— Понял, красавица, — киваю.
— Как ты меня назвал? — нависла надо мной.
— Как есть, так и назвал, вру, думаешь? — улыбаюсь.
— Не врешь, — сама уже улыбается, — смотри мне!
Значит, вариант с Академией слишком рискован, ладно, проехали.
— Зимы у вас тут бывают?
— Зимы везде бывают, только у нас без снега и совсем не холодно, а что?
— Да все тоже. Где у вас может устроиться парень типа меня?
— Гм, ну, даже не знаю. В помощники к кому, или наемным рабочим, да вон, отец придет, у него надо узнать, я тут давно ни с кем не общаюсь.
— Хорошо, спрошу. Лет то тебе сколько, если секрет?
Косится в мою сторону.
— А тебе зачем?
— Интересно, спасла, как ни как, — пожимаю плечами.
— Двадцать четыре. Ты чего вдруг такой любопытный стал, ожил?
— Ожил, и понял, что надо дальше жить, на двор мне хоть дозволено будет выйти? Не все ж в доме сидеть, — смотрю на нее, повернулась, окинула оценивающе, кивнула.
— Иди, только если что — зови. Слабость полностью не прошла?
— Нет, но уже явно лучше, спасибо.
Вышел во двор, под стеной скамейка, сел, вытянув ноги, прикрыл глаза. Тепло, гуляет легкий ветерок, приятный запах скошенной травы, лепота. Кажется, даже задремал. Из дома раздались шаги, Натиль, держа в руках кружку и полотенце, подошла и села рядом.
— Алистер, ты не обидишься, если спрошу не совсем тактично?
Открываю глаза.
— Не обижусь.
— Ты почему такой лохматый? Ну, в смысле, ведь молодой еще, а весь заросший, не бритый, — черт, совсем забыл, как выгляжу.
— Отличный вопрос. У меня к тебе встречный, чем можно побриться и, главное, где? — если скажет, что ножом и в реке, я труп, сдирать щетину, вернее, бороду, подобную моей, ножом, без пены, глядясь только в воду — значит вернуться в шрамах, если не калекой.
— Сама хотела тебе предложить, если бы не спросил. Могу помочь быстро и безболезненно, но не за бесплатно. Интересует?
— Смотря, что в оплату, все, что у меня есть — на мне, а в рабство за стрижку не пойду, — улыбаюсь.
— Какое рабство, мы же не в Каттонисе. Просто ты скоро поправишься, дня через два тебе нужна будет хоть какая-то нагрузка, в лечебных целях, естественно, — улыбается, — а я покажу тебе некоторые травы, и ты мне их насобираешь, ну как, такая плата тебя устроит?
— Устроит, — киваю.
— Тогда давай пей и пошли.
Проглотил все единым махом, не обращая внимания на содержимое, жижа уже привычно упала в желудок, поставил кружку и поковылял следом. Выйдя за ворота, прошли немного по петлявшей между деревьями тропе и вышли к небольшой речушке с покатыми берегами. Берег явно неоднократно использовался, был утоптан и снабжен лавочкой с небольшим столиком. Бросив на него полотенце, Натиль взглядом показала снять рубашку. Кое-как справился, подошел, положил на стол.
— Ты был воином? — голос слегка изменился.
— Нет, с чего взяла?
— У тебя тело воина, — обошла вокруг, — кем ты был?
— Я хотел побриться, вообще то.
— Какой скрытный, мало ли у нас наемничают, мог бы и рассказать. Ладно, садись, чего бы ты хотел?
— Э, секунду, как это будет происходить?
— Алистер, ты точно в водопад упал, а не с неба? — улыбается.
— Точно, так как?
— Я сделаю вот так, — она провела ладонью над моим лицом, — и вся щетина опадет, не страшно, правда?
— Да, вроде не страшно, лишь бы с щетиной не опали нос и глаза.
Теперь она уже заливается, весело хохочет.
— Алистер, не говори ерунды, это обычное бытовое воздействие, скажешь тоже, нос и глаза. Фу, насмешил. Так, теперь серьезней, что убираем, что оставляем?
— Давай лицо полностью гладкое, а волосы просто подравняем сзади.
— Уверен? Они у тебя почти по пояс.
— Всегда хотел носить косу, — улыбаюсь.
— Ну, смотри, сам захотел, так что садись и не дергайся, а то, как бы, действительно, нос и глаза, — ее звонкий голосок как нельзя лучше вплетался в журчание вод, шепот листвы, мерный гул насекомых.
— Ты здесь родилась? — вопрос напросился неожиданно, сам.
— Да, а что?
— Просто спросил, природа словно принимает тебя.
Она замерла.
— Ты не врал насчет Академии? — смотрит в глаза.
— Нет.
— Не врешь.
— Не вру, а что?
— Ладно, повернись.
Операция сзади прошла незаметно, Натиль просто потом повернула меня к себе и показала на скамейку. Я сел и, чтоб не пялиться на нее, прикрыл глаза. Почувствовал, как ее ладошка раз пробежала по лицу, второй, ощупывая скулы, подбородок, линию рта, а потом вдруг кожей ощутил дуновение ветерка, легкое, непривычное. Открыл глаза. И увидел перед собой ее, большие, карие, с длинными ресницами, так близко девушка ко мне еще ни разу не была.
— Красивые глаза, — слегка улыбнулся, не сдвигаясь ни на дюйм.
— Уверен? — вот плутовка, я точно знал, потянусь, и сразу же отстранится, сам отклонюсь — потом проходу не даст, подшучивая.
— Так же, как и в том, что не стану предметом насмешек, — продолжаю улыбаться.
— Ты тоже неплох, — отвернулась, — и еще, тебе не помешало бы помыться, полотенце на столе.
И ушла, плавно покачивая бедрами, ну-ну. Что ж, посмотрим, на кого я стал похож. Снял штаны, нижнее и, распространяя вокруг маленькие волны, вошел в воду. Намеренно не смотрел, пока не зашел по пояс, и только потом опустил взгляд вниз. Человек, однозначно. Длинные волосы, зачесанные назад, выбившаяся прядь, спадавшая по левой щеке, карие глаза, нос, рот, губы — все это было незнакомым, не от того меня, прежнего. Где легкой худобой, где новым изгибом или несвойственным мне прищуром, но смотревшее на меня лицо явно принадлежало другому человеку, тому, кем я стал и продолжаю становиться, забывая и теряя себя прошлого. Ведь что осталось от него — да ничего, другие мысли, другие принципы, другое восприятие, в конце концов. Теперь я точно Алистер, и никто иной. Просто стоял и смотрел, запоминал себя нового, незнакомого. И ведь не скажешь, что почти тридцатник. Двадцать пять от силы. Ударил рукой, во все стороны полетели брызги, дождем опадая на почти ровную поверхность, лишь слабый ветерок создавал рябь.
Скоблился знакомым песком яростно, до красной кожи, остервенело натирая спину, руки, грудь, будто пытался избавиться от чего-то налипшего, чужеродного, старого. Словно что-то мешало вступить в новую жизнь, не отпускало, удерживая на месте, не давая сделать первый шаг. Спустя какое-то время, голый, вытираясь полотенцем, стоял на берегу и смотрел как рябь гонит опавшие листья, кружа их в неизвестных мне танце. Только сейчас ощутил, что после водопада по-настоящему родился, получив очередной шанс выжить, не умер, и теперь впервые действительно мог выбирать. Одевшись, закинул волосы назад, оставив висеть увиденную ранее прядь, и с полотенцем в руках пошел назад, почти не шатаясь, почти не испытывая слабости.
К воротам выбежал Тутс, обычный пес, и, повиливая хвостом, вижу мол, свой, удрал за дом. Повесив мокрое полотенце сушиться рядом с развешанным во дворе другим бельем, вошел внутрь. Натиль стрельнула глазами и показала садиться за стол:
— Скоро ужинать будем, пока посиди, отца подождем.
— Что на ужин?
— Лумпус с приправами, салат, хлеб, чай, — за лумпус решил не спрашивать, и так все увижу.
— Помочь?
— Можешь салат нарезать, думаю, нож поднять тебе уже по силам, — и улыбается.
— Ну, положим, нож не тяжелее кружки, так что ты меня явно недооцениваешь, — улыбнулся в ответ.
— Ну-ну, посмотрим, — передо мной на столе выросла куча каких то незнакомых овощей, нож, разделочная доска и немаленькая такая миска, для салата, — можешь приступать.
А есть то хотелось, кромсать это все неизвестное, но явно съедобное было, скажем так, слегка мучительно. Пришлось пробовать. Ну, ничего необычного, что-то типа капусты, подобие помидор, огурцов, какие-то листья, о, а это точно укроп, еще нечто похожее на кабачки, но ими не являющиеся. В общем, напробовался.
— На салат-то оставишь? — хихикает.
— Естественно, но уж больно трудно было удержаться.
— Аппетит себе не перебей, — уже что-то помешивает в котле на печи.
— Зарр скоро вернется?
— Да, уже темнеть начало, скоро будет.
— Натиль, в принципе, я уже достаточно окреп, если покажешь, что тебе нужно, могу уже завтра начать собирать.
— Даже так, хочешь по быстрее расплатиться? Не любишь оставаться в долгу?
— Почему бы и нет? Заняться все равно нечем, а сил уже хватит.
— Ладно, завтра тогда все и расскажу.
— Травы тебе в Академию нужны, для учебы?
— Какой догадливый, — подмигнула.
Хороша, чертовка. Ох, хороша.
— Ты чего такой довольный, как кот после сметаны?
— Ужин скоро, предвкушаю, — а сам не свожу глаз с точеной фигурки.
— Нарабатываешь аппетит? Только глаза смотри не сломай.
— Не беспокойся, им только на пользу.
— Льстец! — звонкий хохоток разлился по комнате.
— Ладно, тут закончил, чем еще помочь?
— Да сиди уже, больше ничего не надо, расскажи лучше что-нибудь.
Так, опасный поворот разговора, нужно быть осмотрительнее.
— Что конкретно тебя интересует?
— Не расскажешь, чем ты занимался до купания в водопаде?
— Если вкратце — то выживал, пытался найти себя, не очень приятные воспоминания, если честно, не хочу лишний раз их затрагивать. В них погибли все, кто у меня был, я один, Натиль, и хочу начать жизнь с нового листа.
— Прости, я не знала. Моя мать тоже оставила нас, еще когда мне было семь лет, с тех пор жили только вдвоем, отец и я, теперь вот, учусь на сата-маэр, хочу получить диплом и открыть свою лечебницу.
— И сколько тебе еще осталось учиться?
— Если хватит денег, то три года, но оно того стоит, смогу обеспечить и себя, и отца.
— Сложно обучаться?
— Ну как, сложно, запоминать много, и практика нужна. Те же травы, что поможешь мне собрать, я их сама думала искать, но ты очень вовремя появился, согласись.
— Возможно, и много тебе нужно?
— Чем больше, тем лучше, но неволить не стану, сам понимаешь, это дело добровольное, хоть и по договоренности, — снимает пробу, причмокивает, у меня даже в желудке заурчало.
— Вкусно?
— Что, не терпится? Ничего, еще немного и будем ужинать.
В тот вечер я первый раз в этом доме нормально поел, хоть Натиль и ограничила порцию. Помог с посудой, благо ее было не много, и вышел во двор — хотелось тишины и покоя, тяжесть в желудке упорно тянула присесть и я, не сопротивляясь, устроился уже на облюбованной ранее лавочке. Что интересно, надоедливых кровососущих как таковых не было, что-то пищало, периодически проносясь над головой, но я игнорировал их, а они игнорировали меня. Хорошо. Вечерний, еле заметный ветерок теребил волосы, настраивая на умиротворенный лад, мысли лениво ворочались, следуя взгляду и пробуя увиденное со всех сторон на вкус. Вышел Зарр, запер ворота и, кивнув мне, отправился куда-то за дом.
— Зарр, помочь?
Он остановился, окинув меня взглядом, ухмыльнулся.
— Ну, пойдем, коль вызвался, хоть компанию составишь.
— Не нагружай его только, ему, может, и лучше, но он еще не восстановился, — Натиль выглянула во двор, окинув нас двоих предупреждающим взглядом.
— Не беспокойся, дочка, не буду, — и пошел дальше, я пристроился следом.
Обойдя дом сзади, впервые увидел подноготную промысла дровосека и, надо признать, меня это впечатлило, по крайней мере, размах проделанной работы был колоссален. Огромная, расчищенная от леса территория была разбита на сектора и размечена колышками, в одних были свалены в кучу стволы срубленных лесных великанов, в других — деревья поменьше, были так же отличия и по видам древесины. Что характерно, в окружающем лесу не было ни одного психованного дерева, будто росли они только в определенной среде, что ж, вот и еще одна примета. А Зарр тем временем, пока я глазел по сторонам, уже открыл примостившийся в сторонке небольшой сарайчик и чем-то активно там шумел. Наконец, вышел, волоча на себе чуть ли не целую конструкцию, набранную из топоров, ножовок, долот, зубил, еще каких-то неизвестных мне железяк, свалил все это в кучу и опять вернулся в сарай, и снова тот же лязг и грохот.
Дождавшись очередного появления, проследил за еще больше увеличившейся кучей, и спросил:
— Переносить будем?
— Да, к дому под навес, завтра с утра мимо будет проезжать знакомый, заберет и сдаст, что в починку, что на переплавку. Сподобился-таки за столько лет перебрать весь этот хлам, хоть место освобожу. Ты, раз уж вызвался, давай, бери помаленьку и носи, только, слышал, что Натиль сказала, не переусердствуй, — я кивнул.
И пошло-поехало, то по одной, то по две, не спеша и не надрываясь, все-таки слабость еще не отпустила полностью, стал переносить все это в указанное место. У ворот справа был выстроен целый павильон, никак не навес, туда и складывал. Скоро ко мне присоединился Зарр, вдвоем пошло значительно быстрее и спустя полчаса мы закончили. Выглянувшая Натиль, скривив недовольное лицо, сказала, что перекус перед сном готов, на столе, и что вообще пора заканчивать, темно уже, а этим можно было заняться и с утра. Зарр лишь обнял и чмокнул дочку в лоб, вошел в дом. Я улыбнулся и сразу же удостоился подозрительного взгляда.
— Чего такой веселый?
— Любит он тебя, — она расслабилась.
— Так вдвоем ведь друг у друга остались. Ладно, не стой столбом, проходи внутрь, — и заскочила следом за отцом.
Вечер за столом был коротким, плавно перешел в зевки, клевание носом, потом все разошлись по своим комнатам, и домом завладел сон.
Глава 10
Вдруг понял, что не сплю, просто лежу с закрытыми глазами, вокруг тишина, слышны только тихие всхрапы из комнаты Зарра и собственное дыхание, а на душе как кошки скребутся, не спокойно, тревожно. Что-то не так. Открыл глаза — вокруг непроглядная темень, руку у лица не видно, встал и, по какому то наитию, ни обо что не зацепившись, добрался до двери. Заперта. Снаружи ни звука, тем не менее, стою, вслушиваюсь. Тишина. А внутри прямо обмирать все начинает, прямо как... Неприятное сравнение, подобное уже не раз ощущалось ранее, тогда, когда умирал в корчах или, убегая от очередной твари, знал — кончено. И точно так же нутро бессильно вопило. Но я не мог ничего изменить, а сейчас?
Больше не раздумывая, метнулся в комнату Зарра, растряс его, шепнул: "Опасность", бросился во вторую, к Натиль, та сладко спала, раскинувшись поперек кровати и беззаботно посапывая. И темень не помеха, просто знал. И нарушил идиллию, прикрыв ей рот, что б ни звука: "Молча, вставай, отца уже разбудил, снаружи что-то не так". Кивнула, молодец, не дура. Отнял руку — молчит. Зарр уже стоял в дверях, в руках топор, добрался на ощупь, ничего не видит, спросил шепотом:
— Что там?
— Натиль, можешь подсветить так, что бы снаружи не было видно?
Через мгновение на полу, у ее ног, разлилось небольшим кругом тусклое сияние, пропадавшее сразу же выше колен, переходя в покрывший все вокруг мрак — что ж, неплохо. Подошел и сел рядом, посмотрел на Зарра:
— У вас тут что-нибудь опасное водится? Или, возможно, могут быть другие причины для опасности?
