Там мой брат!

Как же я устал... даже мстить устал, хотя — казалось бы! уж это-то мне точно никогда уже не надоест. А вот поди ж ты... Впрочем, мне и не надоело. Просто устал.

Я смотрел на орков и знал, знал без тени сомнения, что это последний штурм. Сегодня все закончится. Откуда я это взял? Понятия не имею. Просто вот знал, и все.

Вот она какая, оказывается, обреченность. Мы думали, что раньше была она — нет... то было лишь предчувствие ее. Настоящая обреченность — вот такая. Без вкуса, без запаха, полна покоя и уверенности. Мы все — смертники. Единственное, что мы можем изменить — это наша смерть. С честью или с позором. Так, чтобы орки потом ржали над нами и плевали на наши кости. Или так, чтобы орочьи мамаши своим отродьям рассказывали о нас самые страшные, самые кровавые сказки. Память — вот в чем мы еще вольны. Память, которая останется о нас.

Не знаю, как про остальных, а про меня уже, наверное, анекдоты у орков ходят. Страшные.

Мы ждем. Каждый из нас знает о приближающемся конце. Каждый. Поэтому мы молчим. Мы сейчас все здесь, на стенах и у ворот. Все. Даже раненые и лекари. Лекарям больше нечего делать. Уже два дня как. Болеутоляющие и прочие снадобья кончились. Магические целительские амулеты и цацки — израсходованы. Сами лекари — те, которые магичить умели — пусты. У нас не осталось ничего, чем можно было бы облегчить страдания раненых. Ничего, кроме смерти. А она уже близко, так что какой смысл сидеть в лазарете и ждать, когда ворвутся орки? Никакого. А тут хоть повеселиться можно напоследок. И не сдохнуть собакой подзаборной, а погибнуть с честью и достоинством. Я бы и сам на их месте так же решил.

Ты видишь, Эдан? Там осталось всего два оркуста. И если боги даруют мне удачу, одного из них я сегодня уложу. Или даже обоих. А вон отряд кирсари, заморских орков, приземистых и вертких. Свеженький, почти не участвовавший в сражениях. Надеюсь, я доберусь и до них, братец. Говорят, эти говнюки знатно управляются со своими короткими мечами... что ж, проверим.

Штурм начался.

Меня единодушно бросили против оркустов, рассудив, что уж мне-то должно с ними повезти. Мне и повезло. Почти. Уже издыхающее чудище так приложило меня своим ревом, что я временно оглох и не услышал, как ко мне подкрался орк с дубиной. Результат — еще один дохлый орк и выбитый напрочь сустав левой руки. Если вообще не размозженный. Это значит, что я очень скоро окончательно выйду из строя. Понимая, что надолго меня просто не хватит, я кидаюсь в рубку, плюнув на щит и на свою левую клешню и вообще на все...

Слышу чей-то — кажется, кого-то из наших — крик, но не разбираю ни словечка, сказывается еще моя оглушенность. Хочу оглядеться — уж очень крик был какой-то... радостный, что ли.... — и... пропускаю удар. Знатный удар. В самую грудину. Рот моментально наполняется кровью, я еще успеваю сплюнуть ее, чтобы не захлебнуться, и тут же падаю на спину. Так и остался лежать под зубцом, наполовину оглохший, не в состоянии ни пошевелиться, ни крикнуть даже...

Когда, в какой момент до меня вдруг дошло, что битва рядом уже не кипит, не знаю. Я даже не понял, захватили ли орки стену, или мы опять их отбросили. Эдан, может, ты подскажешь? Нет? ну извини, братец... я ж не знаю, чего вам, мертвым, можно, а чего нельзя. Надо мной чье-то тело. Точнее, чья-то туша, орка какого-то... хорошо, что на мне не валяется, что-то еще его держит, но обзор он мне закрывает, заррраза... Впрочем, моя удача изменяет мне окончательно, то, что держит эту тушу, обламывается под ее тяжестью, и дохлый орк падает на мою голову и грудь, вышибая дух. Вот и все. Кажется... Ох, тяжко-то как... Эдан, слышишь? Я уже... скоро... воздуху бы... хоть глоточек... напоследок...

Глава 8

— Тю, вы поглядите-ка!

Звонкий такой голос. Женский. Надо же, ерунда какая... почудится же. Откуда тут женщина? Я брежу... опять бред, только приятный. И не больно... почти не больно.. потому что лошадь стоит, и не отдается в теле каждый ее шаг.

Что же это такое! Мне ехать надо, я не могу так... отдыхать.

— Ты откуда такой покоцанный едешь, красавчик?! Кто это с тобой делал? — с состраданием спрашивает голос. А вот это уже непохоже на бред. Голос звучит рядом совсем, даже, кажется, шаги, и шорох, и позвякивание — много разных звуков.

Я открываю глаза. Рассвет... Или день уже, только пасмурный... Лес...

И женщина. Девушка. Волосы приятные такие, орехового цвета... ушки острые — но не эльфийка. Может, такая же полукровка, как я? И не орчанка, конечно же... Голубые глаза...

Она подходит ближе, я всматриваюсь, а вот выпрямиться не получается, я так и повис на шее доброй гнедой кобылки.

Меч, ножи, самострел — ого, воительница... Но ведь это...

У орков женщины не воюют. Редко. И если воюют, то они от мужчин мало чем отличаются — но эта девушка, она совсем не такая! Неужели это наши, наша разведка?!

Я хочу улыбнуться и что-то ей сказать, но так трудно разлепить губы, и слов нет. Один хрип.

— Эээ, да ты, брат, совсем плох, — протянула девушка и подъехала поближе. — Ребята, давайте его кто-нибудь до наших подкинет... пусть его лекари попользуют, что ли...

— Да вези, вези, вижу же, что теперь об нем только думать и будешь! — фыркнул кто-то из-за моей спины.

— А ты уверен, что она его к лекарям повезет? — заржал кто-то другой... слева.

— И впрямь! Натка, ты его хоть перевяжи сначала! — это справа... да сколько ж их тут?

— А ну цыц всем! — рявкнул тот, кто говорил позади меня. — Энатали, вези свою добычу в лагерь, пусть там его посмотрят. И...

— И?

— Покажи его Миррусу. Моя интуиция говорит мне, что... Миррус должен его увидеть.

— Конечно, командир, — серьезно кивнула голубоглазая Натка... Энатали то есть... — Мне тоже кажется, что он тут неспроста в таком виде на орочьей кобыле разъезжает.

Миррус... Миррус-полукровка. Но я же к нему ехал! Я должен добраться до Мирруса... Только не терять сознание. Как хорошо, что они всё понимают. Как же люблю... их всех...

Я чуть приподнял голову — как это было трудно, черт меня возьми! И выдавил чем-то, непохожим на мой голос:

— Миррус. Полковник Миррус... прошу вас... Мне к нему. Скорее. Это важно!

Слова произносились с трудом, но, кажется, внятно... Сухо было во рту. Попить бы!

Очень хотелось соскользнуть в гостеприимную мягкую черноту, но нельзя, самое главное — Миррус-полукровка... пусть к нему сначала, а потом пусть делают, что хотят... попить бы ещё... и всё.

— Мне... ему сказать, — попытался я объяснить Энатэли. Но вышло косноязычно. Впрочем, она поняла, наверное?

— Что он там бормочет? — это не она... кто-то другой. Слева.

— Про Мирруса и бормочет, — буркнула девушка, оказавшаяся совсем рядом со мной. — Эй, доходяга, может, попьешь? Как тебя зовут?

— Пить... прошептал я, только тут, кажется, сообразив, что они ведь и вправду могут дать мне попить! А как зовут... даже и целое свое имя выговаривать не хочется, как будто это требует отдельного расхода сил.

— Эдан... — говорю я имя, которым зовет меня Боонр. И воспоминание о друге придает сил. Я пытаюсь улыбнуться девушке и говорю то главное, что им надо знать про меня:

— Из крепости Ахсна.

Энатали даже не пытается поднять меня с лошадиной шеи. Только чуть приподнимает мне голову. Глотать так неудобно, но... плевать я хотел на неудобство! Вода! Чистая, тепловатая, пахнущая кожей и металлом, она льется мне в рот из фляги, которую держит эта добрая девушка... Я обливаюсь, давлюсь, но глотаю, глотаю из последних сил...

Остальные о чем-то переговариваются неподалеку.

Наконец, питье заканчивается. Совсем. Во всяком случае, в этой фляге.

— Держись, Эдан из Ахсны, — Энатали смотрит на меня с жалостью и тревогой. — Скоро приедем, там тебе помогут. Впрочем... парни, помогите-ка! Пересадите его ко мне! так быстрее выйдет, а то мне догляд этот — не сверзился ли с седла? — только помешает. А так быстро домчу. Видно, что-то неладно у них там, в Ахсне.

— Да уж по всему видать. Из ладного места в таком виде не бегут, — ворчливо отзывается кто-то, и меня пересаживают с орочьей кобылы на роскошного вороного жеребца. В седло к Энатали. Это очень больно, и я теряю сознание. Два раза. Или три. Быстро прихожу в себя — и снова отключаюсь.

Снова пришел в себя. От боли, между прочим. Это потому что галоп... вот черт... да что ж! такая тряска — я же сдохну тут и сказать не успею ничего, а мне надо...

— Держись, герой! — жаркий шепот прямо в ухо... — Держись! Уж чуть-чуть... вот там, за холмом... Держись же!

— Я... держусь... — говорю ей между скачками лошади.

Подумал, что когда Цэгэн бил, было всё же хуже. А главное, я тогда был один! Совсем один... только бедное дерево... и ещё Кошка, про которую я ещё не знал.

"Ты здесь?" — спрашиваю я у нее.

"Куда же я от тебя, дурачок, денусь!"

Голос в голове всё тот же — немного ворчливый, живой такой и покровительственный.

— Мне бы... только успеть, — шепчу я — не знаю, себе, Кошке или Энатали.

Когда я очнулся в следующий раз, мы уже не скакали. И вообще я уже лежал. Вокруг гудели голоса, кто-то кого-то отчитывал за медлительность, неподобающую помощнику знахаря, еще кто-то торопливо и без особого почтения извинялся... Пахло травами, микстурами какими-то...

А потом все вдруг стихло. Я повернул голову и увидел невысокого дядьку... да какого, к черту, дядьку? Он был немногим старше меня самого... А может, даже и младше, не знаю...

Походный доспех, простой, без изысков и украшений... Тонкие, правильные черты лица — а через всю скулу шрам, уродливый, некрасивый, видно, зашили плохо... или вообще не зашивали... Взгляд темных чуть прищуренных глаз холоден и цепок.

Он подошел близко-близко — так, что мне было слышно его дыхание — опустился на корточки и посмотрел мне в глаза.

— Ты — из Ахсны, парень?

— Да. Вчера... или позавчера...

Я не мог вспомнить.

— Полковник Миррус, — проговорил я — Пожалуйста. Позвольте сказать ему... несколько слов...

Я говорил очень тихо — и чувствовал благодарность к неведомому мне воину, что приблизился ко мне так, что не надо было напрягать голос... Голоса-то не было. Как будто вчера я выкричал его под ударами Цэгэна, и неважно что я молчал — голоса всё равно не было.

Он смотрел все так же — испытующе, внимательно... Услышав мой почти шепот, он кивнул и приблизился еще немного.

— Я — Миррус, — сказал он. — Я слушаю тебя. Очень внимательно слушаю. Говори.

— Ты — Миррус? — удивленно прошептал я.

А я ожидал увидеть командира Темных полков — суровым воином, по возрасту годящимся мне в отцы, и больше похожим на человека, чем на эльфа... Хотя — если он полуэльф, он и будет выглядеть молодым. Мне вон тоже говорили, что я через двадцать лет таким же останусь...

Ах я дурак... Комол же про шрам говорил! Значит, и вправду он. Я облегченно вздохнул и проговорил:

— "От благородного эля Комола — Миррусу-кузнечику из Вонючей пещеры привет велено передать..."

Миррус застыл, на пару вдохов сделавшись статуей. А может, мне показалось...

— Спасибо за привет, посланник Комола. Что с Ахсной, Эдан? — его голос оставался спокойным. Ровным. Просто... да, все равно там слышался гул, каким земля откликается на полет атакующей конницы...

— Плохо... погибают ребята. Еды осталось на две недели... а по-хорошему на неделю, конечно, только паек нынче не тот... А самое главное — мало нас. Войско Алдар-хана... я шел через становище... не знаю точно, но тысячи две или две с половиной точно есть... реликвия, говорят, у нас в крепости орочья. Священный камень. Они не уйдут, пока не перебьют всех...

— Вот, значит, куда делись те два корпуса, — тихо пробормотал Миррус. — Вот почему выбили всю разведку... И почему хан Геркэ прет на столицу... тоже ясно. Так. Сколько продержится Ахсна? Сколько у нас времени?

— Комол говорил — дня три... И кажется... один из них я потерял... не мог раньше.

— Понял. Что-то еще можешь добавить? Что-то, что нам следует знать? Колдуны, шаманы, метательные орудия у осаждающих есть? Видели что-то необычное у орков?

— Метательных орудий нет, только потому мы держимся... Шаманы... одного я видел, но мне он не показался очень сильным... А верховный шаман у них помер только что. Вчера по нему барабаны били. Орки говорили, что теперь Алдар-хану легче будет... Ещё... оркустов я видел. Не знаю, сколько...

Миррус был настоящим командиром. У меня было такое ощущение, что если бы не его взгляд — я бы не смог всё это сказать. Как будто темно-синие глаза поднимали меня из вязкого болота, куда засасывала боль и слабость.

— Что случилось с тобой, Эдан из Ахсны? — спросил он меня.

— Я вышел прямо на их разведчиков... Уже на нашем берегу. Они были в наших плащах... — признался я со стыдом.

Эльф — и не смог спрятаться, уйти от врага! Позор, что и говорить.

— Так... Дальше. Это, — Миррус кивком показал на мою спину, — их рук дело?

Кажется, я даже улыбнулся.

— Ну а кого же... Был там один мастер...

— Как ты ушел от них?

— Это всё Кошка... Кошка Доори... Она помогла. Она и Нарана убила... — прошептал я и понял, что выгляжу скорей всего, немного помешанным, судя по взгляду полуэльфа.

— Что за кошка, Эдан? — с неожиданным в общем-то терпением спросил Миррус. — Ты не бредишь ли, а? После такой порки немудрено, в общем-то...

— Это подарок моего друга. Это нож... а в нем душа. И ее зовут Доори... Ты покажись, Кошка, — попросил я вслух.

"Что я, клоун, что ли — почтенную публику развлекать?" — проворчала куг, но дала все-таки себя заметить.

— Вот даже как... гномий куг, — задумчиво пробормотал Миррус, не торопясь брать Кошку в руки.

"И правильно — пальцев-то жалко", — хмыкнула Доори и замолчала.

— Тогда еще вопрос, Эдан... и без обид... Что орки смогли узнать от тебя?

— То есть... — не понял я в первое мгновение. Совсем, видно, способность соображать отбила мне эта скачка. — Ничего... Я сказал, что охотник... и вообще не при чем... Но они не поверили. И ещё...

Точно, мозги мне вышибли... Не иначе, они у меня на спине располагаются... Медальон!

Я с огромным трудом поднял руку и дотронулся до шеи. Вспомнил Комола — спасибо тебе, командир! Он говорил: "Не прикасайся к медальону лишний раз — станет видимым, а сейчас на нем хоть и слабенькая, а невидимость!"

Теперь наконец можно.

— Вот... видите? Не отняли... и не потерялся даже... когда я полз, — удивился я.

— Ясно, — вздохнул он, повесив себе безделушку на шею. — Выходит, снова моя очередь... Это, видно, чтоб я долго не раздумывал тут... Что ж, я, в общем, и так бы... Ренналь, командиров второго и третьего ко мне. Сам останешься тут, королеве пыль в глаза будешь пускать... И еще — пусть Тавиа ко мне зайдет поскорее. Потому что орки на нашем берегу — это что-то новенькое. Надо бы подумать и разобраться.

Потом он посмотрел на меня и сказал:

— Эдан из Ахсны, последний вопрос на сейчас... Ты как хочешь — тут остаться или к крепости с нами поехать?