Как он и предполагал, его увезли недалеко, — Вострава блестела между лесистых холмов.
В случае побега ни в коем случае нельзя бежать в сторону реки. Логика проста. На реке ходят патрульные корабли жандармерии, караваны купцов, словом, там можно сдаться властям, которые защитят. Естественно, надо бежать в сторону противоположную, где, наверняка, искать не будут.
— Не бойся, лекарь. Я и так тебя отпущу. — Барон угадал мысли Ловца. — И твоего ненормального друга тоже.
Именно угадал, потому что Ловец за долю секунды смог просмотреть его мысли и понять намерения. Глубоко заглянуть не получилось, но достаточно, чтобы понять, что рыцарю нужна помощь.
— Я и не боюсь.
— Это правильно. Тем более, что королевский розыск тебя здесь не достанет, а я не выдам.
— Если я сделаю... — Ловец многозначительно замолчал, ожидая, что за него продолжит хозяин замка.
— Там, — барон указал рукой в сторону прикрытой пологом двери. — Там лежит мой сын. Я хочу, чтобы ты его осмотрел.
— Почему я?
— Почему не ты?
— Вы правы, гере.
— Его смотрели многие лекари, — продолжил барон, как будто не заметив маленькой перепалки. — Не скрою, что многие из них хотели отделаться невразумительными фразами. ... Мне пришлось вразумлять их предложением поучиться летать.
— Были успехи?
— Нет. Летать так никто и не научился. — Выражение лица барона неожиданно оказалось серьезным. — И лекари к нам перестали ходить.
— Зачем же им ходить, вы сами их возите. — Ловец не удержался от сарказма, хотя угроза барона произвела на него должное впечатление.
Хозяин дома на колкость не прореагировал. Он сидел, отвернувшись всем корпусом к окну, и, казалось, рассуждал сам с собой:
— Не боишься, значит. Все-таки интересный ты человек. ... С одной стороны, я знаю, чувствую, что ты никакой не лекарь — тебе бы ко мне в дружину пойти да с дриадами воевать. Здесь самое место таким. ... А ты над книжками корпишь.
— Каждому свое, гере.
— Ты прав, лекарь. Одно только понять не могу. Что с твоим ненормальным приятелем? С ним тоже все в порядке, как и с тобой?
— Надеюсь, гере.
— Он у тебя человек?
— Да, гере. — Ловца так и подмывало сказать, что, мол, человек-то он человек, да не совсем, но вовремя сдержался. Иногда лучше удержаться от правдивых, но опасных высказываний.
— Тогда будет жить. Если...
— Вы меня обнадежили, гере. — У Ловца отлегло от сердца, несмотря на многозначительное "если".
Барон помолчал. Теперь все условия сделки и угрозы были озвучены.
Невесть откуда взявшаяся пчелка весело жужжала вокруг людей, но никто не обратил на нее внимание.
— Это произошло сразу после его рождения. — Барон, по свойственной ему манере, перешел к сути дела без предварительной подготовки. — Он был славным и здоровым мальчиком. Я думал, что у меня будет наследник, который продолжит род д` Кригоф и принесет еще больше славы, чем я. Мой род всегда славился рыцарями и воителями.
— Как вы сломали шею? — Ловец воспользовался минутной заминкой в речи барона. На мгновенье ему даже показалось, что он заметил капельку слезы на его старом лице.
— Ничего героического, огненный мустанг сбросил меня, когда я его объезжал.
Это "ничего героического" на самом деле граничило с сумасшествием, так как поставить под седло мустанга человеку практически не под силу. На это способны только эльфы, которые тщательно оберегают свой секрет.
— Удачно?
— Баронам д` Кригоф удается все, за что они берутся. — Он сказал это спокойно без спесивости, констатируя факт.
Молчание длилось минут пять, то есть достаточно, что бы установить контакт с человеком, который лежал в соседней комнате.
Боль, страх, усталость, жажда жизни — все, что удалось заметить.
— Есть старая легенда, лекарь. Она пришла к нам еще со времен бывших до. Тогда на какое-то, неизвестно какое королевство напали враги. Погибли города и селения, были истоптаны поля. Королевство пало. Тогда восстал из мертвых один рыцарь. Он не был храбрым и знаменитым. Он просто смог восстать. — Ловец еще ждал продолжения рассказа, когда барон без перехода сказал главное — Это случилось в первое новолуние после его рождения. ... Он плакал. Боги, как он кричал! ... Я не мог ему никак помочь. — В Ловца уперся тяжелый взгляд барона. — Я, барон Иоган д` Кригоф, не мог помочь своему родному и единственному сыну!
— А мать?
— Знаете, шестьсот лет назад, — барон вновь отвернулся, — когда первые из д`Кригоф переправились на этот берег Востравы и заложили здесь замок, старая друидская ведьма перед смертью прокляла наш род. Она сказала, что тот д` Кригоф, кто оседлает огненного мустанга будет последним в роду. С тех пор наш девиз звучит, одним словом: "Оседлавшие". ... Мне удалось это сделать первому.
— А мать? — Ловец повторил вопрос, ибо спрашивал не только из любопытства.
Барон кашлянул и поднялся с кресла. С ленцой, потягиваясь, встали огромные доги.
Он не смотрел на лекаря. Какой-то совершенно отвлеченный взгляд, словно он был один и рассказывал все случившиеся пятьсот лет назад самому себе. Так смотрят на мертвых. Лишь когда он открыл дверь, повернулся и бросил через плечо:
— Она умерла при родах.
Когда он вышел, у Ловца было время подумать.
На самом деле, он знал чуть больше чем ничего. Было очевидно, что барон перепробовал все, чтобы отвести от своего рода древнее проклятье. Так же было очевидно, что все попытки остались безуспешными. Наверняка, у д` Кригофа было достаточно средств, чтобы призвать к себе настоящего мага или лекаря гораздо более опытного, чем Ловец, но все попытки закончились ничем. Не помогают деньги лечить и снимать заклятия.
Ловец сидел в кресле, в котором недавно сидел барон и наслаждался прекрасным видом из окна. Смеркалось. Он не торопился в соседнюю комнату — от судьбы не убежишь. Впрочем, Ловец старался каждым своим поступком в жизни доказать несуществование судьбы. Откровенно говоря, у него это плохо получалось, и все мысли у него вращались сейчас вокруг того момента, когда все это началось.
"Зачем я тогда на станции ввязался?"
Когда в комнату вошел служка, он не заметил. Лишь приятный запах жареного мяса вернул его мысли к действительности.
— Господин барон сказал, что вы останетесь здесь на ночь, и приказал принести вам поужинать.
— Хорошо, спасибо.
— Вам что-нибудь нужно, гере?
— Да. Мне нужна информация. Скажи, парень, что ты можешь сказать о молодом бароне?
— О молодом бароне? — У парня было настолько удивленное выражение лица, что Ловец усомнился в том, что знает ли он хоть что-нибудь о том, кто находится в соседней комнате. — Вы имеете в виду прокаженного, гере?
— Видимо.
Служка на секунду задумался. Ловец ошибся, решив, что он глуповат. Мальчишка был умен и сейчас лихорадочно перебирал варианты ответа. Беспокойство, страх перед наказанием, интерес и жалость — все, что почувствовал Ловец прощупав мозг собеседника, который раскрылся перед ним как книга.
— Понимаете, гере, ... э-э ... Вам лучше всего постараться провести здесь ночь и выжить. — Служка замолчал и, стараясь не смотреть на собеседника, продолжил. — На месте этой башни раньше было капище друидов. Говорят, оно было очень древнее. Много диких камней было. Теперь они в основании башни. Понимаете, гере?
Ловец понимал.
— Спасибо, дружище. Иди и передай, чтобы мне привели моего спутника. Он мне нужен для работы. — Он опять остался один.
"Вот так вот..."
* * *
Неугомонная Вика, естественно, не смогла усидеть на кухне, где суетилась ее вечно занятая мама Эльза. Маме было не до ребенка, а ребенку не до мамы. Так девчушка вновь оказалась сама по себе. А когда дети сами по себе, то они всегда стремятся к таким вещам, которые ни за что не позволили бы им сделать взрослые, будь они рядом.
На полке в кладовке стоял замечательный горшочек с лесным медом, который использовали для приготовления сладких булочек. Естественно, сами булочки редко доставались Вике, но вот остатки от них и немного меда на дне горшка были ее законным лакомством.
— Когда я стану взрослой, то я сама буду печь такие булки и сама их есть. — Таково было первое осознанное желание девчушки по переустройству мира.
Окружающие восхищались ее желанием стать кухаркой, которое сформировалось в таком раннем возрасте. Конечно же, они так ничего и не поняли, предложив ей, немного подрасти. А, так как ждать до того заветного момента, когда ей будет позволено называться взрослой, было очень скучно и долго, Вика решила взять все сама и сейчас, для чего составила хитрый и коварный план.
Реализуя его, она, для начала, проскользнула в кладовку и спряталась за мешками с пшеном. Потом поставила маленькую табуретку на коробку с солью и забралась наверх, где выстроились в ряд разноцветные банки.
"Надо было попросить большого дядю Алекса, чтобы он мне помог". — Вика вспомнила незнакомого воина, который пронес ее через весь замок. Хотя, если она знает теперь, как его зовут, то значит он не такой уж и незнакомый.
Девчушка стояла на самых цыпочках, изо всех сил стараясь удержать равновесие. Ей действительно не хватало помощи. Но удача улыбнулась Вике и горшочек сначала немного, а потом все больше и больше стал двигаться и вот, она уже держит его в руках.
— Когда я стану самой взрослой и большой, я заставлю всех, чтобы мед не ставили так высоко.
Она была очень довольна. Вике очень хотелось сразу же полакомиться своей добычей, но она прекрасно понимала, что делать это здесь было бы большой глупостью, и поэтому серой мышкой побежала вдоль стен коридоров замка вниз, в подвал.
Ниже, еще ниже, туда, куда редко забираются другие дети, да и взрослые стараются не ходить лишний раз. В отличие от них всех Вика любила эти места. Она научилась ориентироваться в подземельях старого замка и забиралась туда всякий раз, когда бедокурила наверху.
Банку с медом начнут искать ближе к вечеру, а так она успеет этот мед съесть и угостить своего друга.
— Горбун! Горбун, ты здесь?
Ей никто не ответил. Факел в коридоре каземата почти потух, его надо было менять, но сторож видимо заснул.
— Горбун, ты спишь?
Горбун действительно спал. В его каморке светила маленькая свечка, а он мирно посапывал, лежа на топчане. Вика не стала его будить. Сам скоро проснется и начнет рассказывать ей свои страшилки.
Сторожа каземата не любили в замке. Горбатый, с перекошенным лицом и с одним глазом он как нельзя лучше подходил на роль ключника при камерах в подвале, а еще... А еще он был палачом. Об этом Вика знала из рассказов самого Горбуна, но при всем этом продолжала считать его добрым и хорошим человеком. Горбун же знал, что она все знает, и он очень ценил то внимание, какое оказывает ему эта хорошенькая смышленая девочка, принося с кухни всякие вкусности.
Сейчас она бы с большим удовольствием поговорила с ним, и для этого уже собралась пощекотать перышком его крючковатый нос, но ее внимание привлекла связка ключей, лежащая на столе. Вику всегда интересовали те, кто сидел в камерах. Жаль только, что сегодня занята только одна камера, а остальные остались пустыми с распахнутыми дверьми.
— Когда я вырасту, то никогда не буду оставлять ключи без присмотра.
Она поставила горшок рядом с Горбуном на пол и схватила ключи. Девочка с трудом удерживала их в руках и, поэтому пришлось волочить ключи по полу. Коридор наполнился лязгом и звоном. Вика знала, что сторож вряд ли проснется, так как за долгое время службы палачом он привык засыпать и не просыпаться и не под такой шум.
Вставить ключ в замок было еще сложней. Их была целая дюжина, и предстояло перепробовать все, но ей повезло — третий подошел. Заскрипела дверь и, как ни странно, она никого не увидела.
— Эй! Бандиты, вы тут?
"Это еще что?" — Он увидел и услышал только открывающуюся дверь, но за ней не заметил никого.
Вике пришлось спуститься на несколько ступенек ниже, прежде чем удалось заметить арестанта.
— Привет. Ты кто? — Девчушка была очень собой довольна, и счастливая улыбка помешала ей затараторить другие приготовленные заранее вопросы. — Ты чего молчишь?
"Вот это да! Что же это у них, дети охранниками работают?!" — Сашка и не знал, что ему обо всем этом думать. Он прислушивался к возне перед дверью его камеры вот уже двадцать минут и ожидал всякого, но никак не такое чудо.
— Ты что, глухой, да? — Вика бросила теперь бесполезные ключи и вплотную подошла к парню, встав перед ним подбоченясь. По ее замыслу она должна была его потрясти своим гордым и уверенным видом. Как никак она на свободе, а он сидит взаперти.
"Что она от меня хочет?"
— А за что тебя здесь держат? Ты украл что-нибудь на кухне?
— Меня что, отпустили? Да? Нет? — Саша не знал, как на все это реагировать. Будь он в районном отделении милиции, он бы лишней секунды не мешкал, и дал деру, но здесь резиновых дубинок в качестве усмирителя нет. Здесь мечом по спине дают.
— Ты, наверное, нездешний, да? — Вика ни словечка не поняла из того, что промямлил этот, как ей показалось, несчастный человек. — Хочешь меду? Он вкусный.
— Девочка, выведи меня отсюда, пожалуйста. — Саша старался сказать это как можно более жалостливее и дружелюбнее.
Улыбку Саши она восприняла как согласие и тут же побежала за горшочком, оставленным в каморке у Горбуна.
"Да что ж происходит-то?!"
Саша осторожно выглянул из камеры. Ему казалось, что во всем этом кроется какой-то подвох. Сначала его чуть не убили, а потом...
— На! Возьми!
— Спасибо.
— Нравится?
В ответ она опять получила только улыбку.
— Ну и ладно. Пошли. — Вика взяла Сашу за руку и решительно потащила его за собой.
Она уже забыла и про мед, и про Горбуна со страшными историями, которые собиралась послушать. Теперь у нее появился шанс претворить в жизнь план, об осуществлении которого она мечтала едва ли не больше, чем обо всем том, о чем вообще когда-либо мечтала.
Был в замке один, самый древний подвал. Туда никогда не ходили. Вика пыталась уговорить Горбуна сходить вместе с ней в эту часть замка, но сторож лишь отнекивался, да рассказывал истории о злых духах.
Но ведь это же самое интересное!
"Вот этот-то провинившийся не испугается". — Решила про себя Вика, посмотрев на Сашу снизу вверх самым серьезным взглядом, на который была способна.
— Пошли.
Они вступили в темный проем двери, за порогом которой сразу же начинались каменные ступеньки лестницы. В руках девочки подрагивала свечка, ставшая единственным источником света в пыльном царстве подвала.
— Знаешь, я часто сидела рядом с этой дверью и слушала голоса. Здесь очень много голосов и все они что-то говорили. Я не понимала. Очень плохо слышно, но они говорили со мной. Представляешь?
"Господи, куда она меня тащит?"
— Ну, чего ты молчишь? Тебе страшно?
"И как она не боится?!" — Это был единственный вопрос, который занимал Сашу больше всего на свете, так как очевидная смелость ребенка вселяла надежду на хороший исход этой непонятной для него экспедиции. — "Лучше бы я в камере остался".
