Бэлла Донна (главы 1 - 7)

— Ты что, собралась всё съесть? — забеспокоился брауни, поводя носом.

— А чё?

— Оставь хоть немного, у меня договорённость с котом, ему же потом объедки достанутся!

— Перетопчется!

Некоторое время брауни молчал, только смотрел, как тает овсянка в моей тарелке. Наконец нараспев произнёс:

— А моя тётка померла той весной от заворота кишок...

Я подавилась, быстро запила кашу морсом и проворчала:

— Тьфу ты, нашёл тему для разговоров!

Лучше бы со мной поговорили о том, что меня действительно беспокоит! О Рэме, например. Так, как он, меня ещё не посылали! Вроде говорил цензурно, но всё равно глаза щипало от слёз. Хотя я понимала, что он не обязан сидеть тут, он и так многое для меня сделал, я за его счёт питаюсь, живу, короче, в неоплатном долгу. В конце концов, если бы он меня не вытащил из пещеры, я бы сейчас была рабой некроманта...

"Забудь о Рэме! — я хватила о стол глиняной кружкой. — Развод и девичья фамилия! Надо во всём искать плюсы! Я свободна, как птица в полете. Бреющем..."

— Осторожнее с посудой! — испугался брауни.

Зануда! Он начал мне надоедать... Но я помнила, что сердить его не следует, а то неизвестно, как это аукнется...

— Помнится, у моего брата, — продолжил брауни, — была язва желудка, так он однажды откушал плотно кашки, и у него ртом кровь пошла.

— Приятного аппетита! — прокомментировала я и застыла, глядя в тарелку с недоеденной овсянкой. Перейду-ка я лучше к пирогу...

— Не ешь много сладкого, вредно! — тотчас осадил брауни. — Вот бабка моя ела и была толстая-толстая, в двери не пролезала, а под конец жизни с кровати встать не могла!

— И умерла от ожирения на почве сладкоедства? — хмуро поинтересовалась я, не собираясь бросать свой десерт. Не буду обращать внимания на нытика брауни...

— Нет, кровать тяжести не выдержала, проломилась, бабка стукнулась головой, и всё.

Я машинально дотронулась до затылка. Хм, в чём-то брауни прав, я действительно слишком налегаю на пирог, что странно, так как я в земной жизни сладкое не очень-то любила. Но, кажется, тело Карганилы привыкло снимать десертами стрессы. Ой, как меня бесят все эти мелкие отличия! А ещё больше бесит брауни!

— Слушай, — сощурилась я, — ты добиваешься, чтобы я ничего не съела? Может, это не кот, а ты на объедках живёшь?

Брауни недовольно зафырчал:

— Ещё чего! Просто из объедков можно постояльцам ужин состряпать.

Этот брауни своего добьётся! Аппетит у меня уже пропал, сейчас ещё и стошнит... И вообще кусок в горло не лезет, когда тебе в рот смотрят и из этого самого рта еду чуть не вынимают!

Я подвинула тарелки к брауни:

— Лопай на здоровье! Эх ты, варежка, надо было сразу попросить поделиться! За что же ты хозяев так не любишь, что гадишь им по мелочи, перед постояльцами рассказываешь про объедки? Хотя я понимаю, если бы меня кто-то заставил доедать то, что осталось после...

— Что хозяева, они мне не указ, что скажу, то и сделают! — воскликнул брауни, но ложку бодренько сцапал и опустил в тарелку с кашей. — Скажу — сливками накормят, скажу...

— Ещё скажи, они у тебя спят в прихожей на коврике! — я поднялась из-за стола, услышала какой-то топот на улице, но не обратила внимания.

— Фахочу — фофше иф дома фыфоню! — промямлил с набитым ртом брауни. Похоже, несмотря на наследственность, язвы и ожирения его не пугали.

Я тоже хороша! Нашла, с кем говорить — с мелкой нечистью! Ещё и повелась на его болтовню...

— Что ты вообще ко мне пристал? — я надменно посмотрела на брауни свысока. — Тебе поговорить не с кем?

— Это тебе не с кем.

Я не нашлась, что ответить. Зевнула, закрыла глаза и лениво потянулась. В следующую секунду меня оглушило нечто, напоминающее вой пароходного гудка. Я недоумённо повернулась к дверям, и тут ворвавшаяся с улицы тень сбила меня с ног и припечатала сверху. Я завизжала, в глазах потемнело от боли. Пока соображала, паровоз меня переехал или бегемот из зоопарка сбежал, налётчик заорал:

— Баба!

Лаэрт...

— Чего тебя, дитя моё? — выдохнула я и подумала: "Чтоб ты провалился! То есть не надо, ты лежишь на мне, значит, мы провалимся вместе..."

— Баба, ты не кровохлёбка? — спросил правнук, поднимаясь на ноги.

— С чего ты взял? — я вползла на стул. Спина болела, тьма перед глазами медленно таяла. О чём там Лаэрт говорил? Какие кровохлёбки? В Сайларне даже слова "вампир" не знали!

Правнук шлёпнулся на стул рядом с брауни, взъерошил волосы ржавого цвета, положил на пол какой-то тюк и поверх него — лютню в самодельном чехле. Лютня... Я вспомнила, что этот инструмент Лаэрту подарила Карганила. Интересно, где она его взяла, сама, что ли, выпилила для любимого родственника?

— А тётя Лютия сказала бабе Кейре, что баба Карго — это дерг-дью, — сообщил Лаэрт. — Баба Кейра сказала управляющему, а управляющий сказал всем. И все поверили.

Я вспомнила младшую внучку Карганилы, мою ровесницу, здорово похожую на меня. Это её звали Лютия.

— Тогда плохо дело, — заметил брауни. — Отсижусь где-нибудь в сторонке. Прощевайте, — он растворился в воздухе, и до меня донеслось приглушённое пожелание: — И доброго здоровьечка на всякий случай!

— И вам не хворать, — рассеянно ответила я, пока ещё не понимая, что случилось. Кивнула на тюк: — Лаэрт, ты чего припёр?

— Ты вчера наряды попросила, белила, румяна.

— У Лютии свистнул? — догадалась я. — Ай, молодца! Я переодеваться!

Недогадливый внучок протопал за мной в комнату. Я строго посмотрела на него сверху вниз, благо он был на полголовы ниже меня, положила руки ему на плечи, усадила на кровать и приказала:

— За ширму не ходить!

Умница Лаэрт послушался, и ощущение собственной власти вместе с радостью от обновок вскружило мне голову. Я покопалась в тюке, выложила, как я поняла, косметику на подоконник, а дырявые чулки, проеденную молью безрукавку и перчатку без пары отбросила в сторону. Ну внучок, ну удружил! Неужели не мог собрать нормальные вещи? Зачем мне аж три юбки и ни одной блузки к ним? А эта гора рейтузов, которые Лаэрт, вместо того, чтобы сложить аккуратной стопочкой, скатал в мятый клубок? Наконец я вытащила синее платье с пышными рукавами и жёлтой вышивкой на лифе. Явно праздничное или свадебное, ну и плевать. Обулась в принесённые Лаэртом башмачки с медными пряжками, кинула ему сапоги, не всё же правнуку босиком ходить, подобрала свежее бельё, больше похожее на пижамку. А жизнь-то налаживается!

Может, ещё и правнука приодеть? А то ходит не пойми в чём — короткие клетчатые штанишки, к которым только пивного брюшка не хватает, тёмный камзол на голое тело, как у алкаша какого, и вместо галстука зелёная стекляшка на шнурке, обмотанном несколько раз вокруг шеи. И какой идиот напялил на Лаэрта эту феньку, совсем не в тон его голубым глазам?

Улыбаясь своим мыслям, я покрутилась перед правнуком, демонстрируя свой новый прикид во всех ракурсах. Чувствовала себя леди из позапрошлого века, это оказалось так удивительно и необычно!

— Ах, кавалер Лаэрт, не пригласите ли меня на бал? — звонко рассмеялась я. — Баба Карго ещё ничего, семьдесят пять — ягодка опять! Как тряхну стариной, ка-а-ак...

— Ка-а-ак объяснишь всем, что ты не кровохлёбка! — подхватил Лаэрт.

— Запросто, ещё и лекцию проведу на тему упырей. Что мы, вампиров, что ли, не знаем? Суди сам, — я начала загибать пальцы. — Дракула, которого оборотень загасил. Дракула, который две тысячи. Дракула, мёртвый и довольный.

— Три Дракулы! — посчитал правнук.

— Верно, Лаэртик. Так вот, зря родня на меня наговаривает, я не вампир! — я оправила платье, подошла к окну и ахнула. Похоже, вся Маулентия горела желанием поговорить со мной...

К "Приюта Джентоса" шла большая демонстрация, не хватало разве что отряда ОМОНа по бокам, вездесущих журналистов и транспарантов "Бэллу в президенты!" Сзади разношёрстную толпу окаймлял красивый частокол лопат, грабель и мотыг, и я впервые подумала, что сельскохозяйственными орудиями очень удобно убивать. Интересно, чем Карганила так насолила деревенским? Впрочем, неважно, важно другое — дело пахнет керосином...

Я моментально присела, чтобы меня не заметили, и осторожно выглянула из-за подоконника, как заправская героиня шпионских фильмов. Тихо, тихо, не паниковать, сначала разобраться, что к чему...

К своему изумлению я узнавала делегатов, причём в душе даже возникали какие-то чувства к ним, хорошие или плохие. Вон тот дядька с большой трудовой мозолью на пузе — управляющий Маулентии, тот ещё жучара навозный! Эта старушенция — соседка Карганилы и жена кузнеца по совместительству, вздорная бабёнка. Ещё и с вилами, ага, она в огороде работала и случайно прихватила их с собой... А вот эта разбитная тётка — другая соседка Карганилы, Элия. Пытается ненароком задеть бедром знахаря, а тот расплывается в довольной улыбке, хотя помолвлен с Лютией. Ха, так внучке и надо! Рога ей определённо будут к лицу! К слову, где Лютия и остальная Карганилина родня? Кажется, слева, причём зятёк отчаянно размахивает руками, похоже, показывает, какие приёмы кун-фу понадобятся для разговора со мной.

Разговаривать с делегатами перехотелось, я по-пластунски подползла к тюку, достала большущий кожаный кошель, повесила на пояс, запихала туда первое попавшееся под руку бельё, стянула с подоконника фиалковую воду и выскочила за дверь. Быстро, пока в меня не начали стрелять или метать вилы! Через чёрный ход можно выбраться на задний двор, а там видно будет!

Сердце громко колотилось, дыхание перехватывало, но я старалась бежать по коридору бесшумно, чтобы Джентос меня не заметил и не выдал родным. Ой-ёй, что будет... Угораздило так влипнуть!

Сзади оглушительно топал Лаэрт, лютня за его спиной позвякивала. Всю конспирацию мне портит! И чего он увязался, может, тоже хочет убить? Страшно-то как... мама, роди меня обратно!

Я выскочила во двор и замерла, вылупив глаза. У ворот меня поджидало семейство Джентоса, включая кота и тараканов, а рядом стояла женщина в мантии и с берёзовым веником в руках. Аколит, чтоб её... А не пошла бы она со своим святым веником в баню?

— Я щаз всё объясню! — затараторила я, поднимая руки. — Я не дерг-дью!

— Изыди, сила нечистая! — аколит, белая и с трясущимися руками, подошла ближе и махнула веником у меня перед носом. — Освободи тело праведное, уйди в Абрад, в Преисподнюю!

— Я не Карганила, — упавшим голосом пролепетала я. — Моя душа... я, кажись, не туда попала... — всхлипнула и окончательно растерялась.

— Иди в демонову вотчину!

Пока меня посылали, жена Джентоса поводила перед лицом кулаком с оттопыренными мизинцем и указательным пальцем. На Сайларне это всё равно, что у нас — перекреститься. А сам Джентос, видно, принявший на грудь для храбрости (всё-таки не на какого-то медведя шёл, а на меня, монстра!) поднял мутные глаза и еле выговорил:

— Кого бить-то?

— Ой, — сказала я.

— Хватай её! — сказала засада.

— У-а-а-ы-ы-!! — заверещала я. В унисон завопила одна из дочерей Джентоса, а мне вдруг вспомнились ужастики и то, как ведут себя чудовища. Помирать, так с музыкой!

Я замогильно взвыла, причём взяла такие ноты, какие сроду не брала в музыкальной школе. Закатила глаза, выставила перед собой руки с шевелящимися пальцами и кособокой проходкой направилась к воротам. Проревела что-то русское нецензурное в лицо оцепеневшей аколит, от переизбытка чувств сделала вид, что прицеливаюсь к её шее, передумала и сжевала листик со святого веника.

Засада кинулась врассыпную, визжа, как резаные. Почему-то запахло гарью. Я, ещё не веря, что моё представление возымело такой эффект, обернулась к Лаэрту и похолодела. Вокруг него красовался круг выжженной травы, а у подошв сапог, кажется, затухали язычки пламени...

Не поняла... Это сейчас под ним земля горела? Это он распугал засаду?

Я уверила себя, что всё увиденное — галлюцинации. Главное, что ворота свободны, значит, цель достигнута. Я пустилась наутёк со двора, Лаэрт от меня не отставал. Его дело! Прочь, прочь из Маулентии! Пока все деревенские собрались у "Приюта", я слиняю пустыми дворами!

План удался. Не встретив ни души, мы миновали фруктовый сад, выскочили на просёлочную дорогу и уже без сил поплелись вдоль обочины, заросшей чертополохом. Вскоре подол моего платья и штанины Лаэрта изукрасились колючками, ещё совсем молодыми, но уже очень цепкими, а от пыли запершило в горле. Хорошо хоть, с правнуком не обязательно было говорить, иначе я зашлась бы в приступе кашля. И вообще есть ли у нас с Лаэртом общие темы для разговоров? Да ни одной!

— Внучок, спасибо, ты меня проводил, теперь иди домой... — как обычно, я сначала ляпнула, а потом подумала, что отпускать его ой как не хочется! Страшно на дороге одной. Но с другой стороны, Лаэрт совсем беспомощен, могу ли я позаботиться о нём, взвалить на себя такую ответственность?

В голове заварилась такая каша, что осмыслить собственные чувства и идеи не получалось...

— Я с тобой! — Лаэрт утёр лицо рукавом. Струйка пота катилась по его виску, волосы прилипли ко лбу. Я сама взопрела не хуже, эх, и разило от меня, наверно! Одна надежда на фиалковую воду. Я достала флакон из кошеля, открутила крышечку. Судя по слабому аромату, эти горе-духи разбавляли водой раз десять.

Когда время подкатило к полудню, и солнце рассвирепело не на шутку, мы спустились в овраг, поросший ольшаником. Ветки царапали руки, норовили хлестнуть по лицу и выколоть глаза, зато давали хоть какую-то тень. Впрочем, овраг скоро закончился тупиком — упёрся в земляную насыпь, которую венчали большие розоватые камни.

— Там Утренний Тракт, — Лаэрт ткнул пальцем в сторону насыпи. — Оттуда всякие путники приходят. Только они ездят по северной дороге в Маулентию, а не оврагами.

— Утренний Тракт? — усомнилась я. Подходящее воспоминание никак не приходило в голову.

— Угу. У этого Тракта по бокам розовые такие камешки лежат. А ещё по нему можно долго-долго идти в столицу.

— Да хоть в Африку! Давай выкарабкиваться, что ли...

Лаэрт без особого труда взобрался на насыпь, я полезла следом, осторожно ставя ноги и размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Высота была приличной, но подъём оказался пологим, разве что камешки впивались в ступни через тонкие подошвы башмачков. И чего я не оставила себе сапоги? Ладно, красота требует жертв.

— Ну ничего, в столицу — так в столицу, — ворчала я на ходу. — Там магов много, почище одного эльфя найдутся! Как же они называются... одна овца, две овцы, много овец — отара. Один маг, два мага, много магов — Ковэн. Лаэртик, я правильно поняла, раньше ковэном называли шабаш, а теперь всю шарашку магов? — я дотянулась до протянутой руки правнука. — Ладно, доберусь до столицы, найду там эту гадину и возьму за жабры, чтоб меня вернули домой! — с этими словами я взобралась на насыпь, точнее, Лаэрт меня вытянул. Взобралась и ойкнула.

Неподалёку стоял Рэм и держал под уздцы Каприза. Такой милый и такой хмурый Рэм! Он на что-то сердится? Неужели принял "гадину" на свой счёт? Я вообще-то имела ввиду Ковэн. Гадина-Ковэн. Ну и ладно, объясняться не буду!