— Это из-за войны? — нахмурился Речник, протирая рукавом серебряное кольцо. — Закидали всё заклятиями и заполонили нежитью?
Что-то грузное зашевелилось под корнями высоченного дерева. Фрисс схватился за меч. Из просвета между корнями высунулся изогнутый чёрный коготь, заскрежетал по камню, едва не застрял в щели и неохотно втянулся обратно. В темноте сверкнули зелёные огоньки. Пленник дерева заворочался, пытаясь разорвать клетку корней, сверху посыпался лиственный сор, но дерево не поддалось. Речник стоял на панцире Двухвостки, выставив перед собой руку с кольцом, и провожал взглядом живую темницу, пока скрип и костяной скрежет не затихли вдали.
— Та-а... не бойся, Фрисс, ему и без дерева было бы не встать, — покачал головой Нецис. — Эти деревья медленно растут. То, что может двигаться, успело бы уйти.
Вдалеке приглушённо взвизгнул Квэнгин, зашуршали листья, чёрная тень мелькнула в ветвях, скосила на путников пылающий глаз и умчалась прочь. Алсаг, свернувшийся клубком на спине Двухвостки, поднял голову и вздыбил шерсть на загривке. Фрисс успокаивающе похлопал его по боку.
Не так просто было выбрать место для похлопывания — от шеи до хвоста по спине и бокам огромного кота протянулись свежие шрамы. Сильное зелье заживило раны, зарастило прорехи в шкуре, но их следы ещё багровели сквозь поредевший мех.
— Пока что сверху нас не видно, — Нецис сделал странный жест, очерчивая над Двухвосткой неровное кольцо. — Твоё дело, Алсаг, в случае чего — быстро скатиться под панцирь и там сидеть.
— Мрряф, — поморщился кот. — Я не боюсь Квэнгинов. Это тррусливые тварри, норровят ударрить в спину. Когда я знал только Инмеса, думал о его рродичах лучше. Если будет дррака — я буду срражаться.
— Илкор ан Сарк... — покачал головой Некромант, но больше ничего не сказал.
Сумерки застали их на берегу канала, в пещерке под вывороченными корнями огромной, но ещё крепкой Гхольмы, среди полуистлевших чёрных лепестков. Флона залезла внутрь и легла там, пристроив морду на груду свежих листьев и тростника, путники, покинув её спину, устроились у входа в нору. Костёр разводить не стали — гнёзда Квэнгинов были хоть и не на берегу канала, но и не так далеко, как хотелось бы, а огонь эти демоны разглядели бы сквозь любой морок.
Нецис костяным лезвием выводил на земле и отмирающей коре странные знаки. Алсаг забрался в нору и задремал, выпив свою миску разбавленной сурвы и несколько глотков "Кийольти" (Фрисс подозревал, что скоро придётся держать его и разжимать пасть силой — с каждым разом напоить кота зельем становилось труднее). Речник копался в тюках с припасами, тоскливо глядя на канал и круги на воде. Ничего, кроме вяленой рыбы и сушёных плодов Мфенеси — и то, и другое было ненамного мягче древесной коры — в тюках не водилось... если не считать фляги, в которой Нецис мариновал ползучие грибы, многоножек и больших муравьёв, но в эту флягу Речник не полез бы за все сокровища Тлаканты.
— Вот эти посвежее, — бормотал Фрисс, тыкая пальцем в лепёшки. — А рыба хорошая, жирная... Вот так будет в самый раз.
Он отложил в сторону долю Нециса и впился зубами в блестящий от жира кусок рыбы, уже очищенный от чешуи и отделённый от хребта, попутно выцарапывая рыбьи рёбра и собирая их в кулак. Отщипнув кусок лепёшки, он положил её в рот и прислонился спиной к дереву, блаженно жмурясь, — еда была немудрящая, но после дневного перехода — то, что надо.
— Хм, — глаза Речника открылись, он снова выпрямился и удивлённо поморщился. — Что-то горькое попалось. Нецис, посвети сюда, — похоже, тебе тухляк подсунули...
Он обнюхал рыбу, откусил ещё кусок. Дело, кажется, было не в лепёшках, — слабая, едва уловимая горечь снова коснулась языка. Речник сплюнул и потянулся за светильником. "Вот и рыбу в чём-то вывалял — а вроде не ронял... Тьфу ты, гадость какая!"
— Та? — Некромант опустился рядом, заглядывая в мешок. — Погоди жевать, Фрисс. Дай-ка сюда...
Он повертел в руках надкушенную рыбину, поднёс к лицу и принюхался, осторожно лизнул — и без малейшего промедления сплюнул под ноги и отшвырнул еду, вытирая руки о ближайшую прядь мха.
— Фрисс, сколько съел?!
Речник вздрогнул — ледяная рука до боли сжала его плечо, перед носом оказались кусты, а перед глазами — жирная многоножка, только что выловленная из маринада. Липкая горечь, обволакивающая рот, стала неимоверно противной, Речник поперхнулся и согнулся пополам. Его ноги подкашивались, перед глазами медленно смыкалась белесая пелена. Он выплёвывал горькую слюну, но вкус во рту становился всё гадостнее. Нецис ловко влил в него чашку воды — жидкость, едва попав в рот, полетела в кусты следом за остатками пищи. Речник, пошатнувшись, опустился на землю. Его трясло.
— Илкор ан Ургул! — выдохнул Нецис, оттаскивая обессилевшего Речника к дереву. — Скажи что-нибудь, Фрисс. Ещё осталась горечь?
— Н-нет вроде бы, — пробормотал тот, утирая лицо, и посмотрел на руку. Пальцы мелко тряслись. Фрисс попытался встать, но земля ушла из-под ног.
— Сиди, Фрисс, — Нецис сунул ему в руки открытую фляжку. — Вот вода.
Он подобрал мешок с едой и вытряхнул всё из него, долго копался в припасах, тщательно обнюхивая каждый кусок, морщился и раскладывал рыбу и лепёшки по разным горкам. Речник отпил из фляжки. В глазах немного прояснилось, но зато на коже выступила холодная испарина, а руки задрожали пуще прежнего.
— Мрря-а? — из-под корней высунулся заспанный Алсаг. — Уже дррака?
— Всё спокойно. Спи, — пробормотал Речник. Ему казалось, что глаза расползаются в разные стороны, и он никак не мог заставить их смотреть в одну точку.
— Мрря? — услышав слабеющий голос Речника, хеск окончательно проснулся и подошёл к нему, заметно припадая на переднюю лапу. — Фррисс, ты стрранно говорришь.
— Та! Отойди, Алсаг, — подошёл к ним угрюмый Некромант. Еда, выброшенная в кусты, дымилась и превращалась в зеленоватый прах. Нецис заглянул Речнику в глаза, ощупал запястья, молча заставил выпить глоток маслянистой, скверно пахнущей жижи и сел рядом.
— Всё ещё трясёт? К утру должно стать полегче. Постарайся заснуть, — отрывисто сказал он. Глаза Некроманта горели холодной зеленью — два огонька в полумраке, лишённые зрачков.
— У-ух, — Фрисс мотнул головой и прикрыл глаза — с открытыми его укачивало. — Нецис, что за дрянь я съел? Ты, кажется, узнал её. Что-то заползло в тюки? Ты проверь, может, мы этим Алсага успели накормить...
— Илкор ан Сарк... — Нецис встряхнул его за плечо. — Хвала богам, до этого не дошло. Сурву для него я пробовал двадцать раз, и я сам варил её. Нам испортили припасы, Фрисс. Кто-то подмешал в них куфишу.
— Что?! — вскинулся Речник — от растерянности он даже открыл глаза, но тут же снова зажмурился. — Куфишу? В рыбный рассол попала синяя соль? Река моя Праматерь... Нецис, надо предупредить жителей. Вайнег знает, сколько людей успеют отравиться...
— Та-а... Не в рассоле дело, Фрисс, — поморщился Некромант. — Все припасы отравлены. Кто-то полил их кипячёной куфишей. Боюсь, что те, кого ты хочешь предупредить, об этом прекрасно знали. Как это не нравится мне, Фрисс...
Речник растерянно мигнул. Голова кружилась, и он не понимал, слышит всё это наяву или снова видит дурной сон, навеянный отравленным светом лун.
— Дела... — пробормотал он. — Слышал я о таких вещах, куванцы подобным баловались, но чтобы в мирном городе, на ровном месте... Чем мы так им насолили?
Нецис пожал плечами и провёл по лицу Речника холодной ладонью, утирая испарину. Фрисс зевнул. Сон обволакивал его исподволь, и он тонул в дремоте, как в тёплой воде. Кажется, Нецис поднял его и отнёс в пещеру, — Речник уже ни в чём не был уверен.
Рассвет застал его на берегу канала с самодельным удилищем, раскрошенной лепёшкой и недавно выловленной белобрюхой рыбиной с пол-локтя длиной. Когда просветы меж ветвей порозовели, а дремлющие на воде хищные цветы зашевелились, широко разевая "пасти" и распуская чёрные листья по течению, Фрисс услышал за спиной тихие шаги и растерянный вздох Нециса, но не обернулся — осторожно, боясь спугнуть, он тащил из канала ещё одну рыбу, втрое больше первой, и надеялся, что она не почует Некроманта из-под воды.
— Что-то надо есть, Нецис, — вздохнул Речник, возвращаясь к лагерю. — Что у тебя осталось из приправ? Тзики, или сурва, или сок матлы?..
Они и так ехали небыстро — то Флона жевала придорожный куст, то Алсаг жаловался на тряску — а теперь и вовсе плелись, путаясь в собственных лапах. У Фрисса всё ещё кружилась голова, и он никак не мог напиться и смыть с языка въедливую горечь куфиши, но к каналу он спускался на каждом привале — и не бросил рыбалку, даже найдя на пологом берегу вросшие в ил останки боевого голема. Рыба в канале была непуганая, но ленивая... или, может, лепёшки были невкусные.
Только что отсверкала полуденная вспышка, когда Нецис натянул поводья, приказывая Двухвостке остановиться, спрыгнул с панциря, на лету превращаясь в нетопыря, и скрылся в зарослях. Речник остался на месте, разглядывая кусты. Здесь по весне — а может, раньше — упало большое дерево, и на его остатках уже вырос лес лиан, папоротников и колючей травы, под которой свили гнездо перистые змеи. За поваленным деревом снова начиналась путаница лоз и свисающих отовсюду воздушных корней, а за ней смутно проступало что-то тёмное, не слишком высокое, но широкое даже для местных деревьев.
— Та, синхи, — прошелестел Некромант, принимая обычный облик. — Мы у стены Сингоралайта, Фрисс. То, что от неё осталось, в полусотне шагов от нас, за вон тем гнилым деревом. Стена сильно разрушена, мест, где можно перелезть, там более чем достаточно. Флона же... кажется, она немного умеет плавать?
Двухвостка скосила на него глаз и вопросительно фыркнула.
— Умеет, — кивнул Речник. — Если кто-нибудь почистит канал от Х"тарр Кси, мы на ней вплывём в город, как на лучшем плоту. Течение тут слабое — можно сказать, его вовсе нет. Что там с набережными? Втащим мы её на берег?
— Илкор ан Ургул! — покачал головой Нецис. — Вплыть в Сингоралайт на живой Двухвостке... Такого эти камни ещё не видели. Что же, Фрисс, растения нам мешать не будут. Не очень мне хочется тащить Флону в развалины...
— Она очень осторожная, — нахмурился Речник. — Это я могу полезть в курган умертвия, она — никогда... Бездна! Нецис, что ты говорил об мертвяках Сингоралайта?
— Та-а, си-меннэль... Лучше не вдаваться в подробности, Фрисс, — задумчиво протянул Нецис, щурясь на смутные очертания развалин. — Они там есть. Там погибло очень много существ, Фрисс, и большинство — прескверным образом. У местных много причин не плавать по каналам Миакондо и не подходить к развалинам близко. Нас же, смею надеяться, эти давние события не касаются. И всё же, Фрисс, я не рискну начать поиски, пока ты нетвёрдо держишься на ногах. Остановимся тут. Можешь спуститься к воде — я найду нам укрытие, а с рыбой у тебя получается лучше.
— Река моя Праматерь, — пробормотал Фрисс. — Нецис! Долго ты намерен тут сидеть? Сегодня второй день осени, а солнце палит, как в середине лета, и всё небо в крови. У нас нет времени на...
— На глупое геройство — точно нет, — лицо Некроманта окаменело. — День или два погоды не сделают. Ради всех богов, Фрисс, не лезь никуда, пока у тебя дрожат руки. Сейчас из тебя не выйдет ни воина, ни изыскателя, но может выйти еда. Я пойду искать место для стоянки. Сиди у воды, я за тобой вернусь.
Остаток дня показался Речнику бесконечным — он сидел у воды, изредка отвлекаясь на поручения Нециса или поиск сочных листьев для Двухвостки, помог Алсагу спуститься к каналу — кот был ещё очень слаб, едва переставлял лапы и сильно хромал, втащил Алсага обратно по склону, наловил рыбы на ужин и выкопал несколько съедобных корешков скверного, но терпимого вкуса. Пока солнце не зашло, путники осмелились развести костёр — и на запах дыма немедленно прилетели со стороны развалин большие огненные бабочки. Фрисс настороженно косился на них и держал наготове водяной шар.
— Та-а... в Сингоралайте, Фрисс, тебе будет непросто, — скрывая усмешку, заметил Нецис. — Там этим созданиям привольно живётся.
— Река моя Праматерь, — пробормотал Речник, смерив Некроманта сердитым взглядом. — Ты бывал тут раньше, Нецис. Скажи, как тебя тут знают? Кто из твоих знакомых будет отрывать нам головы?
— Та-а, — растерянно мигнул Некромант. — Не бойся, Фрисс. Я всегда был почтителен к местным обитателям, им не за что на меня обижаться.
Ночь, лишённая снов, промелькнула быстро, утро снова длилось и длилось, будто растягиваемая шкурка летучей медузы. Алсаг лежал на спине Флоны и сердито фыркал на Некроманта. Нецис, ничего не замечая, пытался разобрать причудливые значки на страницах своего дневника — обитатели Туманов ответили на его послание, оставалось прочитать ответ... Фрисс, выкопав из углей обмазанную глиной рыбу, вывалил чёрный горячий комок на листья поодаль от кострища и, дуя на пальцы, спустился к воде. Близился полдень, лучи солнца золотыми копьями пронзали тёмную листву и вспыхивали на речной глади. Ветер улёгся, даже деревья не шумели уже, и птицы попрятались от испепеляющей жары, и Фрисс пытался охладиться, наливая воду под доспехи, но снять их не спешил.
Запах палёной шерсти потревожил его — он отвернулся от реки, с досадой посмотрел на кострище — ну вот зачем Алсаг сунулся в огонь?! Но кота и близко не было — он, утомлённый жарой, дремал на панцире Двухвостки. Дымок клубился над поваленным деревом, в кустах.
"Бездна!" — только и подумал Речник, швыряя в заросли водяной шар. Что-то истошно заверещало, и из кустов, оставляя на колючках клочья потемневшей шерсти, выкатилась обгоревшая крыса-Призыватель. На мгновение замерев на задних лапах, она уставилась на Речника безумными глазами, заверещала ещё громче и хлопнулась наземь. Шерсти на её спине не было — один большой ожог, пятно золы и белые пузыри на красной шкуре. Хвост обгорел до костей.
— Нецис! — крикнул Фрисс, накрывая дымящуюся крысу водяным шаром — так, что осталась торчать только морда с зажмуренными глазами. Алсаг недовольно зашипел, когда водяной кокон положили перед ним. Нецис, захлопнув дневник, небрежно забросил его в пустоту и придвинулся к раненому Призывателю.
— Та-а... Хвост можно сразу отрезать, — заключил Некромант, осторожно проводя пальцами по морде крысы. Существо, пискнув ещё пару раз, замолчало и приоткрыло один глаз, ошеломлённо глядя на Речника.
— Коатек! — прошептало оно, резко развернулось, едва не скатившись с панциря вместе с водяным коконом, бросило испуганный взгляд на заросли и снова воззрилось на Фрисса. — Мёртвый город, кости, огонь... тебя разбудило пламя? Ты ведь уничтожишь их, нечестивцев, убьёшь этих мерзких тварей, прикинувшихся знорками?
Нецис достал из сумки склянку зелёного масла, посмотрел на неё, на крысу, на раскалённое небо — и убрал зелье подальше, а сам улёгся на тюк с сеном, досадливо щурясь на солнце. Полдень неумолимо приближался, а с ним и терзающая вспышка...
