— Пххх... — не выдержал, и фыркнул Махров — Миша, прекращай смешить! И правда, Константин Владимирович, у него справка есть. Так что если что — не в себе он был! Нервный срыв!

Все замолчали, и минут пять ехали молча. Я прикрыл глаза — меня клонило в сон. После еды меня всегда клонит в сон, а тут еще нервная перегрузка, будто только что вышел из боя. Потрясывает, адреналиновый отходняк. И большущий такой откат — в сон кидает.

Нет, я все правильно сказал. А Нестеров этот просто идиот. Он ничего не понял из того, что я сделал. А сделал я многое: перед американцами показал себя независимым и резким таким парнем, почти диссидентом. Перед нашими — дал понять, что я не из диссидентской среды, и вообще — терпеть не могу Солженицына. Что кстати ничуть не противоречило истине. Я всегда его не любил, с тех пор, как он под придыхание власти приехал мессианствовать в Ельцинскую Россию. Нашелся, понимаешь ли, Мессия! Вначале все тут изгадил, а потом решил поучить, как нам строить жизнь! Вот сиди в своем Вермонте, и не высовывайся! Нехрена нам указывать, как жить! Лучше помоги материально...

Глупая, конечно, политика с диссидентами. Ну вот нахрена их было выпихивать из страны? Наоборот! Закорми, забросай подарками, сделай так, чтобы они жрали с руки власти — и эти продажные литераторы, актеры, танцоры и вся, вся эта так называемая интеллигенция сделает все, что ты захочешь! Купи их, они всегда и во все времена продавались!

Может и правда дело в том, что верхушка нашей нынешней власти старые маразматики? Потому они и не понимают таких простых вещей? Потому такие негибкие, неумные? Риторический вопрос. Но это не главный вопрос. Главный вопрос — как я буду жить после того, как издадут мою книгу за границей. И если она и в самом деле пойдет в продажах, если будет успешна...засвечусь по-полной! И как тогда мне разбираться с маньяками? Загреметь за убийство как-то не хочется...теперь я популярный автор, скоро стану маститым писателем, членом Союза Писателей СССР — стоит рисковать всем этим ради жизней нескольких десятков человек? Глупый вопрос, конечно. Стоит. Еще как стоит! Вот только нужно быть настороже — теперь за мной могут установить слежку.

Впрочем, я это почую. У меня всегда было великолепно развитое чутье на врага. Я чувствую взгляд, чувствую, если кто-то на меня смотрит и желает мне зла. Или просто внимательно меня рассматривает. Очень полезное умение для снайпера. И эта чуйка меня никогда не подводила. Вот и теперь, надеюсь, не подведет.

Вначале отвезли Исайкина — он жил где-то на окраине, я даже не понял — где. Дремал себе и не смотрел, куда меня везут. Везут, и везут, и черт с ними. Только когда Исайкин выходил — попрощался с ним, и снова заснул.

Когда проснулся — выходил уже Нестеров. Буркнул ему слова прощания, и снова задремал. Но поспать мне не дал Махров:

— Хватит дрыхнуть! В гостинице выспишься. Завтра в шестнадцать ноль-ноль ты в издательстве — договор подпишем. За Нестерова не переживай. Он тугодум, но так-то мужик неплохой. Охолонет, подумает, и придет к правильному решению — ни хрена ничего не будет делать. Мстить не будет. Только на будущее — придерживай язык! Все мы не великого ума, но зачем же это говорить так в лоб? Хе хе хе... До начальства он все доведет, это без вопросов, но и там скорее всего ничего особого не будет. Вот если бы ты начал Солженицына расхваливать...ой-ей! На Исаиче у них теперь пунктик, сожрут его, попомнишь мои слова! Или в психушку, или посадят! Глупо, конечно...ты прав — их прикармливать надо, а не пендалей давать. Писатели, они народ нежный, трепетный — ты его приласкай, он тебе и сделает хорошо! Хе хе хе... Не, я не про тебя! Ты-то не такой! Я про нашу творческую интеллигенцию. Гавнюк на гавнюке — да еще и завистливые гавнюки! Еще посмотришь, сколько у тебя друзей — в кавычках — появится, когда выплывет правда о твоем романе. Мол, незрело, вообще ничему не учит молодежь, ведет не туда и вообще — гавно на палочке, как и автор книги.

Я невольно улыбнулся — вот же черт подери! Ничего не меняется! Пятьдесят лет назад — и такие же хейтеры, такие же завистники! И самые из завистников завистники — писатели. Я точно знаю, что многие из мерзких хейтерских отзывов на мои книги в 2018 году писали несостоявшиеся, или вылетевшие из обоймы писатели, у которых перестали издавать их книги. Один мне как-то прямо сказал, по скайпу: "Ты не обижайся, Миша, но как ты пришел в издательство, нас стали хуже издавать. Нас отодвигают — тебя печатают. Так лучше бы тебя вообще не было!"

А между прочим, я этого писателя в приятелях числил. А он...вот так. Подпил, наверное, вот говнище-то и полезло из души. Оказывается, его не печатают не потому, что он херово пишет, что его книги — это сборник несуразностей, глупости и ляпов, притом скучный и нудный, а это Карпов пришел и всех задвинул! Ну, ни хрена себе!

Откуда я знаю, что это он писал гадости на моих станицах в самиздате? А его каким-то образом разоблачили, и вроде как даже сами сотрудники самиздата, когда он всем надоел своим патологическим хейтерством. Они же видят айпишники, с которых человек заходит на сайт — вот и пробили его, дурака. Скандалище был — до небес! Он вертелся, как уж, но ничего поделать не мог. И его самого захейтерили.

В гостиницу я пришел выжатый, как лимон. Есть не хотелось — только что на банкете налопался так, что живот трещал. А когда уходил — так хотелось все собрать в сумочку и взять с собой! Все эти бутербродики с осетриной, семгой! С черной икрой и красной! "Я не жадный, я рачительный!" — как сказал один персонаж. Нет ну правда же — банкеты такие бывают редко, а желудок не может уместить всех явств, что лежат на столе. Небось сейчас официанты бережно укладывают в свои сумки поделенные бутербродики, и радуются тому, как вкусно угостят своих домашних. Мдаа...

В номер входил — хихикал. Над собой, конечно, над глупыми мыслями. Мне надо думать, как вылавировать между КГБ и америкосами, и не свалится с острия ножа — а я про бутербродики думаю! Ну не дурак ли?

Просто человек. А мы, люди, бываем ужасно непоследовательны и нелогичны. А когда ты чувствуешь, что тупишь — лучше лечь спать. Утро вечера мудренее. Я всегда так делаю, когда чувствую — книга не идет, глаза закрываются, а вместо гладкого текста выходит какая-то тупая галиматья. Лучше все бросить и лечь спать. Будет день, и будет дело. Прилетит Муза (или черт?) сядет рядом с тобой и будет водить твоими руками по клавишам ноутбука. Или пишущей машинки — как в моем случае.

Включил телевизор, попытался найти что-то удобоваримое. Пощелкал круглой клавишей переключения каналов — наивный албанец! Это мы в 2018 году ругательски ругаем 360 каналов, на которых нечего смотреть! Здесь 4 канала, на которых — ну совсем нечего смотреть! Не просто нечего, а СОВСЕМ нечего!

Оставил на концерте артистов оперетты, и под бодрый канкан пошел наливать ванну. Надо отмякнуть после сегодняшней встречи. Нервы ни к черту. И правда — не надо было наезжать на Нестерова. Ну что я на него напал?! Делает мужик свою работу и пусть делает! Он даже ни разу не встрял в разговор, не мешал общаться — плюс ему. Жирный такой. И то, что он меня разнес за критику власти — а как он еще должен был поступить? Если не отреагирует — а зачем он тогда там был? Кто-нибудь вложит его, тот же Исайкин, который обязательно как глава издательства на связи с КГБ, и зададут вопрос Нестерову — а почему не отреагировал? И что ему сказать? А тут — работу провел! А то что я оказался упрямым ослом, да еще и назвал его, Несетрова идиотом — так это даже в плюс. Значит, Нестеров не в одной упряжке со мной, подлецом!

Мда...все-таки я для тонких интриг никакой специалист. Стреляю хорошо, дерусь недурно, а вот сображалка на интриги не такая быстрая, как у маститых партаппаратчиков. Учусь. Что еще поделаешь? Надо учиться.

С собой в ванну взял стопу газет, купленных утром после завтрака. Стал смотреть "Литературку"-толстушку, из нее выпала газетенка с названием "Люберецкая правда". Как она тут оказалось — одному богу известно. То ли вложили в нагрузку, то ли просто случайно попала в газету во время перевозки — кто знает? Да это и не важно. Хотел отбросить, и вдруг решил почитать — о чем же можно писать в "органе ГК КПСС и городского совета депутатов..."?

Открыл первую страницу, вчитался, и невольно улыбнулся — ну надо же печатать в газете такую хрень! Я уже и отвык от такого бесцельного, тупого расходования бумаги! Заголовки за 25 ноября 1970 года: "Есть 11-месячный план". "Ударными темпами". "На главном направлении".

Заставил себя, преодолевая отвращение почитать статью "На главном направлении". И стал едва ли не истерически ржать:

"Слесарь Н. А. Лякуткин посвятил свое выступление вопросам борьбы за экономию материальных ценностей". Слесарь! Посвятил! Борьбе за экономию! Сцука, это смешнее стендапа — в стендапе тупо и пошло, а тут — вона какая ржака! Слесарь заботится об экономии заводских ценностей, а не о том, как бы заначить от жену пятерку на рыболовные снасти!

"Много интересных событий произошло в этом году в жизни Люберецкого завода торгового машиностроения" — да просто невероятное количество интереснейших событий! Холодильные прилавки они там делают, что ли? Перевыполняя план! И это такое событие, что так и просится на страницы газет — все ждут, надеются — сколько же прилавков сделают? Тысячу, или тысячу, и один?!

О господи...сколько людей сидели и писали всю эту тупую, никому не интересную хрень! Получают зарплату, квартиры, живут — считая себя настоящими журналистами, и выходят на заслуженную пенсию с чувством глубокого удовлетворения своей жизнью. Отданной этим бездарным серым листкам, годным только для деревенского сортира — туалетной бумаги-то в этом мире днем с огнем не сыщешь! Только вот такие газетки и спасают — бумага у них мягкая, рыхлая, серая — самое то по ней дерьмо размазывать. Большего эти листки и не заслуживают. Все, что ценного в листке — программа телепередач. В которых тоже по большому счету нечего смотреть.

Сколько по стране таких газет! Сколько переводится бумаги, сколько рубится леса! Ради чего? Чтобы напечатать вот такую чушь. И как с этим бороться? Единственный способ — перевести их на самоокупаемость. Или закрывайтесь, или делайте так, чтобы газета приносила прибыль.

Впрочем — было уже. Само собой, все такие газетки закроются. Кому они нужны, с журналистами, которые давно уже и не журналисты, а галимые пропагандисты.

Мда...вот из таких мелочей и понимаешь, насколько неповоротлив и расточителен Союз. Вместо того, чтобы пустить деньги на какое-нибудь хорошее дело — их просто сливают на всякую чушь. И это притом, что большинство людей не может купить себе ничего современного, модного, и просто жизненно необходимого. Просто нет этого современного и модного. Не производят. Или производят очень мало. А импортное — только для избранных.

За мебельной стенкой надо месяцами и годами стоять в очереди, или переплачивать приличную сумму.

Машину ждут годами.

Обувь хорошая — только импортная, по блату. Или у спекулей.

Деньги просто лежат в загашниках и не работают. Не питают экономику. Их НЕКУДА потратить! НЕ НА ЧТО!

Я в сердцах отбросил газетенку, и лежа в ванне, угрюмо наблюдал, как газетка набирает воду, лежа на полу в мыльной лужице. Темное пятно увеличивается, увеличивается, обретает очертания Африки, а потом становится древним материком Гондвана. Туда ей и дорога, этой газетенке. В Гондвану. Даже читать расхотелось после того, как попытался ее полистать.

Лежал, и тупо смотрел в потолок, погрузившись в воду до самого носа — один нос из воды торчал. Думал обо всем сразу, и ни о чем конкретно. А когда почувствовал, что глаза закрываются, навалился сон — быстренько потер себя мочалкой, которую привез с собой в полиэтиленовом пакете из дома, смыл мыло и отправился спать, выдернув пробку из ванной.

Этот непростой для меня день все-таки закончился. Штекер телевизора выдернут из розетки, постель приятно холодит чистую кожу. Хорошо! За окном ноябрьский мороз, снежинки стучат в стекло, а я лежу в постели и смотрю на то, как отсветы фар проезжающих мимо гостиницы автомашин пробиваются через неплотно задвинутую портьеру. Сейчас бы еще Зину сюда...было бы совсем хорошо. Только вот кровать узковата, это в 2018 году во всех гостиницах стоят сущие сексодромы, теперь же — "облико моралес русише туристо!".

Кстати, пришлось все-таки изменять кое-какие эпизоды в романе — иначе цензура не пропустит. И даже с правкой — еле-еле прошло рогатки (так мне Махров рассказал). Могли и завернуть, потому как роман похабный, не соответствующий духу соцреализма и моральному облику строителя коммунизма. Пришлось сцены секса практически вырезать. Не поймут! "Секса у нас в СССР нет!"

Уснул незаметно. Проснувшись, долго соображал, где нахожусь — мне снилось, что я дома, в 2018 году, что на кухне работает стиральная машинка, жужжит, выжимая очередную порцию белья. Увы (или не увы?), я все еще был в 1970 году. А жужжал за дверью обычный пылесос, убирая невидимые глазу пылинки из толстой ковровой дорожки коридора.

Время около десяти часов утра. Делать особо нечего — до четырех часов дня еще куча времени. Даже не особо нечего — а вообще нечего! Если только пойти гулять по городу? Когда я еще буду в Москве?

Кстати, может действительно построить кооперативную квартиру в Москве? Ну а чего — перетащу сюда Зину, ее давно звали работать в Москву, сулили кучу вкусняшек вроде повышенной заплаты и премии. Опять же — Москва! Престижно! Но нет — она ни в какую. Мол, шум не люблю, суету людскую. А вот в Саратове — тишь, да благодать. В общем, не вышло у них ничего. Но вот теперь может и выйдет?

Махров прав — надо в столицу перебираться, если хочу выйти на серьезный уровень. Чего уровень? Литературы, конечно. Типа нетленки у меня тут будут получаться лучше. Сомневаюсь, но чисто технически — да, в Москве сейчас мне жить будет гораздо удобнее.

Побрился, используя станок для безопасной бритвы — я его больше всего люблю. Там, в моем времени, у меня есть стальной станок, еще от дедушки доставшийся. Я его очень люблю и берегу. И память о моем деде, и очень удобная штучка — подравнивать бороду, или просто бриться. Чисто бреет. Не чета всяким там трехлезвийным дрянным брИтовкам.

Оделся, надел свою "летчицкую" кожаную куртку, берет (Ну куды ж писателю без берета?! Писатель я, или где?!), и вышел на улицу.

Холодно! Морозно холодно. Вот не люблю я московскую погоду! Не просто не люблю, а ненавижу лютой ненавистью! Больше, чем промозглый питерский климат.

Сырость. Здесь всегда сыро — осенью, зимой, летом. Город стоит на болотах, и здесь всегда сыро. Сыро, как в предбаннике общественной бани.

Редкие снежинки медленно и плавно опускаются на плечи, будто стараясь утешить — крестьянин, твоя страда закончена! Иди домой, на печь, спи! Летом будешь снова пластаться, рвать жилы, а пока...баю-бай!

Мне вдруг захотелось вернуться в номер и не вылезать из него до самого вечера, до самой грядущей встречи. Но я пересилил себя и пошел по улице прочь от гостиницы. Куда я иду — сам не знаю. Просто иду, смотрю по сторонам, разглядываю прохожих и витрины магазинов. Случайный прохожий этого мира, беглец, пытающийся изменить такую вот махину — Советский Союз. Даже как-то и смешно...до слез. Что я могу, маленький человечек со своими глупыми идеями?! Кто меня послушает?! Все равно буду слать — верят они, или не верят. Хотя бы сделаю попытку — до тех пор, пока меня не повяжут. И маньяков убью, чего бы это мне ни стоило.