Глаза цвета черники

-Это правда?

-Да, правда.

-Почему не отвечал на звонки?

-Не знаю, устал. Отключил телефон и все.

Он помолчал. Прическа у него была в беспорядке. На рубашке капли крови, я разбил ему губу.

-Ладно, Костя, иди домой.

— Не хочу. Папа снова пьет. Меня от всего этого уже тошнит.

-Что ты от меня хочешь?

-Ничего.

Я встал перед ним и стал медленно, пуговица за пуговицей расстегивать рубашку. Ничего подобного я в жизни не делал, но адреналин после драки зашкаливало. Я чуть улыбался, глядя в его лицо.

-Не улыбайся так, — прошипел он, хватая меня за шею.

Я сейчас сам этого хотел.

II

1.

Пролетело уже три года. В мае мне стукнет двадцать лет. Я совсем взрослый.

Отметили Новый год. Потом, вслед за зимой, пришел холодный март. Каждый день, топая утром на работу, я наблюдал, как меняется природа, готовясь к приходу тепла. Клумбы были покрыты грязным, сине-серым льдом. Между высотками гулял холодный, пахнущий полынью, свободный ветер. От его порывов трепетали тонкие сухие стебли, торчащие то тут, то там, на неухоженных участках. За городом виднелись распаханные, чернеющие местами поля. Над ними кружили черные грачи. Интересно, что они там ищут?

Я, как всегда, ходил без головного убора, и этот пронзительный ветер шевелил мои темные волосы, распахивал пальто. Весенний воздух будоражил меня. Казалось, что он приносит запахи каких-то далеких, неведомых земель, где я ни разу еще не был. Вся жизнь раньше проходила между домом и школой, а теперь между домом, универом и работой. Мне все сильнее хотелось хоть ненадолго освободиться, поехать куда-нибудь далеко. Впрочем, не куда-нибудь. Маршрут я себе уже наметил, тщательно исследовав карту. Это было ближнее зарубежье. Я никому об этом не рассказывал, просто расчертил путь зеленым маркером. В тот день, когда я отправлюсь в это путешествие, я, наверное, буду самым счастливым человеком.

Не могу сказать, что я любил Андрея. Он был намного старше, у нас было мало общего. И, кажется, он стал немного охладевать ко мне, или мне просто так казалось.

Я заметно изменился, повзрослел и уже мало был похож на того прежнего мальчика, которого он когда-то хитростью сумел себе полностью подчинить. После той памятной ссоры я начал вести себя, как хочу. Мы много цапались, доходило и до драк. Андрея просто бесило то, что я взрослею и становлюсь самостоятельным. Он оказался жутко ревнивым. Я же, напротив, привязался к нему сильнее, но стал увереннее, время невзгод закалило меня. Мы, несмотря ни на что, не расставались.

* * *

Я застыл, глядя в одну точку. Вот это новость.

Андрея переводили в Москву. Новая, интересная работа, высокая должность.

— Ты расстроился? — спросил он, гася сигарету в пепельнице.

— Да, — искренне ответил я.

Мне было больно и обидно. Тяжело. Был поздний вечер, мы валялись на кровати, над головой горел тусклый ночник.

— Мне тоже очень жаль. Поэтому я предлагаю тебе поехать со мной.

Я удивился. Неужели он серьезно?

— Все нормально, Андрей. Мы ведь будем видеться?

— Почему ты не хочешь? Подумай.

— Не могу.

-Я хочу, чтобы ты был со мной.

Я замолчал. Расставаться жаль, но и быть верным пажом, бросить все свои дела и мчаться за любовником? Это более, чем глупо. Я уже давно взрослый, самостоятельный человек.

-Андрей, ну в качестве кого я поеду? Ты будешь сейчас сутками занят на новой должности, а мне нужно учиться, я уже на втором курсе. Что, бросать универ? Тут езды четыре часа на машине. Будем видеться, я никуда не денусь.

Я сцепил руки. Без чьей либо помощи, сам, я сумел таки наладить свою жизнь. Начинать все заново? Нет, пока не могу.

Он молчал.

— Когда же ты уезжаешь?

— В конце мая.

Андрей задумчиво посмотрел на меня.

-Может быть, ты все-таки передумаешь? Костя. Я помогу тебе устроиться.

Я только покачал головой.

Мы молчали. Андрей снова закурил.

— Ты взрослый. Да. Костя, я хочу что-нибудь подарить тебе. Я ведь ни разу ничего тебе не дарил. Чего бы ты хотел?

— Не знаю. — Я задумался. — Оставь мне Шуршика, что ли. Куда ты его повезешь?

— Ты серьезно?

— Ага.

Я положил свою голову ему на колени. Ничего я не хочу.

— Прости меня, Костя. Ты...

Я поднялся и посмотрел на него. Лицо у Андрея было напряжено. О чем он думает? Уж не о том ли, как совращал шестнадцатилетнего подростка? А теперь вдруг это "прости". Совсем не к месту, поздновато.

Мне почему-то стало его жаль. Вот уж наказание, быть таким одиноким. А чего он собственно хотел. А он красивый сейчас. Глаза опущены, твердая линия рта, в светлой шевелюре много седых волос. Я прикоснулся к его вискам.

— Да что ты? Все нормально. А, точно!— меня осенило. — Я придумал, чего хочу. Ты слушаешь?

— Да, — со вздохом ответил он.

— Я хочу права на машину.

— Чего? -Андрей вцепился пятерней в мои волосы.

— Научишь меня водить машину?

Он задумался.

— Ну? Ты же сам предложил, — протянул я.

— Хорошо.

Весь май мы с Андреем катались по полям и проселочным дорогам, как сумасшедшие, молясь, чтобы нам не встретились гаишники. Пожалуй, это было наше самое лучшее с ним время. Так сказать, пик отношений. Нам обоим было весело и легко. Теперь уже мы были на равных.

Мы наблюдали расцвет природы в самый лучший из всех месяцев в году. И использовали это время на полную катушку.

Я довольно быстро и легко учился. Мне так казалось. Но Андрей так не считал. Он шлепал меня по рукам с досады на мою неловкость. Машина все терпела. Мы проносились, открыв окна, мимо бескрайнего поля, желтого от цветущих одуванчиков, останавливались перекусить где-нибудь у рощицы и вдыхали свежий и пьянящий запах цветущей ивовой лозы, молодой травы, зеленых крохотных листочков.

Андрей. Я до сих пор не считал себя голубым. Ведь это ты виноват. Я не считал себя подобным тебе, даже когда сам запускал руки под твою рубашку. В машине было тесно.

Возвращались домой поздно вечером, выходили из машины, не прячась, потому, что спрятаться было нереально. Да уже и незачем.

Отец, конечно, спросил, что я делаю целыми вечерами с этим типом. Я спокойно ответил, что мы с ним друзья. Какая теперь разница.

Я за этот месяц узнал Андрея больше, чем за все проведенное вместе время. Он казался каким-то другим. Проще, то ли. Или, может быть, я повзрослел. Расставаться было уже не так невыносимо жаль. Вот как бывает. Я смирился с мыслью, что остаюсь один. Нужно было двигаться вперед.

В июне я получил права. Первым, кому я об этом сообщил, был, конечно, Андрей. Он устраивался на новом месте и обещал скоро приехать. Скучал.

Все лето я работал без отпуска. Мой отпуск был заранее подогнан под сессию. И так еще целых четыре года. Тьма беспросветная. Но я не мог бросить работу, с шестнадцати лет я полностью содержал себя и своего отца.

Я учился на втором курсе государственного университета, на кафедре зарубежной литературы. Поступил туда, где не было большого конкурса. С теми оценками, которые нарисовали мне добрые учителя в школьном аттестате, мне вообще можно было даже не мечтать о высшем образовании. Но я попытался. И, к своему удивлению, легко поступил на заочное отделение. Учиться мне нравилось. И перспектива стать преподавателем, меня совсем не пугала, даже наоборот. Я любил общаться с людьми и думал, что профессия эта мне очень даже подходит. Вот, закончу университет, и сразу же брошу этот дурацкий магазин.

Погрузившись в студенческую среду, я почувствовал себя, как рыба в воде. Группа у нас оказалась очень дружной, даже, несмотря на то, что мы были заочники. Встречались мы довольно часто. Я был самым младшим в нашей компании. Остальные девчонки и ребята практически все уже были взрослыми, кому за двадцать пять, кому за тридцать. У некоторых были дети. Большинство из них учились просто ради того, чтобы получить диплом о высшем образовании. Я же на лекции ходил с удовольствием, читал все, что нужно было прочесть по учебной программе, и даже больше. Кроме меня этого практически никто не делал, поэтому мы иногда устраивали литературные вечера. Это у нас так называлось. На самом деле перед сессией мы просто затаривались под завязку пивом, закуской и шли ко мне домой. Ну, или еще к кому — нибудь. Но чаще ко мне, поскольку я жил один и мы никому не мешали своими посиделками. Случалось, в моей однушке набивалось до двенадцати человек. Мы тихо разливали пиво, и потом я приступал к рассказу. Долго и подробно я пересказывал заданные книги, которые никто, кроме меня, не читал. Перед сессией однокурсники слушали меня, затаив дыхание. Потом, на экзаменах это многих выручало. Моя любовь к чтению сделала меня весьма популярным.

На работе все было по-прежнему. Мирно, тихо и невыносимо однообразно. Я много раз пытался найти что-то другое, но ничего путного не попадалось, а я еще не обладал достаточным опытом.

Я приходил к восьми утра. Охранник, в свое время проводивший со мной собеседование, давно уволился. Теперь на его месте работал молодой парень, ненамного старше меня. Мы поздоровались за руку, перекинулись парой шуток и я побежал переодеваться. Меня повысили, теперь я работал на кассе. Да, карьерный рост, однако. Смены по двенадцать часов. Вечером в голове стоял жуткий гул, постоянно мерещился противный писк считывающего штрих коды устройства, болели руки и спина. Но я улыбался. Даже, когда от усталости и зевоты челюсти сводило. Начальство меня ценило, поскольку я никогда не опаздывал, не брал больничных и довольно хорошо выполнял свои обязанности.

Все дни как близнецы. Я нацепил форменную красную кепочку и устроился на стуле у кассы, потягивая кофеек и наслаждаясь утренней тишиной. Кофе сладкий, три ложки сахара. В магазине было пусто с утра, и если не было других дел, то мы просто сидели на своих местах и болтали.

— Купил отцу подарок, Костик?

— Ага, — отозвался я.

Мои коллеги — кассирши оживились. Все, сейчас начнут доставать.

— Ну, давай, рассказывай.

— Что?

— Как что? Что ты им подаришь? Каждый день, что ли отец женится?

— А вам это зачем?

— Интре-есно. Ну, Костя, — почти хором.

— Отстаньте.

Тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. Я почти согнулся и поперхнулся своим кофе. Света. Гроза торгового зала. Сейчас начнется.

— Есть на рабочем месте нельзя!

— Света, оставь его.

— Если нечем заняться, идите витрины протрите.

— Ага, через десять минут народ побежит. Опять будет очередь и вопли. Каждое утро одно и тоже!

— Да, а вам лишь бы не работать. А ты? Зальешь кассу своим кофе, сам будешь расхлебывать.

Плавно колыхаясь, Света удалилась.

— Костя, ты живой?

-Да, да.

Ко мне подошли первые за сегодня покупатели.

И так изо дня в день. Скучать было некогда. Я носился как угорелый между работой, учебой, своим и родительским домом.

Год назад мой отец устроился на работу охранником в детский садик, недалеко от нашего дома. Не знаю, как его, бывшего алкоголика туда взяли. Наверное, начальство садика совсем отчаялось. Там отец и встретил одинокую женщину. Она работала воспитателем. Кто бы мог подумать. Ей было уже под сорок, с мужем она рассталась, и жила уже давно вдвоем с четырнадцатилетней дочкой.

Я даже не заметил, когда они успели с отцом сойтись. Как-то раз я забежал к отцу и увидел ее там. Мало сказать, что я был ошарашен этой новостью. Мы долго пялились друг на друга, стоя у порога, потом разговорились. В принципе, Наталья мне понравилась. Спустя пол года, она с дочкой переехала к отцу, а я окончательно перебрался в дедушкину квартиру. В конце — концов, все к лучшему. Теперь я хотя бы меньше переживал за него. И вот теперь, они собирались расписаться и устроить дома праздничный вечер.

Отец, перед этим, еще долго мучился и мучил меня. Но пить он бросил сам. Не знаю, что на него повлияло, я даже докапываться до истины не хочу. Однажды я пришел к нему в больницу. Он лежал под капельницей, как обычно. Лицо сине-зеленого цвета. Я устало оглядел желтые стены вокруг себя и сел возле его кровати. Мне даже смотреть на него не хотелось, поэтому я просто перевел взгляд на окно. Была весна, в больничном дворе на старой вишне весело и громко чирикали воробьи. Солнце падало косыми лучами на пол, покрытый потертым линолеумом. Мне тогда, кажется, было восемнадцать лет. Я уже сильно вытянулся, изменил прическу, начал модно одеваться. И все было бы хорошо, если бы не отец.

Я почувствовал, что он смотрит на меня.

— Привет, — сказал я. — Проснулся? Как настроение?

Он мне не ответил. Долго пялился молча, потом произнес.

— Костик. Какой ты уже взрослый стал. Красивый. Прямо как я в молодости.

Я усмехнулся.

— Да уж. И что особенно интересно, вопреки, а не благодаря родительскому воспитанию.

Отец вдруг схватил меня за руку. Я попытался выдернуть ее, но он держал крепко, прижимая ее к лицу. Потом тихо заплакал. Как в какой-то мелодраме.

-Папа, перестань!

Мужики на соседних койках, равнодушно занимались своими делами, кто храпел, кто читал газету. Наверное, к таким сценам здесь уже привыкли. Но мне все равно было очень неловко.

— Я обещаю, что исправлюсь! Обещаю. Прости, Костя.

Я молчал.

— Как же ты сумел вырасти таким хорошим? Тобою же никто никогда не занимался, никто не помогал тебе. Когда ты успел так измениться?

Я, признаюсь, мстительно радовался его слезам. Пусть поплачет. Тоже. Хорошее же лекарство ему на этот раз вкололи, даже мозги прочистило.

Руку я больше не отнимал, просто молча смотрел на него.

— Мне и сейчас нелегко. Я все еще ребенок. Я буду только рад, если ты... Прости, папа.

Я отвел от него свой взгляд. Плакать мне не хотелось. Хотелось поверить ему, пусть даже в последний раз.

С тех пор, выйдя из больницы, он сам старался не пить. Мучился, психовал, курил. Я его не трогал и угождал во всем. С трудом он устроился на работу. Это помогало ему держаться. Я тоже не оставлял его без присмотра. Пару раз мне даже пришлось подраться с бывшими папиными коллегами по бутылке, отваживая их от нашего дома. Хотя какое там подраться. Просто я в бешенстве пораскидал их бренные тела по газону. Слава Богу, милицию никто не вызвал.

Наталья была хорошей хозяйкой. Она быстро, буквально за пару недель привела в полный порядок папину квартиру. Вместе с дочкой они, выдраили, перемыли и перебрали все, что смогли, даже сделали косметический ремонт. Переклеили обои на кухне и в коридоре, покрасили окна и завезли кое-какую новую мебель. Папа, приходя с работы, им помогал.

Придя домой, я не узнал родных стен. Сказать по правде, с тех пор, как Наталья переселилась к отцу, я все реже заходил к ним просто так, без приглашения. У меня уже был к тому времени, свой уголок и своя жизнь.

Наталья, маленькая и худенькая женщина, с большими, юными, как у девочки, глазами, почти что испуганно спряталась за спину моего отца, когда я появился на пороге их дома. Я отчего то казался ей строгим, властным и суровым. Отчасти, так оно и было. Мне пришлось таким стать. Не могу сказать, что меня совсем не задели эти изменения в родном доме. Все-таки когда-то там жила моя родная мама. Ее маленькая фотография и сейчас стояла на стеклянной полке у зеркала.