Я вздохнул.
— ...Но жизнь в корпусе оказалась точно такой же, как и вне его.
Дисциплина, учеба, обязанности, наряды и вахты, кураторы... Это важно, это внове, но сам принцип остался таким же, как везде. Старшие и здесь диктовали, как жить, что делать и что не делать, чтобы не отхватить. Если я ошибаюсь, поправь меня, пожалуйста?
Я бы удивился, если б она поправила.
— Но годы идут, Камилла, время неумолимо, — усмехнулся я. — И вот уже эта маленькая девочка прошла Полигон. А вот приняла присягу. Ну, а после примерила нашивки хранителя, личного стража коронованных особ. Хороший подъем в её жизни, неправда ли? Теперь уже никто не посмел бы пнуть эту девочку, обидеть её...
Пауза.
— ...Но былой девочки к тому моменту больше не существовало. К моменту присяги её вытеснила другая девочка, которая совсем даже не девочка.
Её зовут Афина. Она гордая надменная воительница, достойная имени великой богини, которое взяла себе в качестве прозвища и щита прежняя Камилла. Щита, родная моя! — повысил я голос. — Афина — аватарка, за которую ты пыталась прятаться. Хорошая динамичная, но... Не настоящая. Ты придумала её, где-то на подсознательном уровне, вложила в неё свои желания и стремления, и заблокировала страхи. Она стала сильной, давала за тебя отпор, не позволяла не считаться с твоим мнением. Ты поднималась по ступеням негласной иерархической лестницы, при этом, в душе оставаясь самою собой. И это было удобно: ты знала, что то, что она делает — не твои поступки, и от этого становилось легче.
Но она маска, Камилла!— закончил я. — Удобная, решающая проблемы... Маска.
Я говорил эмоционально, вкладывал в каждое слово все свои силы, будил в себе весь имеющийся дар красноречия.Они должны были не просто понять, но почувствовать, что я говорю. Ведь дело не в ней, не в Афине. И наша дуэль — не состязание двух людей. Это состязание человека и Системы, меня и корпуса. И если я не нанесу удар по Системе, по её внутреннему устройству, а именно мировоззрению девочек, корпус прогнет меня под себя, и я даже не пикну.
Я не строю иллюзий, Систему нельзя победить в принципе, мое противостояние с доном Витковским тому подтверждение. Но поставить её в условия, когда она не будет отторгать меня, как чужеродный элемент, я должен. Или хотя бы должен попытаться это сделать.
— Итак, каждое утро слабая, и в глубине души несмотря ни на что добрая Камилла просыпалась, — подытожил я. — Видела наяву жестокий мир и быстро, как мышка, юркала за свой щит, надевая суперброню непобедимой Афины. День за днем, неделю за неделей, год за годом. Но вопрос: а что делало Афину такой непобедимой?
— Правильно, то же, что Камиллу — слабой, — сам же ответил я. — Агрессия.
Камилла не способна на агрессию. Ну, не на такую запредельную, какая от неё требовалась. Афина же — очень даже, ведь именно ради неё и была создана.
Афина давит, топчет слабых и бодается с сильными. Это в понимании Камиллы и делает её сильной, поднимает над остальными. Жизнь жестока, иначе выжить нельзя, и я не осуждаю её за это... Но все зашло слишком далеко, к сожалению. Афина перестала быть просто аватаркой. Она стала личностью.
— Ты стала ею, стала Афиной! — воскликнул я. — Эта стерва задвинула тебя на второй план, задавила, да и не могло быть иначе. Потому что ты — слабая, а задача Афины — давить таких, как ты.
Я уже говорил, что нас слушали все, кто был в этом помещении? Добавлю, незаметно для меня в него вошли две тетки с голубыми нашивками наказующих и винтовками за плечами, и внимательно вслушивались в то, что я говорю. Наверное, у них где-то пульт, с которого наблюдают за всеми общественными помещениями. Под завершение игры их оператор почувствовала, что пахнет жареным, то бишь дракой, и подстраховалась, прислав бойцов.
Ничего, девочки, все хорошо. Драки не будет — не дурак ведь я до неё доводить?
— Она задвигала тебя все дальше и дальше, — продолжил я, переводя взор на показно равнодушно рассматривающую столешницу собеседницу. — И самое страшное, ты понимала, что тебе это нравится. Тебе было нужно это, чувствовать себя сильной! А без Афины ты не могла таковою быть. И ты сдалась.
— Проблема в том, что Афина не права. — Я усмехнулся. — Точнеё, не права была Камилла, вложившая в её личность ложные установки. Камилла считала, что сила — возможность притеснения слабых. Притесняешь? Сильный. Нет? Притесняют тебя, и слабый ты. Это распространенное заблуждение, множество людей покупается на него и со временем деградирует. Но это САМЫЙ простой способ получить силу.
Камилла не знала этого, к сожалению, — повторился я и деланно вздохнул. — Ты читала Звездные войны?
Вопрос предназначался всей аудитории. Ответам мне стали потупленные мордашки большинства присутствующих.
— М-да, имя вашего сеньора взято из этой саги, а многие из вас не удосужились почитать даже базовые вещи из неё! — Я довольно усмехнулся и расслабленно откинулся на спинку стула. — В этой саге есть подобный момент. И есть деление силы на так называемую 'темную' и 'светлую'. Советую посмотреть на досуге.
Так вот та сила, которой стала 'служить', назовем это так, Афина, условно 'темная'. Эта сила проще для понимания и легче для достижения. Но название её говорит за себя. ТЕМНАЯ. Плохая. Для её получения нужно забрать 'силу', авторитет у кого-то, и чем больше ты забираешь его, тем сильнеё, круче становишься. Вот и весь смысл.
Почему ты напала на девочку, принесшую тебе коктейль? — резко конкретизировал я теоретические доселе выкладки.
Аудитория слегка загудела, но так и должно быть — я и не думал, что со мной сразу все согласятся.
— 'Воспитывала' её! — Я натужно рассмеялся. — Ты забирала авторитет у слабой, поднимая этим свой. То есть демонстрировала эту пресловутую силу.
Во-первых, демонстрировала ей и ей подобным — чтоб боялись.
Во-вторых, Камилле. Говоря этим: 'Я сильная, подруженька, а значит, крутая. И тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы перехватить управление над нашим общим сознанием'.
И, в-третьих, мне. Со мной еще интереснеё — ты обозначала этим поступком, что если я не признаю твою силу, последую за той девочкой. Ты не знала, сильный я или слабый, собиралась выяснить это, и унижение девочки — своеобразный вызов, обрисовывание границ того, как далеко ты пойдешь.
Я вновь оглядел лица девушек вокруг. Кажется, я не сказал ничего для них нового. Все всё знали и прекрасно понимали. Однако на всех лицах я видел задумчивое выражение.
'Что ж, Шимановский, заставить думать — уже достижение' — усмехнулся мой бестелесный друг.
— Но есть и другая сторона силы, — закончил я, понизив голос и подавшись вперед. — Силен не только отбирающий, силен и дающий. Камилла не знала этого, в приюте ей не объяснили, но это так.
Чтобы быть сильным не обязательно унижать и отбирать. Достаточно давать.
— Что давать?! — зло фыркнула хранительница и натужно рассмеялась. В её голосе я услышал иронию, но она не была уверена в своих словах. — Что можно давать такого, чтобы быть сильным? ...люлей?
Вокруг засмеялись, но жидко.
Я покачал головой и одарил её улыбкой, какой воспитатели награждают неразумных, но пытающихся что-то постичь деток.
— Зачем сразу ...люлей? Разве нельзя дать ничего другого?
— Например?
— Например, любовь. Уважение. Сочувствие. Да, кулаки важны, без них не выжить в этой гребанной жизни, я прошел этот урок, но разве заработаешь кулаками авторитет среди окружающих? А любовь? А желание идти с тобой до конца, плечом к плечу?
...Согласен, у тебя есть твой взвод, твоя семья, — сделал я отступление, чтобы снять любые возражения. — С ними ты искренняя, с ними ты — Камилла. И они пойдут за тобой, поддержат в беде. Но разве это показатель силы?
Афина слаба, — закончил я. — Очень слаба. Несмотря на всю свою крутизну. А твоя ошибка, даже больше, твоя вина, что ты позволяешь ей быть такой, не изменяешь её. Не берешь управление в свои руки.
Ты слаба этим, Камилла. Трусостью. Боязнью перемен. Слаба тем, что боишься быть слабой. И ты не вызываешь у меня ничего кроме жалости. Извини.
Воцарилось молчание. Никто не ждал, что пришлый мальчик начнет философствовать, разводить одну из самых крутых местных девочек на дешевый трюк, описанный во всех учебниках психологии. Но именно это и сработало. Я давал. То, чего не было у них. Они знали всё, что я говорю, но этого у них НЕ БЫЛО. Глупо звучит, да?
Но я не могу описать это иначе. И следуя собственной теории силы, я только что нанес по местной Системе удар, показав, что сам я — сильный, и на 'светлой' её стороне. И пусть теперь попробуют со мной потягаться.
— Бред! — закончила свои размышления собеседница.
— Почему же? — мило улыбнулся я.
— Потому. Все, что ты только что сказал — бред собачий.
Говорила она уверенно. Впрочем, время я ей дал достаточное, чтобы сделать выводы, и она их сделала. Вновь спряталась за щит, теперь уже неприятия чуждой позиции. Ничего, я тебя, голубушка, из под щита выковыряю.
— Разве? — Я удивленно распахнул глаза. — А я так не думаю. Хочешь, докажу обратное?
Она хмыкнула, но кивнула. Червячок сомнения её все-таки грыз.
— Знаешь, когда Афина уходит и Камилла становится сама собой? Когда её сила не требуется. Когда ты ложишься спать, например. Или расслабляешься. Или мечтаешь. Или тоскуешь. Или нервничаешь, но нервничаешь не в боевых условиях, а бытовых. А теперь озвучь нам всем, на что ты больше всего на свете сетуешь?
Афина подняла непонимающие глаза.
— Одиночество. Ты сетуешь, жалуешься на одиночество. Не так ли?
В яблочко! Лицо её сразу напряглось, а от былой спеси не осталось и следа.
— Ты мотивируешь его разными причинами. Плохими нечестными подругами, особенно 'той мымрой', которая сделала тебе 'что-то там'. Плохими парнями, 'козлами и тупицами', которым 'только одно и надо'. Много чем. И даже не задумываешься, что корень твоих бед совсем не в мальчиках. И не в неблагодарных подругах.
Не спорю, плохие мальчики есть, — вновь сделал я отступление. — Как и плохие подруги. Но твоя ошибка СИСТЕМНАЯ, моя дорогая. Ты не видишь среди них хороших, и не можешь увидеть. Хотя они есть, их не может не быть согласно банальной статистике.
Потому, что ты сильная, Камилла, — передразнил я с издевкой. А сильные не унижаются до того, чтоб понять кого-то другого, и не обязательно слабого. Да и как понимать, если привыкла только давить и забирать?'
Эффект превзошел все мои ожидания — девушка скукожилась; остальные же в помещении стояли с вытянутыми лицами, некоторые отводили глаза. Не все поняли, что я хотел сказать, но я и не ставил это целью. Моя цель сидела передо мной, и она поняла меня правильно.
— Что ты делаешь долгими вечерами и ночами, когда нет вахт и нет работы? — не унимался я. — Когда не надо никуда идти, бежать, стрелять, рисковать? Ты воешь, пытаясь не залезть на стенку. Сходишь с ума. Пока тобой управляет Афина ты бодра и полна энергии, тебе плевать на 'всякую там лирику', это недостойно гордой воительницы. Но когда остаешься один на один с действительностью, без щитов и помех... Одиночество бессердечно и бескомпромиссно.
Ты затаскиваешь себе в постель мальчиков на один день, проводишь с ними ночи, или даже пытаешься играть в чувства — но это лишь средство сбежать от главного своего бича. Эти чувства насквозь фальшивые, ты знаешь об этом лучше других, потому честные мальчики на одну ночь вызывают у тебя даже большеё воодушевление, чем жалкие попытки самообмана. А если на твоем пути встречается Человек... — Я выделил это слово, давая понять, какой именно. — У тебя ничего не складывается с ним, как бы ты не старалась его удержать.
Не потому, что ты — ангел, как ты наверняка пытаешься себя убеждать, — закончил я, глядя ей прямо в глаза и вновь подавшись вперед. — И не потому, что 'все мужики козлы'.
А потому, что ты — дрянь. Хвастливая дрянь, подавляющая всех альфа-самка, которой не надо ничего, кроме собственной показной силы. Дрянь, которая не хочет делать выводов и чего-то менять, потому, что ей нравится быть дрянью. Трусливая дрянь.
А теперь подумай, хочу ли я заниматься с тобой любовью? Надо ли мне это, трахать такую суку, как ты? Или я, действительно, фиг потом отмоюсь?
Взорвалось. Всё помещение. Слишком круто для чужака я закончил. Но не рассчитал я не только это, вышла накладка с еще одним моментом, и здесь мой недочет непростителен. Да, я не святой, нельзя предугадать всё на свете, но взялся за гуж...
Она бросилась на меня, через стол, отпихнув ногой мешающий ей стул. Да так резко — я лишь успел выставить руки в защитном жесте, не давая добраться до моего горла, в которые она и вцепилась прежде, чем мы опрокинулись и покатились по полу. Назвать её лицо человеческим не повернулся бы язык. Оно было перекошено, и такой ненависти к себе я еще никогда не видел. Из утробы её раздавался нечеловеческий же хрип, а руки пытались любой ценой добраться до меня. Вот и не довел до драки!
* * *
Пол оказался мягким, вероятно подобные случаи здесь не редки. А может, так было задумано изначально, в эстетических целях. В общем, я не потерял сознание и не дезориентировался, и ударившись затылком, смог удержать её на безопасном для себя расстоянии.
Схватка продолжилась всего несколько секунд, да и то благодаря общей расслабленности находящихся в помещении девчонок — все растерялись, не ожидая подобного финала. Ну, разговаривают люди, изысканно поливают друг друга грязью; ну, у одного из них получилось чуть лучше, но так другая не вчера родилась, тоже может кой-чего ответить...
...Не ответила. Бросилась с кулаками, имея несколько долгих-долгих секунд форы для того, чтобы удавить меня. И то, что не сделала этого — заслуга физиологии: некоторые вещи, например, мышечная масса, иногда полезнеё быстроты и ловкости. Стой мы на ковре, лицом к лицу, она бы спокойно меня уработала, сведя мои преимущества на нет, но сейчас, действуя на эмоциях, просто забыла о том факте, что я сильнеё.
— Ты в порядке? — надо мной нависло лицо одной из 'морпехов'. Другая тем временем фиксировала за спиной руки Афины-Камиллы, придавленной телами полудюжины девчонок. Злости и ненависти на её лице больше не было, только растерянность, осознание того, что только что натворила. И недоумение, почему это сделала.
Я кивнул и приподнялся.
— Вроде да.
— Зачем ты с ней так?
'Морпех' смотрела с осуждением, а в голосе её звучали раздражение и неприязнь. Если бы не должность, высказалась бы сеньора куда как крепче.
De puta madre, одна и та же пластинка, второй раз за вечер!
Я не знал, что ответить. Я вообще до конца еще не понял, что произошло и каковы могут быть последствия.
А вот сеньора понимала. И переключившись с осуждающего тона на повелительный, коротко бросила:
— У меня предложение, философ хренов. Ты громко, чтоб все слышали, заявляешь, что здесь ничего не произошло, что на тебя никто не нападал, а катались по полу вы... По-дружески. Баловались. Мы уведем её, поговорим и приведем обратно, и трогать тебя она больше не будет, а ты в обмен получишь отсутствие проблем после зачисления, если все же решишься идти сюда, чего, после сегодняшнего, я тебе делать не советую.
