| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Только все сели за стол, как кто-то не дожидаясь даже момента, пока все утихомирятся, предложил тост за соискателя, как и полагается по негласному ритуалу. Практически сразу же, по армейскому принципу: "Интервал между первой и второй рюмками не должен превышать сорока секунд", я встал со вторым тостом. Уж я-то нарушил все правила приличия: вместо того, чтобы выпить за оппонентов, я предложил тост за Марию и закончил его заранее написанными для этой оказии стихами.
Поскольку все открыто восхищались Марией, то мне отступление от правил было прощено. Более того, все по очереди подходили к Марии и либо прикладывались к руке, либо даже целовали в щечку.
Ей вечером я написал экспромтом стих-благодарность: ну, что бы я без нее сделал?
Февраль... А в воздухе — весна.
И мы с тобой опять без сна,
Как после длительной разлуки.
А за окном луны блесна
На небе ловит тучу-щуку.
От солнца по утрам капель
Последние сугробы сушит,
Как будто не февраль — апрель
Уже стучится в наши души.
А днем теплынь и благодать.
И птицы в звонкой перепалке
О счастье начали гадать,
Как древнеримские весталки...
Сережа. 1955, 23 мая
Сразу после первомайских праздников мы с Людмилой расписались. После ЗАГСа с ребятами из группы ходили в кафе, отметили этот день вскладчину: договорились, что это нам вместо свадебного подарка. Но все же кто-то вопреки уговору насобирал денег на "столовое серебро": симпатичный набор ложек, вилок и ножей из нержавейки.
Мама была категорически против моего брака: а где вы будете жить? Мне всегда казалось, что такой проблемы нет: жили же мы вшестером в двухкомнатной квартире! Но, как сказала мама, дядя Павел считает это ненормальным. В результате родители Люды приняли нас, а ведь сами жили в одной комнате в коммуналке, где обитали еще три семьи! Так и жили мы впятером в одной комнате: Людкины родители, ее сестра, которая была всего на четыре года моложе Люды, да мы с Людой.
Жизнь началась напряженная: не дай Бог, кровать подозрительно скрипнет, или дышать начнешь неровно — тут же кто-то начинает ворочаться или вздыхать, будто молчаливо намекая: нельзя ли не заниматься любовью в общей комнате?
Ну, конечно, мы по молодости находим выход и из этого трудного положения!
Михаил. 1955, 23 августа
После защиты докторской, дождавшись сорокапятилетия, я подал в отставку. К тому времени я уже имел приглашение в Ногинский Академгородок, куда меня пригласили заведовать лабораторией.
Мне очень хорошо! Я почувствовал себя настоящим мужчиной: сильным, нужным и щедрым. Моя любовь к Марии становится с каждым днем все сильнее и сильнее. Все мои чувства к ней разрастаются в страстную и ненасытную любовь. Она отвечает мне тем же. Наверное, более счастливыми, чем мы с ней, уже быть просто невозможно. Я никогда даже не представлял, что любовь к женщине может быть одновременно и столь возвышенна и чиста, и в то же время столь опьяняюща и безудержна!
В кружках глиняных налито
Терпкое вино...
Наше чувство в жаркий слиток
Нежно сплетено.
В третьей кружке свечка тает
В дымке голубой...
Тени по стенам витают,
Вторя нам с тобой...
Завтра будет снова вечер,
Вместе будем вновь.
Зажигать мы будем свечи,
Будем пить вино.
Снова нам с тобою тени
Будут отвечать.
И, как будто бы в смятеньи,
Задрожит свеча...
Мария. 1955, 12 сентября
Михаил такой нежный и заботливый. Даша сразу стала называть его "папа". Олег называет его по имени-отчеству, Михаил Платонович, а не "дядя Миша". Мне Миша объяснил, что его сын, Сергей, называл его брата "дядя Павел", и после той ужасной истории, про которую он мне рассказал, его коробит подобное словосочетание.
Михаил очень переживает, что его сын почему-то не поддерживает с ним никаких связей. Поэтому мы с ним сразу же решили, Олег с Дашей будут избавлены от такой судьбы. Олег должен иметь возможность всегда видеться со своим отцом, когда бы кто из них не пожелал того. Если Олег полюбит Михаила и сблизится с ним — это хорошо, но ни в коем случае нельзя ограждать его от Владимира, не причиняя боли ни тому, ни другому. Вот Владимир зовет Олега на зимние каникулы, и мы с Мишей всячески поддерживаем эту идею. Мы с Михаилом все время говорим Сереже о Владимире только хорошее, хотя Михаил-то еще и в глаза Владимира не видел.
То же мы решили и в отношении Даши. Захочет Аркадий с ней повидаться — милости просим! Захочет ее в гости к себе пригласить — пожалуйста, правда, это только когда чуть-чуть подрастет, хотя бы лет до восьми.
Миша без ума от Дашки! Она не идет с его рук, что-то все время щебечет. Говорит она очень чудно, Миша даже стал записывать, говорит, что Даше самой будет очень интересно это прочитать лет через пятнадцать.
— А писиму ворона так громко кукушкает?
— А писиму сабака лужу кушает?
— А писиму желтые листочки спать легли, а зеленые нет?
А недавно начали происходить странные вещи. Даша почему-то стала просыпаться и просить есть. Я лежу с края, чтобы легче было вставать, если Даша проснется. Она часа в три каждую ночь будит меня и просит: "Идем на кухню. Я хочу позавтракать". Я, конечно, по своей слабохарактерности послушно брела с ней, открывала холодильник и спрашивала, чего она хочет. Поевши и разгулявшись, она иногда еще и чай просила, а потом долго не могла угомониться. После этого ночного "завтрака" следующий день у меня был полностью сломан...
Михаил, узнав про это, лег сам с краю, и когда Даша пришла будить меня, она разбудила Михаила. Тот встал, объяснил, что мама очень устала и ей надо поспать, а он сделает все, что Даша просит. Я в это время лежала лицом к стенке и с ужасом ждала, что же будет дальше. Михаил взял Дашу на руки и понес ее в кухню. Предварительно с вечера он все убрал из холодильника в ящики стола, поэтому там было — хоть шаром покати.
Даша просит есть, а Миша показывает, что ничего нет. Она начала капризничать, но он стал ее баюкать и вскоре — о чудо! — Даша засопела, и он переложил ее в кроватку. Так продолжалось, наверное, с неделю. Михаил ходил не выспавшийся, но довольный. Потом Даша перестала просыпаться: мы победили! Собственно, не мы — Михаил, я сама никогда бы не смогла.
Михаил совсем душой оттаял... Сколько в нем накопилось теплоты и добра за эти годы одиночества! Одно только его гнетет: он очень страдает, что Сережа не хочет с ним общаться...
Ксения. 1955, 18 сентября
Мне все время хотелось повидать Михаила, я ведь так ему благодарна за все, что он для меня сделал. Тут я от сослуживцев Виктора в каком-то случайном разговоре услышала, что Михаил переехал и живет где-то под Москвой. Я сделала запрос через Справочный стол и узнала его адрес: живет он, оказывается, в Ногинском Академгородке, телефона у него нет.
И вот в один из воскресных дней мы с Виктором отправились по адресу, надеясь, что застанем Михаила и его семью дома. Приехали, нашли дом, квартира оказалась на первом этаже. Звоним в дверь. Открывает дверь относительно молодая симпатичная женщина с приветливым взглядом.
— Здравствуйте, здесь живет Михаил Платонович Макаров?
— Да... Проходите, пожалуйста... — Сказала она, даже не спросив, кто мы.
Мы вошли, я представилась:
— Я Ксения... Не знаю, как уж представиться, кто я Мише... Кажется, это называется невесткой... Ну, я сестра его первой жены. А это мой муж Виктор...
— Да, да! Миша много о вас рассказывал. А меня зовут Мария, я Мишина жена. Миша вот-вот придет, он пошел погулять с детьми, а я вот готовлю обед.
Мария провела нас на кухню, где продолжала готовить:
— Вы уж извините, что я вас на кухню затащила. Это ведь лучше, чем сидеть одним, правда? А так мы хоть немного поговорим, а я скоро закончу, и мы пойдем в столовую. Учтите, что без обеда я вас никуда не отпущу, да и Миша с ребятами скоро уже придет.
Освободившись, Мария повела нас в общую комнату, где усадила нас на диван, дала семейный альбом с фотографиями, а сама, сев на стул рядышком давала комментарии. Вскоре раздался звонок в дверь, Мария побежала открывать.
— Мишенька, а у меня для тебя сюрприз! Угадай, кто к нам пришел?
— Неужели Валерий смог вырваться и приехал из Ленинграда?
— Нет...
— Ну, кто же? — Спросил он еще раз и вошел в комнату.
Он увидел нас с Виктором, раскрыл руки, и я с каким— то детским писком бросилась ему в объятия. Он покружил меня по комнате, потом поставил на пол и пожал руку Виктору.
— Вот радость, вот уж не ожидал!
Появились и дети, которых я сначала не заметила.
— А это Олег и Дарья, прошу любить и жаловать! С Машенькой, я вижу, вы уже и сами познакомились... Ну, что, Маша, зовешь к столу?
После обеда Миша предложил мне "прогуляться". Я поняла, что у него есть разговор, который он не хотел бы вести при всех.
— Ксеничка, ты видишь, что живу я хорошо, жена у меня умница и красавица, ее детей я люблю, как своих... Но меня угнетает, что у меня нет никаких контактов с моим собственным сыном... Я много ему писал, но ни разу не получил ответа. Я понимаю, что Сережа оказался в очень сложном положении.
Он может не понимать до конца ситуации и, во всем происшедшим у нас с Катериной обвинять меня. Может, его против меня как-то восстановили, не знаю.
Он замолчал. Было видно, что он говорит о давно наболевшем, но, тем не менее, не может найти слов.
— Ксеня! Скажи ему, что я очень его люблю, что я вовсе не обижаюсь на его молчание. Я очень хочу его видеть. Дай ему мой адрес. Если он захочет меня повидать, я буду безмерно рад. Он же взрослый. Если у него и были в детстве какие-то необоснованные обиды на меня, пусть простит мне и забудет... Я его очень люблю... Сделаешь? Поговоришь с ним?
Я едва сдерживала слезы, только кивнула головой. Я сразу поняла, что Катерина каким-то образом мешала контактам сына с отцом.
Мы вернулись. Потом мы посидели с Виктором еще часа полтора и заторопились домой, объяснив, что обратный путь у нас не близок. Ждать автобуса, который не так уж регулярно ходит, потом ехать на метро с двумя пересадками на Ярославский вокзал, да и оттуда — не ближний свет!
Михаил извинившись, убежал куда-то, вскоре вернулся и сказал:
— Наш институтский шофер добросит вас прямо до Ярославского вокзала. Не беспокойтесь, я с ним обо всем договорился. Он даже рад, что ему подвернулся такой случай.
Виктор в смущении пытался дать какие-то деньги для шофера, но Михаил с улыбкой похлопал его по спине и сказал, что вот приедут они к нам в гости в Чкаловскую, тогда распоряжаться всем будет Виктор.
Мы сели в машину и поехали. На душе у меня было празднично: наконец-то я повидалась с Мишей! Теперь мы будем видеться с ним часто, я уверена.
Михаил. 1955, 7 октября
У нас сегодня с Марией юбилей: два года со дня нашей свадьбы. Мы погоревали немного, что до "серебряной" ждать долго, а уж про "золотую" и мечтать нечего. Но тут я вспомнил своего отца и рассказал, как они с моей мамой отмечали день свадьбы ежемесячно.
Марии эта идея ужасно понравилась. А я тут же ей сообщил, что, кстати, седьмого ноября этого года, т.е. ровно через месяц по нашему "новому календарю" будет как раз наша "серебряная" свадьба — двадцать пять месяцев!
Прочитал я ей стихотворение, которое я написал к годовщине нашей свадьбы:
Синь озёр в твоих глазах...
И копна волос — пшеницей ...
Лет семнадцать, так, назад
На тебе бы мне жениться!
Сколько тел промчалось зря
В полумраке без тебя!
Но, в конце концов, заря
В грань оконного стекла
Жаркой радугой втекла,
Осветила всё и вся,
Закрутила коромыслом...
В душу, где огонь иссяк,
Ты, тепло своё внеся,
Поселила жизнь со смыслом...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
