу: — А наворожи-ка мне, батюшка, чтобы красивая и добрая — а то все красивые и злые! А тот мне: — Иди-ка нахер, сын мой — тут церковь, а не отдел ненаучной фантастики!"
Я представил себе эту картину: толстый, благообразный поп с широченной бородой и золотым крестом на пузе, басом нараспев посылает меня "н-а-х-е-р", кладя следом крестное знамение!
Не сдержался и захрюкал от смеха. Поймал сверлящий взгляд Альдоны, и не стал спорить:
— Да, не вышло... Говорю же — неудачник!
Блондинка продолжала молча препарировать меня взглядом.
— Здравствуйте, девушка! Привет Витя. А я смотрю — с кем наш боксер тут общается?!
Олег подошел к нам во всей красе — мощь и сила, доброжелательная улыбка и приятный баритон:
— Познакомишь меня с такой красавицей?!
— Конечно... Альдона. Олег.
— Откуда у вас такое необычное и красивое имя?!
— Нет. — голос прибалтки безэмоционален.
— Что "нет"? — удивился Олег.
— На все "нет". На познакомиться, на имя, и на дальнейшее общение. Сразу, чтобы сэкономить вам время.
— Почему? Можно узнать? — мужик явно не привык к такой реакции.
Точнее, ТАКОЙ мужик не привык к ТАКОЙ реакции!
— Не хочуу. Этогоо Вам должноо быть достааточно.
Голос сухой и жесткий. Лицо вообще без мимики. Смотрит сквозь пошедшего красного пятнами "гиревика".
— Пойдеем. Провоодишь меня.
Это уже мне.
"Ну пойдем! Даже интересненько стало..."
Я виновато киваю "оплеванному" Олегу, и двигаю за крепкой и круглой "как орех" попкой, обтянутой белым "адидасом".
"Надо на такой же костюм Шпильмана напрячь! Понтовый прикид".
В обоюдном молчании выходим со стадиона.
Терпеливо продолжаю молчать. Альдона останавливается около парковой скамейки, оценивает ее чистоту, и жестом предлагает присесть. Молча садимся. Смотрит на меня.
"Хрен тебе. Первый не заговорю!"
Наконец красавица соизволила разомкнуть уста:
— А врешь зачем?
— Ты о чем? — я удивлен.
— Вера рассказала о тебе... На Союзе ты не был.
— А... — я расслабился, — Ты же специально наехала, чтоб я оправдывался... Так зачем мне на это вестись!
— "Наехала", "вестись"... Слова-то какие...
Я улыбаюсь.
— Что ты там вчера говорил?
— Да забудь!..
— О чем?
— О том, о чем говорил...
Прищурив свои ярко-голубые глаза, "Снежная Королева", похоже, пыталась справиться с раздражением.
— Чтоо ты подразумеевал поод "богаатая и знамениитая"?
От эмоций, почти незаметный в остальное время, акцент у нее становится явно выражен.
— Я же говорю — "забудь"!
— ...
Я безмятежно откидываюсь на спинку скамейки. Альдона, похоже, уже догадалась, что я "пру на принцип", и гипнотизировать меня взглядом перестала.
С минуту сидим молча.
— Почему? — ее вопрос звучит спокойно и без "наезда".
— Потому что отказалась. — доброжелательно объясняю я.
— Инстинктивно. — красивые губы чуть кривятся.
Я усмехаюсь:
— Тебе сколько лет?
Секундная заминка:
— Двадцать два.
— Да ладно?!
— ...
"Я-то думал, ей лет двадцать пять — двадцать семь. Взросленько выглядит. Впрочем, такие, как правило, и не стареют долго".
— Зачем ты так с Олегом? Он неплохой мужик... Ну а ты ведь уже взрослая девочка... Лет пять, как должна бы привыкнуть, что все мужики хотят... хи-хи-хи... одного!..
Я не закончил фразу и нарочито гнусненько захихикал.
— А я и привыыкла — вот инстинктивно и отказываюсь на все предложения. — резонно возразила мне девушка.
"А не поспоришь... логично..." — но вслух произнес другое:
— То есть, сейчас ты передумала, потому что решила меня как мужчину не рассматривать?!
Красавица чуть нахмурив брови, вперила в меня пристальный взгляд, помолчала, и... неопределенно улыбнулась.
"БLя! Не надо мне такого... Мне другого надо! А вообще, я уже сам себе с этим надоел. Нужно идти в "Жемчужину", выбрать там проститутку, и попросить Клаймича одолжить номер на пару часов".
— Ну так хочу тебя разочаровать. Я такой же, как и все. Почти. И нужно мне то же, что и всем... Почти. Поэтому, все-таки забудь.
Я встал со скамейки:
— Пойдем, я тебя провожу.
— Ты этоо серьеезно?!
Мне снова удалось вызвать у нее явные эмоции дольше, чем на мгновение.
— Серьезно. Вот такой я гад! Все только через койку! — я обаятельно улыбаюсь в тридцать два зуба, и снова мерзенько хихикаю.
Альдона решает поддержать игру:
— А что же ты готов предложить, и что хочешь за это?!
— Ну, — пародируя Сталина, я заложил руки за спину и стал не торопясь прогуливаться вдоль скамейки, щеголяя грузинским акцентом, — во-пэрвих, я талант — и буду пысат шлягэры. Это такыи очен популарные пэсны. Во-вторих, я саздамъ грюппу из трех красотак — и покору вэс мир. Абба и Битлз будут плакать в углу, проклиная тот день, когда я родился. А СВОИМ девушкам я дам то, чего у них, в противном случае, никогда в их жизни не будет. Все страны и континенты, всемирную славу, толпы поклонников, очень много денег, машины, квартиры, дома, яхты, личные самолеты, и как следствие — очень интересную и насыщенную жизнь. Можно даже принцев в мужья подобрать. За честь сочтут, болезные...
Я уже перешел на нормальный русский, остановился перед прибалткой — и закончил свою тираду почти шепотом, гипнотизируя и склонившись к ее лицу, пристально смотря прямо в ее ярко-голубые глаза.
Она снова совершенно спокойна, и акцент почти не слышен:
— Хорошо, не буду спраашивать, что нужно будет тебе от девушек — это понятно и протиивно. Меняя интересуует, почему ты говоришь "ПОЧТИ"? У дерьмаа есть оттенкии?
Я выпрямился и замер. Не знаю... Как по голове бревном дали, или ледяной водой окатили. Не знаю, с чем сравнить.
"Ну да... Есть ли у дерьма оттенки... Да, я сейчас пекусь только о своей шкуре. Даже мама... это МОЯ шкура. И я хочу прожить свою новую жизнь иначе, чем предыдущую. Я хочу, чтобы в ней было то, чего не было в первой. Я хочу славы и известности, я хочу возможностей и побед во всем, я хочу определять судьбы мира, наконец! Но ведь я хочу перемен не только для себя... Помимо всего прочего, я хочу принести пользу людям. Не только своим, советским. Всем. Я хочу, чтобы история не только моей страны — всего мира развивалась иначе! Но сейчас я просто склоняю эту девочку к противоестественной связи с подростком. Маню мишурой "красивой жизни", а на деле просто очень хочу "поставить раком". Так есть ли оттенки у дерьма? И как я им стал?".
Я отмер. Все это время, пока я стоял соляным столбом, Альдона напряженно высматривала на моем лице что-то, понятное ей одной.
— Чтобы различать оттенки дерьма, нужно быть гурманом. Им я не являюсь точно. А вот дерьмом... Хороший вопрос... Спасибо тебе за него... большое... Я буду над ним думать. Напряженно.
Я вытер выступившую на лбу испарину. Хотя сейчас раннее утро, и солнце еще не вступило в свои права.
— Извини, я опаздываю на завтрак. Прощай.
* * *
Два дня я пребывал в натуральной депрессии. Такой... Настоящей... Даже на стадион по утрам не ходил.
Было много мыслей. Поток. Поток сознания, и... осознания.
Зачем я тут оказался, в этом времени? В своем собственном детстве? Не сказать, что я об этом не задумывался — но ответ не находился, а калейдоскоп событий и новых эмоций не давал возможности задерживаться на этой мысли слишком долго.
Тот, или те, кто меня сюда запихнул, не захотели ничего мне объяснять. Я неоднократно набирал этот вопрос на Айфоне — но экран девайса оставался глух к моим потугам, равнодушно высвечивая только мой вопрос. Без ответа. Но зато давал устойчивый интернет за тысячи километров и десятки лет от дома.
У самого меня были только две версии... и два желания.
Нет! Я не согласен, что я ДЕРЬМО!!!
Да, я могу согласиться и соглашусь, что часто мои действия продиктованы сугубым эгоизмом, НО... первым желанием — не версией, а именно ЖЕЛАНИЕМ — было изменить судьбу страны! Да, я начал осуществлять это желание с того, что ограбил наследников ВОРА в генеральских лампасах. А еще и дом им спалил. Явно построеный на ворованные же деньги и драгоценности.
Да наsrать!!! Да, чтобы осуществить свое желание СПАСТИ СТРАНУ, мне нужно не думать о куске хлеба, и не сесть в тюрьму в процессе решения "хлебного" вопроса. Поэтому ограбил и сжег. Сжег со своими отпечатками, и заметая следы. И судя по тому, что до сих пор на свободе — поступил верно!
А еще мне надо так вывернуться наизнанку, чтобы меня, сопливого подростка — заметили, чтобы выслушали, чтобы я мог что-то СДЕЛАТЬ.
Бlя!!! Мне четырнадцать лет, и если я хоть что-то сейчас из себя представляю, то только потому, что пишу песни любовнице одного, потому что удачно прилюдно лизнул в жопу другого, и потому что заполучил двадцать сантиметром стали в брюхо от третьего!
Суки!!! Кто тут смеет меня осуждать?!?!
Дерьмо???!!! Сами вы дерьмо!!! Если вы такие правильные, то почему у вас Великая страна развалилась на куски?! Почему никто из Политбюро, армии, КГБ, МВД, Комиссии вашего сраного партконтроля и тому подобного, не остановил застой, всеобщее лицемерие на собраниях и съездах, магазинный блат, меченого Иуду?! Почему у богатейшей страны нет джинсовых штанов и колбасы, почему ВЫ за семьдесят лет не научились выращивать урожаи, почему те, которые сейчас называют меня дерьмом, через десять лет будут мечтать стать интершлюхами?! Почему?!!!
Мой кулак со всего маха впечатывается в каменный пресс Олега. Тот издает сдавленный стон, отталкивает меня и скрючивается...
— Пацан! Ты сдурел?!
Я пытаюсь прийти в себя... После пробежки я, как всегда, веду бой с тенью. Только сегодня Тень приобрела конкретные очертания и образы. Сегодня из меня изливались досада и ОБИДА, страх и ненависть... Я, кажется, бил рычал и матерился. И видимо, не только про себя...
— Дядя Олег, извините ради бога!!!
Я кинулся к гиревику. Тот уже выпрямился и с изумлением смотрел на меня:
— Ничего себе удар у тебя!
На его голом торсе было хорошо заметное покрасневшее пятно от моего кулака.
— Дядя Олег! Извините меня пожалуйста! Я тут напридумывал себе Олимпиаду, вот и увлекся...
Всем видом я изображал смущение и раскаяние. Даже и на самом деле их чувствовал. Олега обижать было не за что.
После обеда я отпросился у мамы, и направился к "братцам". Вполне предсказуемо дома их не застал, и сменил свой курс на "Жемчужину".
В этот раз на входе меня никто даже не притормозил, и я прямиком двинул в номер тысяча двести сорок третий, к Клаймичу. Впрочем, на стук там тоже никто не открыл.
Я постоял немного в раздумьях, и пошел обратно к лифту, в котором напротив кнопок седьмого и четырнадцатого этажей были прикреплены надписи "Bar" и "Буфет".
На седьмом этаже в баре была многочисленная и шумно балаболящая компания итальянцев, и я решил попытать счастья на четырнадцатом. Там царил полумрак, тихо играл джаз и было освежающе прохладно от негромко гудевшего кондиционера.
Абсолютно органично изображая американца, я заказал у стойки семгу с маслинами, бутерброды с красной икрой, копченой колбасой, и томатный сок. А когда бармен лично все это принес к единственному занятому столику, добавил:
— И полстакана русской водки.
На что тот, ни секунды не задумываясь, на приличном английском сразу ответил:
— Простите, мистер, это невозможно. — после чего развернулся и вернулся за стойку.
"Ух ты... Ну-ну... "Невозможно"... Так значит Я — дерьмо?"
Проглотил не чувствуя вкуса бутерброд с икрой, и достав двадцатипятирублевую купюру, слегка ею помахал.
Бармен кивнул, заметив мой жест, что-то где-то почиркал ручкой, и принес мне счет. Я равнодушно отодвинул папку со счетом, и повторил:
— Полстакана водки. Вы заставляете меня ждать.
Бармен чуть скривился, но безукоризненно вежливо ответил:
— Я сожалею, мистер — в Советском Союзе есть возрастные ограничения на алкоголь.
— Мне плевать на ограничения, и вообще на весь ваш Советский Союз. Просто перестань болтать, и принеси мне водки. Если тебе мало денег — то на, возьми еще...
Я вынул из кармана еще четвертной, и с хлопком припечатал его на первый, лежащий на столе.
Бармен явно заколебался:
— Представляете, какой скандал поднимут ваши родители?
— Не поднимут — они уехали в "Хахры"... Неси...
И я отвернулся, уставившись в тарелку.
Бармен немного потоптался рядом, но я на него уже не обращал никого внимания.
Через пару минут он принес неполную рюмку, и умоляюще сказал:
— Поймите правильно, я не могу больше. Вам может быть очень плохо.
Я смерил его уничижительным взглядом, и через губу, как это умеют янки, произнес:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
