Ни он, ни она людьми не были.
Я часто думала, что эти двое слепцы, раз не заметили очевидного — нелюдей легко распознать. Слишком они редкие и слишком вызывающе красивые.
Их можно было разглядеть в толпе даже, а эти двое не видели у себя под носом!
Сделав новый шаг, я перешла на следующую линию. Ритм танца нарастал, отдавался ломанным барабанным боем в моём измученном теле.
Но я не останавливалась, не могла.
Те двое тоже не остановились, у них был долг, семья, друзья, но они все же сбежали вместе. Ни о чём не думая. Ни на что не рассчитывая.
Это было безумно. Они не должны были этого делать, но все же — сбежали.
Родственники дважды отправляли за ними погоню, но напрасно.
Молодые ускользали с изворотливостью змеи, стремительностью песчаного муравья. И когда силы нелюдей оказались бессильны, на молодых обрушился гнев богов.
Они успели добраться до реки, когда их настигла божья кара.
Женщина осталась на правом берегу, мужчина на левом. А между ними бушевала река. Вода накатила на берега и растащила влюблённых в разные стороны. А потом, чтобы ничто на Раяре не могло их соединить, воды реки исчезли.
На месте русла возникли горные пики, по одну сторону от них появились пустыни, по другую — болота.
В этом месте я никак не могла понять. Пустыня — это же так легко! Я не знала, что такое болота, но вряд ли это что-то хуже бескрайнего песка.
Дед смеялся, говорил, что я совершенно ничего не понимаю
Я и не спорила.
С пониманием такого у меня всегда были проблемы.
Но, на мой взгляд, справиться с пустыней они могли. Но не стали.
Может побег вернул им разум, может, что ещё случилось, но дело закончилось тем, что она стала королевой песчаных муравьёв, а он Царём змей.
На прощание он пообещал, что если ей нужна будет помощь, он пришлёт ей своих змей. И сейчас именно этот зов я возвращала к жизни. Зов, перед которым не могла устоять ни одна змея.
Сильные шаманы могли, используя этот зов, призвать двух-трёх змей.
А я его никогда не пробовала, да и в своих силах совершенно не была уверена.
Получится? Не получится?
Шаг. И я снова поднялась с песка, стараясь не задумываться о том, какое бы могла произвести впечатление на стороннего случайного наблюдателя.
Тонкая изломанная фигурка, окружённая завесой песка. Длинные ленты этого песка складывались в узлы. Кружа вокруг меня, он образовывал то плотный слежавшийся ореол тьмы, то едва заметное сияние.
А я то скользила на небольшой высоте от песка, то почти падала на него.
Шаг, шаг. Шаг.
И резко крутанувшись, оказалась нос к носу с Искрой. Устоять на ногах я не смогла.
Нервно ойкнула и рухнула на зад, изумлённо глядя на возвышающуюся надо мной змею.
— Искра?
Тихое шипение было мне ответом. Над гибким теплом моей искристой подружки переплелись две серебристых змеи. У меня уже были три змеи, и это было только началом. Песок вибрировал, ко мне полз кто-то ещё.
Под утро приползла восьмая, последняя змея, когда я была уже почти готова к выходу и дальнейшему. Осталось только понять, готово ли это "дальнейшее" ко мне.
Я ненавидела военные действия. Несмотря на обучение у деда, сделавшее из меня ходячую смерть для пустынников, столкновений я старалась избегать любой ценой.
На то были свои причины. Дед почти цикл вдалбливал мне в голову, что в любом почти столкновении я несоизмеримо сильнее своих противников. Потому что они люди, а я — нет. На вопрос кто же я — он всегда отмалчивался, но я хорошо помнила слова своей первой змеи — "сменишь шкуру". В любом случае, слабых обижать нельзя, даже если они нарываются, и даже если очень хочется.
Кто-то может назвать это несправедливым подходом к делу. Я сама об этом не раз говорила. Но с дедом спорить было мне самой дороже, да и вечно выходило мне боком. Как-то так получилось, что он вечно был прав, во всех ситуациях.
И это меня злило, раздражало до зубовного скрежета! Я не могла смириться с его словами, хотя и искренне старалась понять, почему он говорит именно так, а не по-другому. Что заставляет его пытаться получить от меня именно такой результат, а не какой-то ещё. Чем чревато, если я его ослушаюсь в той или иной ситуации?
В результате свои боевые навыки я оттачивала в песках. Там, где меня никто не мог увидеть, и только змеи немыми зрителями и охранниками сопровождали меня от начала и до конца, во всех моих работах и буднях.
Ничего больше.
Но даже в этом случае, то, что я все время оставалась в рамках спокойствия, не значило, что я безопасная.
Я практически не умела драться на публику или тянуть время, я хорошо умела убивать. И до сих пор искренне стеснялась пользоваться этим своим талантом.
Но теперь ему пришла пора выйти на первый план.
Одного или двух лезвий в этом случае будет мало.
Пожалуй, я начну с четырёх. Два малых лезвия на рёбрах ладоней, ими хорошо резать глотки. Ещё два лезвия мечей, чтобы убивать тех, кто осмотрительно будет держаться подальше.
Я не была чудовищем, каким выставляли проводников в молве пустынников.
Хотя, и в них была сермяжная доля правды. Проводники действительно не брезговали заказными убийствами. Скорее, это была одна из основных рек дохода в наших кошелях.
Но я не убивала людей по заказу. Брезговала.
Звучит ужасно, я понимаю, но человеческая смертью не в бою, а отданная за плату деньгами, это мерзко. Это оставляло на моей душе налёт липкой хмари, мешавшей мне дышать, сводившей с ума.
И я не хотела повторять свой первый опыт.
Да. Он был.
Дед не упрекал меня в желании узнать, что это такое, скорее подтолкнул к такому решению.
Тип, за убийство которого мне заплатили, был безумно отвратным. Жирные складки шеи и живота, заплывшие жиром поросячьи глазки. Тогда я не знала, кого именно мне заказали. Не знала я о том, что дед сделал мне такой специфический подарок на пустынное совершеннолетие — девять циклов. Двадцать семь годин.
Кашуин-до, хозяин одного города, любил экзотических девочек-смертниц, любил, как понятно, до смерти. А ещё не любил платить за то, что хотел получить бесплатно.
Он приезжал к нам в аул.
Этот толстый сальный боров выбрал меня, когда я была ещё ребёнком.
Он оплатил налёт на наш аул. И именно меня он ждал в ту ночь, когда я валялась в горе трупов.
Благодаря деду я разобралась с той частью гнусного прошлого, которое со временем начала ненавидеть. Я не знала, кому именно Кашуин-до заплатил за налёт, пока ещё не нашла, кто именно ответственен за гибель всего аула. Кто именно был в ту ночь под гербом Песчаных волков. Но однажды я их найду. Обязательно!
Итак, теперь, если пустынники не пойдут мне навстречу, мне придётся приговорить к смерти аул, полный живых людей. Эй, боги пустыни, змеиные боги, на кого вы смотрите, кого вы видите, даруйте тем хоть немного разума.
Я иду убивать. Это грязная работа, и я с удовольствием без неё обойдусь. Дайте знак шаману, что ли, пусть эти разбойники выполнят мои требования. Пусть мне повезёт!
Не повезло...
И, наверное, отчасти в этом виновата была я сама. Потому что сразу не расставила все точки над i. Сразу не показала, на чьей стороне сила. И это была роковая ошибка.
Змеи следовали за мной на некотором отдалении, да ещё и по норам старой змеи этого аула. В том смысле, что их не было ни видно, ни слышно. Со стороны казалось, что я одна-одинешенька пришла в аул Голландцев.
Совершенно безумное мероприятие.
И о чём я только думала? Наверное, об Али и Ене.
Мне было безумно страшно. Но свой страх показать я никому не могла.
За те несколько минут, которые мне нужны были, чтобы дойти до входа в аул, я должна была изгнать страх из своей души, загнать его в такой уголок, откуда он не сможет поднять свою уродливую голову.
Это было совсем непросто. Но у меня не было даже попыток на это, я должна была взять и сделать, у меня просто не было другого выхода.
Хотя, для начала, я все же честно попыталась договориться и найти компромисс. Я наивно надеялась, что мне это удастся сделать. Что мне хоть кто-то пойдёт навстречу...
...Одинокий путник не вызвал ничьего подозрения или излишнего внимания. Я без всяких препон дошла до ворот и остановилась перед ними, разглядывая укрепления и блиндажи из песчаника.
Да, пожалуй, армия могла бы здесь и завязнуть.
Я не обольщалась. Меня не попытались убить на подходе только потому, что я была одна. И по своду правил и опыту, накопленному Голландцами, не могла быть опасна. Не лестное для самолюбия мнение, зато подход, дающий мне отличную возможность подойти ближе, перейти ворота и двинуться в центр аула.
Двое незадачливых часовых даже не успели понять, что их убило.
Мне было некогда останавливаться. Поэтому случайные свидетели пока оставались живыми. Я совсем не хотела приобретать славу самого жёсткого проводника. Мне просто нужны были мои дети.
Я успела пройти больше половины пути, когда меня узнали и забеспокоились.
Стражники и Голландцы метались вокруг перепуганными баранами. Не зная, что со мной делать и кого заставить решать этот вопрос.
Попробовать убить? Но что если у меня есть пропуск, и я здесь, потому что мне дано разрешение на это? Как-то же я прошла ворота и часовых!
Те двое, что были отправлены проверять караульных, не вернулись. Мне это было не выгодно.
А вот из шатра в центр аула уже показались двое. Судя по всему, меня почтили своим появлением глава Летучих Голландцев и его шаман.
Что ж, ещё один повод для того, чтобы меня убили, я только что заработала. Личность этих двоих берегут как зеница ока, а поэтому живых свидетелей никогда не остаётся.
— Змеиное дитя, — голос у шамана был сухим и царапающим, как песок по хрустальному куполу. — У тебя видимо очень хорошие заступники перед богами, раз свиток смерти тебя не убил.
Я промолчала в ответ. Вопрос был не содержательным и бесполезным для меня и моего дела.
— Мы не дождёмся ни слова? — заговорил уже вождь.
Новый пустой вопрос. Ближе к делу, мужчины. Иначе вы не дадите мне даже шанса на спасение ваших шкур.
— Видимо, нас сочли не опасными. Что ты делаешь здесь, дитя?
Не самое лучшее обращение, но для начала разговора, пусть даже не конструктивного диалога, пока пойдёт.
— Ваши люди забрали двух детей из оазиса, сразу же после того, как вы решили, что убили меня. Я хочу, чтобы вы их вернули мне.
— И всего-то? — хозяин аула громогласно расхохотался. — Неужели уязвлённая гордость профессионала может толкать людей на такие глупые поступки? Я знаю тебя, парень. Поэтому уходи, пока мы помним о том, кто ты, и кто стоит за твоей спиной. Уходи отсюда, пока мы помним о твоих былых заслугах. И тогда может быть, ты сможешь уйти живым.
— Мне нужны дети, — упрямо повторила я.
Бесполезно.
— Дети будут отданы тому, перед кем даже мы, Голландцы, в долгу жизни.
— Вы уверены? — переспросила я, ещё на что-то надеясь. — Мне очень нужны эти дети. И мне совершенно не хочется убивать всех живущих в ауле и смешивать его с песком, только из-за того, что не удалось договориться и вернуть двух подростков, не прибегая к военным действиям.
— Это угроза? Ты, ещё недавно бывший ребёнком пустыни, нам угрожаешь?! — вскипел вождь.
Внутри меня голос отметил, что ещё одним поводом для смерти больше, я только что оскорбила вождя и шамана, а вместе с ними всех Летучих Голландцев. Неважно.
Бессловесный маятник внутри меня отсчитывал мгновения. Змеи окружили аул, змеи изучают территорию. А мне нужны обратно Али и Ен.
— Это истина, — пояснила я негромко.
Гогот, грянувший вокруг меня, смог бы разбить пару хрустальных куполов точно. Я не смеялась — я ждала. Одного или другого решения, в любом случае исход будет один и тот же. Я заберу детей, только в одном случае будет очень много трупов, а в другом — только тех людей, что решат добровольно заступить мне дорогу.
Люди больше мне были не нужны. Песок под ногами едва слышно вибрировал.
Змеи нашли моих мальчишек и передавали мне об этом знак.
Можно было не ждать, но я ещё ждала. Ещё надеялась.
— Итак? — спросила я, бросила взгляд на шамана. — Неужели боги пустыни не сказали вам, чтобы вы не становились на моём пути?
Шаман и вождь переглянулись.
— Неважно, что сказали боги. Есть ситуации, когда любые их наказы бессильны. Прости, Зеон. Пусть боги в посмертии найдут для тебя работёнку получше, чем у тебя сейчас. Убить его!
Что ж, я честно старалась. Руки вниз я опустила очень медленно, почти как в танце. Из-под широких рукавов шаосе показались перчатки из змеиной шкуры и два кривых кинжала.
Гогот не стал тише. К смеху присоединился и вождь, только шаман смотрел чуть грустно. Он уже знал, что будет. Окружающие ещё не знали, что грядёт, а он уже успел ощутить дуновение приближающейся смерти. И... принять её.
— Что? — донеслось сквозь смех от вождя. — Что может сделать один человек отлично защищённому аулу с двумя охраняющими змеями! Ничего! Только умереть.
— Боюсь, они вас больше не охраняют, — посетовала я. — Обе змеи на моей стороне.
Сложив щепотью пальцы левой руки, я глухо прищёлкнула.
Чешуйки, отвечающие за звук, передали его туда, куда надо.
Матово-чёрная, ха-гадюка, показалась над аулом слева. Щелчок правой руки, и вот уже её товарка — ха-кобра, белая длинная красавица, с коричневым капюшоном, возникла с правой стороны от меня.
— Может быть, так нагляднее, — уточнила я негромко. — Две змеи, которых вы лично тренировали убивать людей в аулах. Они с удовольствием сдадут на вас экзамен, продемонстрировав чему научились. Хотите взглянуть, или всё же вы выполните моё условие?
— Голландцы потеряют свою репутацию, если хоть кто-то узнает, что какой-то проводник с двумя змеями мог нас запугать настолько, что мы согласились на его условия. Две змеи достаточно, чтобы сохранить тебе жизнь. Но для аула, в котором каждый умеет убивать ха-змей, этого мало.
— Что ж, зов разума не сработал даже так, перейдём напрямую к угрозам, — демонстративно закрепив кинжалы в ножнах на предплечье, я вытащила два полуторных меча и сказала: — У вас нет выбора. Никакого. Детей я верну в любом случае. Я последний раз предлагаю вам сдаться. Если же нет, ваши тела пойдут на прокорм моим змеям, ваши души на обед богам. В таком ракурсе дело пойдёт быстрее?
Вождь рыкнул. Свистнул косой ятаган, покинувший ножны, и на меня он бросился лично.
— Плохая идея, — вздохнула я.
Он не внял, и был около меня очень быстро. А мне много времени и не надо было. Раз, и тонкая цепочка с амулетом падает с его шеи.
Два, и оба лезвия входят в податливое тело.
Три, алые капли, сбегая по моим мечам, обагряют пустыню, положив начало пиру змей.
Четыре, две змеи нырнули в землю, чтобы вынырнуть уже около меня.
Пять, ещё четыре змеи показались со всех сторон от аула.
Пять. Подо мной провалился песок, и я исчезла из поля зрения Голландцев. Искра, ожидающая меня в подземном ходе, начала движение сразу же, как я оказалась на её спине.