Миша-Мишутка Романов

Монголы, окраина Красноярска, часть одного из полков — пятьсот человек — и почти все родственники.

Их просто расстреляли из катюш. Автоматчики добивали оставшихся. После этого попыток бунта не было.

Ответственность за привлечение к ударам по своим катюш взяла на себя Белоснежка — у неё были полномочия.

Остальные потомки Чингиза восприняли урок спокойно и с пониманием — во первых, род вырезали весь — послали спецкоманду даже к стойбищам, во-вторых, силу принято уважать, тем более остальных задобрили семьями колабрационистов из числа Красноярцев и разделом имущества убитых.

Так что полное взаимопонимание было достигнуто.

После моя способность отличать правду от лжи была много раз использована царём втёмную.

Я часто присутствовала вместе с его личными телохранителями в комнате за зеркалами — смежной с его личным кабинетом.

Однажды даже предотвратила покушение.

Посетитель — богатый купец новой волны — один из сыновей тех московских купцов, что дали необходимые средства.

Во время доверительной беседы нервничал, я не поняла почему, но вдруг почувствовала, что он неожиданно успокоился — будто на что-то решился.

Всаживая, через разлетевшееся стекло, в него пулю за пулей, я не колебалась не на секунду.

После третьего выстрела у меня выбили револьвер и скрутили на болевой, но через минуту отпустили.

Царь понял мой поступок и сразу же велел повнимательней обыскать пришедшего и полностью, а не только на предмет оружия.

В правом рукаве в хитрых ножнах на запястье был найден маленький ядовитый дротик, а позже дома письмо от его отца — которого арестовали в Москве. В письме приказ — если хочешь, чтобы семья осталась в живых, убей царевича — и объяснено как — в конверте так же был дротик.

После этого я занималась охраной царя на постоянной основе, моих, даже необычных приказов, слушались беспрекословно.

По моей инициативе и с одобрения царя я занялась поисками людей подобных мне, беседовала с ними, проверяла.

Нашла троих — старого шамана бурята, бабку-врачевательницу из предместий Красноярска и мальчишку якута — лет восьми.

Все они чувствовали ложь и через месяц совместных наблюдений за царём, я стала изредка позволять себе выходные.

Это было хорошо, так как наши отношения с Знародаем достигли того момента, когда не за горами встреча с повивальной бабкой.

Я рада, что встретила его. Он был надёжным мужем мне и хорошим отцом моих детей.

Сегодня ночью он примет приготовленный мной яд. Я долго размышляла, стоит ли мне уходить из жизни вместе с ним.

Но решила, что нет. Дети и внуки требуют моего внимания. А одна из внучек на мои заверения, что дедушка скоро поправиться и покатает её на лошади, заявила, что чувствует — мои слова ложь.

Да, ты права малышка, дедушке больше не быть в седле, но мой дар будет жить в тебе — его любимице — а это будет ему большим утешением в том, надеюсь лучшем, мире, куда он отправляется.

Глава 24

Территория Российской Империи

Земля. Иркутск.

03.1882

Армия любит войну. Моя армия от этой любви чуть не сорвалась с катушек.

Я это предусмотрел в инструкциях Белоснежке — конечно масштаб в Красноярске мне не понравился — пятьсот человек — это много.

Воины хотят не только злата. Ну что же, дадим им это, но не в Сибири, а ближе к европейской части, там и погуляют. А на данный момент перенаправим их удаль молодецкую в южном направлении.

Вернувшиеся части после недельного отдыха сразу отправил в поход. Триста направлющих, триста автоматов и десять тысяч народу — на Пекин.

Белоснежке дал особые полномочия и Орхидею для усиления.

Приказ простой — увидеть, уничтожить, вернуться. Монголов не ограничивать — особенно в Пекине.

Разрушить, разбросать воззвания объявляющие независимость южных провинций от имперской диктатуры.

Центр — отдельное государство. А север русский — то есть мой.

Попытаются восстановить — вернёмся и разрушим опять. По возможности разгромить и вырезать любые силы англо-французского характера.

Уносить из Пекина исключительно золото, серебро и камни — остальное — жечь.

Довести приказ до всех воинов. Ослушание — растрел. Операцию провести в кратчайшие сроки — чую, скоро штыки пригодятся мне и здесь.

Чую печёнкой — шутить со мной и недооценивать больше не будут — кинут на подавление регулярные части.

А это профи — прошедшие последнюю русско-турецкую мясорубку.

А для удержания Пекина снарядов всё равно не хватит. Уничтожить — да.

Распутица, однако, сильная. Направляющие перевозят в телегах. Устанавливать на станки придется непосредственно на месте.

Захотелось выпить. Позывы подавил. Нет не так — не выпить — просто волнение. Ну, родился дурак заново — что мне в царевичах не сиделось.

Да — неудобно быть ребенком. Да — командуют тобой все. А с братьями, а что с ними — впереди годы. Пара, другая несчастных случаев.

И к началу следующего века — славься, славься, царь Михаил. Нет, не по мне. Каждый день

я уже ходил вторым номером. Ждал возможности отколоться — да не представлялось хорошего шанса — все сферы давно поделены, большого дела без большой резни не развернуть.

И самое интересное — месяца за три до смерти Валеры нашёл.

Кристаллы у нас в Кубанском госуниверситете выращивают. В подвальной лаборатории. В специальных печах при полной стерильности. Оборудование ещё советское.

Японцы потом эти кристалы оптом покупают. Кидаешь такой кристалл в обычную водку — в ёмкость литров на десять. И оттуда этот кристалл за день все примеси до молекулы на себя собирает.

Всего урожай раз в три месяца — чемодан.

Я со своими связями мог хоть каждый день через таможню их таскать.

Японцы, как я проверял, имеют на этом десятикратную прибыль. Самураи могли покупать в три раза больше как минимум.

Наши же мудрят — и не хотят выпускать новую технологию из института. Ну и не знают, как поделить шкуру убитого медведя.

Десяток лаборантов всем этим занимаются — среди них только один мужик — остальные бабы.

Держала всё это мэрия, а это такой гадюшник, не подступишься. Если только в тихую в своём подвале клепать.

Благо у завлаба Профессорского нашлось слабое место — жена. Она его уговорила в лаборанты взять её брата, а тот сидел. А в должностной инструкции это было запрещено. А он скрыл. Липу подсунул.

Короче сначала мне начал сливать информацию этот бывший зек — Серёга.

Дальше всё просто — через него на одного из учеников проффесора. У того большая голова — и большие материальные запросы.

Короче — купил я его — для меня это тогда было дешево. Да, хороший был проект — лимонов на пять зелени первоначальных вложений, правда, тянул.

Ну и на Валеру у меня удочка была — человек двадцать он бы со мной отпустил — особенно если бы я поделился четвертушкой.

Отчистили бы, к примеру, Новотитаровскую и правили бы там, в получасе езды от города — и подвалов там подходящих навалом.

Нет, не судьба. Вот эту кристальную водку я и вспомнил. Для успокоения.

Ну, ничего — адреналин можно получить и по-другому. Благо спецотряд обошёл Красноярск загодя и сел на тракте. Обрезал связь — а как только стало известно о приближении моих войск, стали брать всех — курьеров и почтарей.

А когда беглецы пошли толпами вязали выборочно — господ посолиднее. После взятия Белоснежка на месте производила отсев. Живыми привезла десяток — среди них трое действительно интересны. Двое были по большому счёту невиновны, и отошли быстро.

Третий — агент синода. Нет, с Победоносцевым надо уже заканчивать — карты уже раскрыты. Он уже не нужен. Отправил Лаврентия с группой — а то засиделся малец.

Пришли вести о брате — Ники Одноглазом. Вдогонку отправил приказ Лаврентию — отстрелить брату ухо. У меня охрана — дай бог каждому, а там дилетанты сидят — даже обидно. Пусть подёргаются, потренируются касатики — а я посмотрю, кого из Вас можно на должности оставить. Кадры решают многое.

Да и понять многим не мешало бы, что неприкасаемых не существует. А брат пусть покоптит белый свет — легче будет делить, потом, кто был с ним, а кто со мной. Кто будет жить в хоромах, а кто лежать в бетоне под ними.

Он уйдёт последним, после отца. Совершенно ведь ясно, что по моей же легенде — встречаться нам нельзя. А я к нему можно сказать привязался. По этому постараюсь всё сделать мгновенно и безболезненно.

А в Иркутске становилось многолюднее. Пришлось даже отрядить два парохода в Байкал ловить рыбу сетями. Вредно для экологии — но что поделаешь.

Ставили людей к конвейру по одной гайке — и в конце выходила хорошая продукция. И не только военная.

Жить становилось немного проще. Пять электростанций освещали город.

А Слобода сверкала как настоящий город конца 20-го века. Жалко неона нет.

Ну, ничего — зато есть автоматические лампочки на здании банка РСС.

Прибывающие якуты раскрывали глаза и рты — как будто в сказку попали. Выглядит со стороны смешно. Прибывает этот индивид на пароходе. Снимает свой отороченный соболем капюшон и застывает, буквально на полчаса видя это море огней.

Потом он мой. И не важно кем он будет здесь — воином, охотником или поденщиком, он всё равно мой. Я его поразил. Он не сможет поверить тем, кто обличает меня как тирана и богопротивную нехристь.

Да и всё равно это данному якуту. Мне нужны их руки. А им нужны мои деньги.

Самое смешное, что многим интересны не золотые монеты, а именно купюры с моим изображением. Или профилем деда.

Имперских денег я печатаю даже больше чем своих.

В прошлой жизни, как нормальная разнопрофильная преступная группировка, мы занимались также и подделкой денег. Но это был всё же не наш профиль — поэтому руководил не я.

У нас на этом направлении сидело только трое спецов. Делали оптовые партии российского крупняка.

Бумагу гербовую вполне легально заказывали в немецких типографиях — якобы для госучреждений.

Оттуда морем в Ейск — там у нас были каналы.

Так что я с гордостью носил имя лучшего фальшивомонетчика Российской Империи. Денег своих я печатал втрое меньше чем папашиных.

За половину папиных денег работала вся агентура. Вторую я тратил на отечественное оружие.

В той жизни данный фокус лучше всего проделывали янки — имели во всех позах весь мир за свою зелёную бумагу. Учусь у великих.

Уже сейчас печатный станок даёт мне в десять раз больше чем Сухой лог. Примериваюсь к фунту и доллару.

Запущу их, когда столкнусь непосредственно с львятами. Буду у них оружие покупать. Когда они ещё до защитных магнитных полос додумаются.

А пока веду в тихую переговоры с Непалом — их верховные жрецы в принципе согласны на мой протекторат.

Готовы объявить меня новым воплощением будды, но пока торгуются. Я им намекнул про Пекин — теперь ждут развития событий. Я не тороплю. А так милые ребята — эти древние арийцы — не помешают.

Начал производство пуль дум-дум — очень полезное оружие — раны из него это нечто. Конечно, кучность у них хромает, но половину пуль для Пекина составляли они.

Сейчас главное армия. Как говаривал Валера — народ — дерьмо, но только если ты уверен в своих стволах. Только так. Любая цельная организация, опирающаяся на штыки и стволы в сотню раз вернее толпы граждан.

Пусть пограбят на фундаменте поднебесной, а потом вернуться.

И пусть покоряться им и Персия и Бактрия и Индия, а деньги у них для этого будут. Напечатаю.

Глава 25

Территория Российской Империи

Земля. Стамбул-Иркутск-Пекин.

01.1882— 04.1882

Наконец с приходом нового века отгремело десятилетие войн.

Нет более Британской империи, Франции, США, Германии, Японии, Китая. Большая часть этого не завоёвана, а просто расчленена.

Я поставленную задачу выполнил — уничтожил флоты противника. Теперь можно и за мемуары — раз государь просит.

А ведь сначала я сомневался, служить ли Михаилу. Верность моя всегда была на стороне России. Я с ранних лет привык доказывать её делами, рисковать ради неё головой и карьерой.

Верность Михаилу? Что скрывать — половина её до первой победы была определена тем, что у него гостили моя жена и дочь Оленька.

Ну ладно начнём по порядку. В тот день, передав дела на корабле помощнику, я направился домой.

Мы с моей незабвенной Капитолиной Николаевной были приглашены на прием, который давал французский посол в Стамбуле.

Жена собиралась уже около часа. Затем в дверь постучали. Из детской вышла кормилица и пошла открывать.

Далее она вернулась, а за ней, приветливо улыбаясь, две хорошо одетые молодые барышни.

Затем старшая из них — лет двадцати на вид, неуловимым движением скользнула к кормилице и сомкнула правую руку у неё на шее. Мгновение и та осела на пол бережно поддерживаемая переставшей улыбаться валькирией.

Вторая извлекла из складок юбки тупоносый револьвер и направила на меня — жестом призвав меня к молчанию. Пока я несколько секунд колебался, прыгнуть ли мне на эту сумасшедшую девицу и попытаться отнять оружие, вторая быстро встала, шагнула ко мне, сказала — не двигайтесь, помните о ребенке, в руке у неё блеснул нож.

Спокойный голос продолжил — всё в порядке, успокойтесь, мы не причиним вам вреда. Вас хочет пригласить для беседы наш господин. Не откажите, будьте любезны, сидеть я сказала — криво улыбнувшись, прошипела эта змея.

Я опять сел — пребывая в некотором шоке от событий. Старшая молча посмотрела мне в глаза. Спокойно, сейчас я усыплю Вашу жену и горничную, им не будет причинено вреда. Скользнула к покоям жены, через минуту вышла. Из комнаты не донеслось не звука.

Всё в порядке, господин капитан, они спят.

Наконец обретя дар речи, я спросил кто их хозяин. Мне был ответ — Царевич Михаил. Я начал кое-что понимать. О маленьком царевиче по империи в последний год ходило много слухов. Дух первого Романова в него вселился или Антихрист он, многое говорили. А после того как он в Сибири обосновался и стал купчишек местных гонять — совсем вой поднялся — меня даже английский посланник о нём расспрашивал, мол, знаком ли я с ним.

Сказал правду — незнаком, да не поверили — привыкли во всё хитрость видеть.

А в слухи стали подтверждаться — то, что у него и девицы воюют. Такая у дочери горло перережет и не поморщится.

А старшая будто мысли прочитала — близких говорит ваших велено доставить живыми и здоровыми, а вам можно и ноги прострелить, если дергаться будете.

Старшая достала маленькую бутыль, открыла, поставила на стол, отошла и приказала — выпейте. Там снотворное. Я посмотрел на неё и спросил — точно не яд?

Тут заговорила младшая — вы же умный человек флигель-адъютант Макаров. Вы видели, как мы действуем, если бы наш визит был по другой причине, все б уже умерли, но у нас другой приказ.

Я помолился и выпил. Последнее что я запомнил, засыпая — через чёрный ход незнакомый юноша завёл местную семью — мужчина моей комплекции, три женщины и ребёнок, мгновение и к ним молнией метнулись мои конвоиры, вскидывая руки к шеям.