Code Geass: Ключи к Страху

Дальше — еще одна девушка, Ширли Фенет, обладательница роскошной копны свободных темно-оранжевых волос аж до пояса и зеленых глаз, сквозящих легкой наивностью. Главная кандидатка в Лелушевы зазнобы... была бы, забей тот на свои монументальные замыслы, чтобы просто-напросто спокойно жить. Влюблена она в парня окончательно и бесповоротно, так что бессильно даже стирание памяти. Но оно должно случиться потом, причем дважды. Сам Лулу видимо испытывает к своей однокласснице симпатию как минимум, но, желая оградить от опасности, в будущем будет стараться не заходить дальше чисто дружеских отношений. Надо ли говорить, что по каждому пункту его ждет провал? Сначала во время одной из операций случайной жертвой станет отец Ширли, а ближе к концу всей пьесы и она сама...

В общем, как персонаж художественного произведения мисс Фенет мне дюже импонировала, и посему хотелось бы сберечь ее настоящую от той же бесславной судьбы, если получится, конечно.

Противоположные чувства может вызвать следующий номер ознакомительной программы — Нина Эйнштейн, праправнучка автора теории относительности. В тутошнем мире — непризнанного автора, более того — человека, в определенных кругах нареченного 'бездарным плагиатором'. Ибо все заслуги умудрился себе присвоить Макс Планк. Сложно сказать, что за история произошла здесь на самом деле, но закончилось она разводом облитого словесными помоями Альберта со своей первой женой, покупкой за последние гроши билета через Атлантику и прозябанием в безвестности на земле британской. Как сие повлияло на развитие мировой науки — мне непонятно, но повлияло однозначно, ведь расщепление атомного ядра местные ученые до сих пор считают антинаучной ересью. В чем Нина их очень и очень скоро с успехом разубедит... Кто из людей окружающих одну невзрачную, слегка забитую, нервную и склонную к истерикам девочку может предположить, что той предстоит породить самое страшное оружие, когда-либо созданное людскими руками? Если она сама об этом еще даже и не догадывается.

Наконец, последний ученик, заслуживающий толики внимания: Риваль Кардемонд, темноволосый вихрастый раздолбай считающий себя лучшим другом Лелуша. В отсутствие Сузаку данная роль парню с некоторыми трудностями еще удается, но когда предатель родины замаячит на горизонте — увы и ах. Хотя пользоваться услугами бесплатного извозчика, спасибо личному мотоциклу с коляской, шифрующийся прынц не перестанет...

Кстати, о мотоциклах. Себе я на днях тоже приобрел двухколесного друга весьма брутального внешнего вида. Безосевой, полноприводный и черный, что еще для счастья надо? Общественным транспортом-то сыт не будешь, однако.

Но вернусь к Ривалю. Помянутый товарищ — еще один страдалец от неразделенной любви, правда, пуп земли голубых кровей на сей раз не при делах. Разве что косвенно, мда. И безуспешно сохнет Кардемонд аж по целой внучке директора академии — Милли Эшфорд. Единственная из окружающей школоты осведомленная об истинных личностях брата и сестры Ламперужей. Как и все выше перечисленные господа, она является членом студенческого совета (хотя Кален данная незавидная участь пока еще лишь предстоит), а так же — бессменной его главой, по совместительству. Учится годом старше, блондинка, только не в плане мозгов, но заскоки у девчонки славные, их на себе решительно все окружающие ощущают...

Мне тоже морально готовиться следует, ага.

Подытоживая — большинство имеющих значение лиц из школьной гопкомпании я сегодня уже видел. Разве что Наннали пока на глаза не попадалась, да клятый Куруруги, чтоб ему всю жизнь икалось, он нарисуется недели через три.

Арктическая территория Священной Британской Империи.

Несколько километров к западу от Анкориджа, военная база на острове Файер.

Тюремный блок.

По безлюдным, тускло освещенным коридорам, многократно отражаясь от вездесущего серого бетона, разносилось эхо шагов. Трое людей в военной форме следовали за девочкой, которая абсолютно уверенно, словно она была здесь не единожды, шагала вперед. Облаченная в дорогие одежды, буквально горящая гордостью, властностью и аристократизмом, что не изменилось бы даже завернись она в грязное рванье... Но в окружении данных конкретных стен девочка смотрелась совершенно неуместно. Только не нашлось рядом глупцов, готовых бы ей об этом сказать. Ведь камеры целого крыла тюрьмы зияли пустотой. Тогда как другая часть уже несколько недель наоборот — переполнена.

Впрочем, один постоянный обитатель с недавних пор по близости все же завелся.

— Вы останетесь здесь, — не оборачиваясь обронила на ходу глава маленькой процессии.

— Слушаюсь, Ваше высочество! — в один голос гаркнули двое охранников. Последний же сопровождающий, носивший совсем иной мундир, решил промолчать.

— Даско, тебе требуется мое особое распоряжение? — холодным голосом поинтересовалась дочь императора, на мгновение остановившись, и слегка повернув голову, чтобы кинуть назад мимолетный взгляд.

Сию же секунду рыцарь пятой принцессы встал как вкопанный.

— Прошу прощенья, Ваше высочество, — немедля ответил он, с трудом подавив желание до скрипа сжать свои зубы. А в мыслях Клермонта мелькало: — 'Шесть. Теперь уже шесть раз...'

* * *

* * *

* * *

* * *

**

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Мигом позже автоматическая стальная дверь, захлопнувшись за спиной Карин, отрезала троицу временно оставшихся не у дел военных. Впереди же — длинный прямой коридор, да единственная одиночная камера на его конце, для 'особых' постояльцев. При весьма неплохих условиях содержания, надо сказать... И разделенная с тамбурным помещением перегородкой от пола до потолка, сделанной из прочнейшего стекла.

Комфорт комфортом, но безопасность посетителей превыше всего.

— Орфей Зевон! — едва только войдя внутрь, выпалила девушка, одновременно протягивая ладонь к кнопке звонка. И почти сразу остановив ее, ибо...

— Ваше высочество, — донеслось с другой стороны. А сам говорящий, облаченный в стандартный для британских тюрем светло-серый комбинезон неспешно поднялся с пола, из закутка между стеной и кроватью, слегка звякнув в движении пряжками своей неказистой одежды.

— Все никак не привыкнешь спать, как заведено — в постели?

— Она для меня слишком мягкая, — усмехнувшись, ответил заключенный. — Хотя именно сейчас я не спал.

— О, значит, не придется извиняться за столь поздний визит, — с нарочитой наигранностью изрекла принцесса, театрально взмахнув руками.

Но уже секундой спустя она резко перешла на серьезный лад, подвинула ближе к стеклу складное пластиковое кресло и присела, сведя вместе пальцы рук.

— Кое-что из твоего рассказа подтвердилось. Прочее... Даже мои возможности ограниченны. Большинство братьев и сестер располагают много более значимыми... хм, ресурсами, но я практически уверена — никто из них даже не подозревает об этом 'Культе Гиасса'. Даже Шнайзель. Хотя он-то прекрасно видит, что отец полностью поглощен неким делом, делом с большой буквы. Но брат не из тех людей, которые суют голову туда, где велика вероятность ее потерять, — Карин улыбнулась. — Чему ныне я несказанно рада.

— Шанс вырваться вперед? — предположил пленный террорист, когда его визави ненадолго смолкла.

— Нет, разумеется, я просто беспокоюсь о жизни и здоровье своего уважаемого старшего брата! А если без шуток... Пока что — не шанс. Обыкновенное опасное знание. Но оно может стать полезным, и скажу честно, в первую очередь это зависит от тебя.

— Ваше высочество, я уже все рассказал, и даже больше...

— Не все, — перебила принцесса. — О чем-то ты явно умолчал. Например, о вещах способных навредить бывшим соратникам. Как вариант — создателям того найтмар фрейма. Однако это стремление вполне можно понять, оценить, оно способно даже восхитить! Правда, для последнего пункта непременно нужны пытки, то есть — не твой случай. И можешь вздохнуть свободно, маленькие утайки меня не волнуют. Сейчас Орфей Зевон, хочу предложить тебе судьбу отличную от той, что ждет большинство террористов. Просто... служи мне.

Эта последняя фраза ввергла обитателя камеры в короткий ступор. Он и во время предыдущих разговоров подчас удивлялся Карин: поведению, неподдельно детскому, и так же по-детски жестокому; умению задавать правильные вопросы и получать из ответа больше знания, чем туда вложено словами; наконец — проявлениям непонятной доброты и снисхождения к тому, кто совсем недавно пытался ее убить. Даже если бы сейчас пятая принцесса огласила свой смертный приговор — это было бы сделано без всякой злобы, ненависти, без какого либо намека на месть. И если честно, именно подобного исхода ждал Орфей.

— Служить?.. — переспросил он, все еще не веря своим ушам.

— Именно. Не за страх, а за совесть. Ты получишь свободу, новое имя, что просто необходимость, а не попытка тебя купить, — вдруг девушка резко встала со своего кресла, заставив то с легким грохотом отскочить назад. — А главное — я дам тебе смысл...

— Культ Гиасса? — буквально выплюнул, скрестив руки Зевон. — Хочешь получить его силы и вместе с ними — власть?

— Культ Гиасса, верно. Но ты ошибаешься, я не желаю завладеть его ресурсами. ПОКА не желаю. Ибо не понимаю: ЧТО. ОНО. ТАКОЕ? И ты вдвойне ошибаешься, власть вовсе не самоцель... Знаешь, сейчас мне, в некотором роде, придется излить тебе свою душу — цени это! — с легкой улыбкой на губах принцесса вздохнула.

— Семья, да и окружающие считают меня кровожадным, ха, даже по их меркам, ребенком, уверившимся в безграничном превосходстве британской нации. И-и-и, они практически правы. Даже переговоры на Гонконгской конференции Шнайзель поручил мне просто потому, как хорошо осознавал — я прекрасно справлюсь с делом похорон самой инициативы своей позицией. Правда, потом появился ты, и сделал забесплатно всю работу... Но! Никто не догадывается о причинах моего 'морального облика' и о том, что видна лишь часть айсберга, — с этими словами Карин ненадолго задумалась, прикрыв глаза, и вновь опустилась в кресло.

— Нынешняя Британия гниет заживо. Может, некоторые уверены, будто резня внутри императорской семьи раз в поколение-другое — нормальное явление, но не я. Отец называет происходящее естественным отбором... Да, действительно отбор, только негативный. Во всех сферах жизни страны. Лучшие люди либо проигрывают, либо меняются до неузнаваемости. А в Евросоюзе и Унии дела обстоят еще хуже. Но они — враги, и врагами останутся. До сей поры у меня была одна надежда — что в назревающей общемировой бойне будет выкована новая Британия. Иначе просто не одержать победы, ведь мы гораздо слабее, чем кажемся сами себе, — сделав паузу, девушка во второй раз встала, чтобы подойти почти вплотную к стеклу.

— Такова моя мечта, — продолжила она, со сталью, прорезавшейся в голосе, — Империя, не злая мачеха, но строгая и добрая мать своим детям. Монолитная страна, беспощадная к врагам и всецело устремленная вперед, а не гора мелкого щебня, топчущаяся на месте!

Эхо сказанного, множество раз отразившись от стен, вскоре смолкло. Камера погрузилась в долгие мгновения тишины. Принцесса ждала, а ее собеседник обдумывал услышанную речь. Наконец он спросил:

— И в вашем идеальном мире есть место только одному народу, так?

— Да, так. Единый и нерушимый. Но в первую очередь состоящий из британцев по духу, а не по происхождению и просто называющих себя таковыми.

— Тогда чем это отличается от политики 'культурного геноцида'? — скрипнув зубами, поинтересовался арестант.

Карин оскалилась.

— От сегодняшней? Всем! Предложенное мной — ничто иное как 'культурный геноцид' в точности, каким он был почти два века назад! Когда за одно поколение люди бывших испанских и португальских колоний обратились в надежную опору трона. Сейчас же, все что мы делаем — заселяем покоренные страны выходцами из метрополии и превращаем коренное население в массу трудовых рабов, а их жизнь — в ад. Надеясь, будто когда-нибудь аборигены сами собой передохнут. Правда, имеются отклонения, но Кловис всегда был чересчур добродушен... Пока кто-то его интересы серьезно не заденет.

— Все равно, вы собираетесь, так или иначе, уничтожить другие народы! Вас же...

— Проклянут? Пускай, я к этому готова! Ради того чтобы дети наших детей были избавлены от войны, не знали ксенофобии, чтобы перед ними был открыт весь мир, и даже больше! Ради такого будущего я готова уничтожить... нет, не народы, а различия между ними. Но начать ломку придется с самой Британии. Так каково твое решение? Отвергнешь мою мечту? — незаметно для самой себя, девушка с силой сжала пальцы, спрятанные в складках пышного платья.

Несколько длинных секунд Орфей обдумывал свой ответ, а перед его глазами проносилось прошлое, которое он, возможно прямо сейчас, предаст — большей частью. Но если эфемерный замысел Карин станет реальностью, жертвы уже не будут иметь значения. Мести же, настоящей, а не жалкому ее подобию, служение похоже не помеха. Скорее, еще один мотив.

Решившись, теперь практически бывший террорист встал ровно напротив рыжеволосой принцессы, затем опустился на одно колено и, приложив кулак левой руки к своей груди, произнес:

— Приказывайте, Ваше высочество!

— М-м-м, — протянула резко повеселевшая девочка, — для начала, желаю еще раз увидеть твою 'силу'...

— Опять?! — вырвалось изо рта у парня, обескураженного крушением величия момента.

— Снова, Орфей, снова. Обернись-ка, знаешь, моим отцом, девяносто восьмым императором Священной Британской Империи... И робу свою оставь, не надо имитировать его любимый мундир. Да, определенно я хочу это увидеть! — с горящими глазами потребовала Карин, не обращая внимания на то, как нервно дергается лицо ее новообретенного подчиненного.

А спустя минуту, по камере вовсю выхаживала богатырская, немного за два метра, фигура сурового, рано поседевшего мужчины, что демонстрировал поистине царские повадки. Но почему-то оказался выряжен в тюремный комбинезон, причем явно не по размеру...

День плавно переходил в вечер, большинство занятий уже закончилось, а я неспешно двигался, скорее даже гулял, по парковой зоне академии, медленно приближаясь к помещениям, что оккупированы клубом автомехаников. Сии мировые пацаны, а, вру, девушка одна среди них тоже есть, великодушно позволили мне 'базировать' у себя в мастерской моего двухколесного друга, за что им огромное человеческое спасибо.

Вообще, вжиться в роль преподавателя мне удалось поразительно легко. Может быть, старые детские мечты иногда действительно указывают на истинное призвание человека, сложно сказать. Но эта неделя выдалась на редкость... не знаю, допустим, счастливой? Занятия практически не содержали в себе никакого напряжения, скорее наоборот. Я просто позволял себе говорить, вот и все. Мне понравилось отвечать на задаваемые вопросы, сообща с учениками думать над неоднозначными темами, иногда спорить до хрипоты... Даже бумажную возню от которой никуда не деться сложно назвать жирным минусом, хотя тут мой нейроконтактник и его библиотека — сплошное читерство.

Наконец, и с самими школьниками удалось неплохо сойтись, в большинстве своем.