Восстановляшка

— Правда? — Косыгин удивился, — и это широко распространено?

— Очень. В других сферах работает примерно так же — рыночные механизмы поверх плановых хоть как-то регулируют движение материальных ценностей. Вообще, я с вашей мыслью согласен — кредит — это спасительный инструмент, позволяющий вводить долгосрочные обязательства от граждан работать — а значит составлять экономическое планирование вперёд и стабилизировать экономику. Любой продавец хочет продать побольше — или получить стабильный доход в виде гарантированной продажи товара — а экономика продаёт людям товары за работу. Процент прибыли тем больше, чем больше работы — к сожалению и чем меньше товаров тоже. Просто вместо денежных отношений в плановой системе введён первичный обмен результатами труда. Суть та же — идеальная плановая экономика по-марксу это абсолютно не развивающаяся система. Как только человек работает больше, чем получает — начинается капитализм. И мы живём в нём, поэтому по большому счёту вашу экономику трудно назвать плановой — скорее финансово-альтернативной. Аналоговой.

— Интересная теория, — сказал Косыгин, — но проблему с товарами это как решит?

— Увеличение цены для продаваемого в кредит — через увеличение стоимости кредита. То, что человек будет обычно — даже на отъе... работать за свои сто двадцать — это плохо.

— Хозрасчёт показал, что объёмы работ увеличились — но снизилось качество, и без перехода всей системы на полукоммерческие рельсы тут ничего не добиться — но люди очень неплохо зарабатывали.

— Хозрасчёт показал, что люди покумекав придумают как нагнуть систему и получить по-максимуму, как ни пытайся их загрузить. Единственный мне кажущийся логичным выход — это напрямую привязать оплату труда к финансовым показателям продаж. Иначе говоря — чтобы условно завод — покупал запчасти, собирал из них велосипед, продавал их в розницу и оптом в торговые сети и потребителям — и наполнял свои зарплатные фонды. Тут уже как бы никак не нагнёшь систему.

— Это получается капитализм, — сказал Косыгин.

— Есть другие идеи — предлагайте. Проблема как раз в том, что шестьдесят-восемьдесят процентов производственного потенциала не реализуется, эти силы граждан просто вылетают в трубу. Расходуются с чудовищно низкой эффективностью на решение бытовых проблем, стояние в очередях, поиски товаров и услуг, на существование негосударственной рыночной экономики. Принцип — работай, а всё что нужно получишь за деньги — нарушен. И поэтому работа — это всего лишь факультатив в жизни советского рабочего. Главное кран починить, электрика найти, очередь за шапкой отстоять, и так далее — бытовуха. А работа — всего лишь способ обеспечить это всё деньгами — разница между товарной и денежной массой подавляет в людях необходимость работать — а это бросает всю экономику в штопор. С каждым новым годом товаров всё меньше — а денег всё больше...

— Из этого порочного круга можно и нужно найти выход, — заявил Косыгин твёрдым и слегка пафосным голосом, — Пока что мне в голову пришло только развитие кредитования. Но это должно быть сопряжено с увеличением товарной массы.

— Нет. Не увеличением товарной массы — а увеличением расходов граждан. Что не обязательно должно происходить из заваливания страны сверхдешёвым ширпотребом. Начать хотя бы с того, что часть этих средств раньше уходила методами всяких артельно-кустарных производств — от малого бизнеса спрятаться трудно — даже в диких экономических джунглях, где властвуют корпорации с оборотом в триллионы долларов — всё равно есть место мелким производителям и малому бизнесу.

— Это уж как-то слишком звучит, — сказал Шелепин.

— Такова реальность, Саш, — со вздохом сказал Косыгин, — это экономика — какой бы хорошей не была идея политическая — у экономики свои законы, как законы природы. Их нельзя обойти, даже если очень себя убедить что они несправедливы. Я вот комаров считаю бесполезными вредителями — но они есть.

— Это неправильно, — буркнул Шелепин, — это нарушит всю политическую ситуацию.

— А выхода нет — у вас есть конфликт политики и экономики. Политике придётся следовать за экономикой — а не наоборот, экономику подгонять под политические тезисы. Пытались уже — результат известен. Полное и тотальное разрушение всего общества и политики — люди живут не в партии и не в доктринах ленина — они живут в экономической ситуации.

— Есть другие варианты?

— Не существует, — ответил я, — наукой их существование не подтверждено. Впрочем, если всё делать не как советские наивные в коммерции люди, а постепенно и с контролем — то может выйти в итоге околокитайская модель. Если вас заинтересует моё скромное мнение — вся соль не в том, что вы что-то разрешаете — а в том, что вы что-то берёте под контроль. Возьмём моих новых коллег — таксистов — почти капиталистический рынок такси — обязательные отчисления в автопарк таксисты считают примерно как налог и плату за аренду машины — не более того. Ситуация неконтролируемая — государственные институты, сдерживаемые идеологией, существуют совершенно в другой плоскости — скорее сожительствуют с реальным рынком, чем контролируют его. Взять это дело под контроль — никто не решится.

— А как? — спросил Косыгин, — ты уже поработал, знаешь кухню изнутри — вот и скажи как можно это всё упорядочить.

— Я бы предложил другую модель — частный извоз — занятие не нарушающее логику человеческих взаимоотношений — то есть не преступное. На мой взгляд можно было бы переформировать таксопарки в агрегаторы — выдачу машины как аренду, за которую нужно сдать нынешний план — тридцать два рубля в кассу, и всё что заработал сверху — бери себе сколько хочешь. И в то же время легализовать подработки — в частности на своей машине и со своим бензином, агрегатировать это через таксопарк, который собирает и раздаёт заказы — система агрегаторов такси.

— Это имеет только один минус — когда гражданам этим заниматься? — спросил Косыгин, — рабочее время на то и рабочее.

— Зависит от их трудового процесса — если человек на работе время отсиживает за зарплату — то да. А если у него сдельная оплата? Конечно, выгоднее станут места с возможностью подработки — но тут опять же встаёт проблема куда деньги девать? Товаров на всех не хватает — разве что можно занять пустующий сегмент роскоши — её отсутствие вообще само по себе нездоровый признак.

— Согласен — нет ничего более эффективного в сжигании инфляции, чем роскошь, — согласился Алексей Николаевич, — Допустим, просто допустим, что-то можно с учётом акцизов, которые ещё принесут выгоду государству, покупать за рубежом и продавать с перенаценкой. Как ты делаешь — всякий ширпотреб. Допустим, кое-какие промышленные решения мы тоже можем вынести — информация от Петра заставила серьёзно пересмотреть много вещей. Мы можем людям хоть танк продать, всё равно столько не нужно.

— В смысле — не нужно? — удивился я.

— Так танковых баталий не предвидется, — сказал Шелепин.

— В смысле — не предвидится? — я посмотрел на Петра, — что ты им налепил?

— Э... — он смутился, — ничего такого...

— Дорогие мои советские друзья — с хранения даже Т-55 снимали, когда война была. А это пепелац которому на тот момент было под семьдесят лет. Вы ещё скажите что ТУ-160 не нужный бомбер...

Все три партийные бонзы посмотрели на воронова испепеляющим взглядом. Воронов не знал куда деть руки, заволновался.

— Так, военные советы множим на ноль, — подытожил Шелепин.

— Правильно, — поддакнул Семичастный.

— Эксперт, етить! — согласился Косыгин.

— Всё в армии нормально делается, — заметил я, — разве что инженерные войска недостаточно развиваются — по остаточному принципу. Это плохо — война это копать, копать и ещё раз копать. Отсюда и до обеда.

— Это точно, — согласился Шелепин.

— Цифровизация разве что понадобится — повальная. И постоянные обновления техники.

— Оставим, товарищи, — попросил Косыгин, — военные вопросы на потом. Сейчас мы вроде бы продуктивно пообщались.

— Но основные вопросы не решены, — заметил Шелепин, — хотя я очень рад, что у вас появились свежие идеи. Итак, мы нашли подходящего человека из разбирающихся в микроэлектронике — таковых оказалось целых четыре человека. Биографии их проверили исходя из имеющихся справочных материалов — первый это разработчик ЭВМ "НХ-1" Старос. Грек, работник внешней разведки, ныне руководитель небольшого конструкторского бюро. Второй это Жорес Алфёров — работает с полупроводниками и теоретической физикой, третий — это академик Глушков, разработчик МЭСМ. Со всеми тремя пообщались сотрудники из ведомства, выяснили их профпригодность. Всех трёх мы пригласили сюда — ожидать пожалуй стоит с минуты на минуту их визита. Далее Воронов, отдаём всех трёх в твоё НИИ. С их коллективами и ждём результатов работы.

Воронов даже испугался:

— Но ведь...

— Что-то не так?

— Просто таких три человека выдающихся — тем более теоретическая физика это мимо нашей области.

— А вы не только этим займётесь. Все трое будут допущены к самым секретным данным — и в общих чертах они знают, что их ждёт — тебя ждёт научная баталия — а мы понаблюдаем.

Честно говоря — это было поводом для улыбки — потому что Воронова и правда ждало очень неприятное для него знакомство.

Товарищи из партии не стали налегать на Воронова — они решили выпить по рюмашке и сесть смотреть на большом телевизоре фильмы — и то и другое предоставил я, а Воронов волновался.

* * *

*

Трудно представить себе более разношёрстную компанию из учёных-компьютерщиков. Бывший шпион, Грек-коммунист Старос, сухой, в очках, с умным видом, академик Глушков — важный сторонник кибернетики как теоретической науки. И молодой — ещё можно сказать юнец в науке, Жорес Алфёров.

Причём во всём этом все трое были по-своему фееричны. Реально фееричны — это яркие характеры — у Академика Глушкова — именно так, а не просто какой-нибудь Виктор Михайлович — в голове космические пространства, гигантские машины, наука... У Староса — более приземлённые и более правильные взгляды. А уж Жорес Алфёров здесь находился в счёт будущих заслуг, так сказать — он робел рядом с важными людьми.

— Это просто нереализуемо, — в ответ на рассказы Глушкова с его теорией, ответил Воронов, — это абсурдно.

— Молодой человек! Поверьте, это так.

— Виктор Михайлович, вы видимо забываете, что мы имеем дело не с теорией, а с доказанной годами и десятилетиями практикой развития этих машин, — сказал тихо Старос.

Это был круглолицый, живой и спокойный человек с греческим носатым профилем, в дорогом и хорошем костюме, но вид у него был менее серьёзный и давящий чем у Глушкова.

— Простите, — тут же без всяких реверансов сказал Глушков, — я не должен навязывать своё мнение.

— Развитие сталкивается с маркетинговыми, практическими и социальными факторами — в том числе человеческим — так что предсказать как эта отрасль будет развиваться — даже имея все имеющиеся у нас данные — невозможно. Некоторые вещи вообще результат случайности, ставшей стандартом и задававшей тон на многие годы вперёд. Кризисы, прорывы, результат всеобщих ошибок или деятельности разных людей...

— И что, по вашему... простите, я опять не должен навязываться — как в вашем варианте истории развивались эти компьютеры?

Мы только-только дошли до развития в семидесятые годы — и товарищи жарко спорили по поводу развития ЭВМ.

— Позвольте я покажу фотографии. Лео, ты не поможешь?

— Секунду.

Воронов взял ноутбук, который я ему протянул, поставил на стол, открыл и нашёл иллюстрации к своему проекту, огромное количество картинок, промо-материалов и прочего.

— Собственно, людям понятнее всего графический интерфейс — поэтому он безальтернативен в любое время и тут сомневаться в том, что компьютер будет выглядеть так — не приходится. Основной задачей являются текстовые функции — и их разновидности, от которых по мере усложнения происходит всё остальное — базы данных, передача информации, всемирная сеть, поисковики, электронная почта, и многое другое.

— Нелепо, но это есть, — сказал Глушков, поправляя очки.

— Почему же нелепо? — я как раз допил чай и поставил пустую чашку, — компьютер это бытовой информационный прибор — сравните объёмы информационных задач простого человека и науки — это будет разница на много порядков.

— Что ж, это я понимаю — но я не смотрел на этот вопрос под таким углом.

— Посмотрите. Очень интересно. Примерно все семидесятые ЭВМ развивались в направлении персонализации и удешевления — серийности, интеграции в бизнес, — обрадованно сказал Пётр, — постепенно стало трудно представить себе любое дело, где их нет — по крайней мере до появления официальных электронных бизнес-систем. Дальше без них просто нельзя.

— Почему же?

— Документооборот, отчётность — сдавать надо, а в бумаге больше не принимали. Кому это надо — если человек в итоге должен разгребать что там написали — это неэффективно. Человеко-машинный переход тратит в тысячи раз больше времени, чем обработка заведомо цифрового документа с нужными данными.

— Чем меньше таких переходов, — сказал Старос, — тем лучше. Но как это интегрируется с текущими бизнес-процессами?

— О, насколько я знаю — первые ЭВМ применяемые в бизнесе опирались на электронные таблицы — нечто вроде сверхсложного калькулятора-документа, и на базы данных, поиск информации, обмен данными, стали первым столпом. Потом дело пошло тем быстрее, и тем эффективнее, чем больше компьютеры распространялись и чем больше их подключалось к сети.

— А сколько стоили?

— Насколько я знаю — эпл-2 — появившийся в середине семидесятых — стоили две с половиной тысячи долларов. В восьмидесятых хитом были IBM-PC — ставшие прародителями современных компьютеров — в том числе и этого, — похлопал он по корпусу ноутбука, — стоимость их снижалась. В целом, отрасль расслоилась на три ветви — научная, бизнес и игровая. Все три стали очень важными.

— Разве мы можем себе позволить игры? — спросил Глушко.

— Мы не только позволим себе — но и будем давить на их развитие больше, чем оригинальные американцы с японцами, — вмешался я, — потому что нам ввиду экономических проблем очень выгодно подсадить людей на аркадные игровые автоматы и получать доход. Это важнейшее направление — которое приносит прогресс и развитие. Требования к играм — обусловлены социальным фактором — людям хочется всё более и более свежих ощущений — а значит игроделы должны делать игры лучше. А значит компьютеры должны становиться мощнее.

Глушков только вздохнул.

— Вот что, — немного подумав, сказал он, — игры — это без меня.

— Вам это и не предлагается — а вот товарищ Старос был бы разработчиком неплохого игрового компьютера и аркадного автомата. Как думаете? Вы же занимались вендингом, вроде бы?

— Да, но это другое.

— Нет, это тоже самое. Аркадный автомат — вендинг на доступ к игрушке. А главное — это очень мощная отрасль — в бытовых компьютерах — едва ли не драйвер всех нововведений. Офисные компьютеры уже к девяностым-нулевым будут очень мощными — так что компьютер станет окончательно домашним информационным комбайном-комбинатом, от онлайн-кинотеатров, игр, фильмов, книг и прочего — до разных специализированных программ. Теоретически — любую задачу можно в него заложить.