— Вряд ли кто-то из достойных молодых людей встанет в пару с чьей-то приёмной дочерью, даже благородного господина Бано Сабуро. А с кем попало я сама танцевать не хочу! Вот и ушла, чтобы не ставить себя и вас в неудобное положение. А за то, что задержалась, прошу прощения, старшая госпожа.
— Станцевать в паре, действительно, значит обратить на себя внимание, — задумчиво проговорила женщина. — Это, конечно, ни к чему не обязывает. Просто невинные забавы молодых. Но если бы кто-то отказался танцевать с вами, это могло бы сильно подпортить вашу репутацию. Наверное, уход был наименьшим злом.
— Я знала, что вы обязательно всё поймёте, старшая госпожа, — поклонилась девушка, радуясь, что смогла выпутаться и из этой истории.
— Но вы должны были предупредить меня, что уходите! — собеседница всё-таки нашла за что упрекнуть.
— Простите, старшая госпожа, — сочла за благо повиниться девушка, понимая, что супруге начальника уезда надо "сохранить лицо" перед своей родной дочерью.
Ввиду отсутствия главы семейства спать легли рано. Слуги привычно устроились на полу. Азумо Сабуро расположилась на кровати в гордом одиночестве, а Ие вновь пришлось лечь с Иоро.
Едва её мать тихонечко захрапела, девочка ткнула в бок уже задремавшей Платиной и зашептала прямо в ухо:
— Знаете, Ио-ли, когда мы танцевали, Дойчо Огаво всё время смотрел на меня и так мило улыбался...
Она еле слышно хихикнула.
— Как думаете: я ему понравилась?
"Даже если и так, это ничего не значит", — раздражённо подумала путешественница между мирами, но вслух сказала:
— Конечно, понравились. Иначе зачем ему вам улыбаться?
— Вот бы с ним встретиться и поговорить, — мечтательно вздохнула собеседница.
— Зачем? — усмехнулась девушка.
— Ну как? — удивилась Иоро. — Интересно же!
— Всё равно выбирать мужей для вас и для меня будет господин, — наставительно проговорила Платина.
— Но я же могу ему сказать, что мне понравился господин Дойчо Огаво, — рассудительно заметила родная дочь начальника уезда. — И я ему, кажется, тоже. Рыцарь Огаво — богатый уважаемый землевладелец. Вдруг господин посчитает его сына подходящей для меня партией?
Не найдя что возразить на столь здравое суждение, девушка буркнула:
— Спите, Иоро-ли, завтра рано вставать.
Но той почему-то вдруг непременно захотелось узнать её мнение о втором молодом господине Огаво.
Однако Ие совсем не хотелось обсуждать братца вредной девицы Огаво, поэтому она, проворчав что-то невразумительное, закуталась в одеяло, выставив наружу только нос.
— Ну и не надо! — обиделась девочка, шумно поворачиваясь к ней спиной.
Не зря Платина предупреждала её, что их поднимут ни свет ни заря. Она проснулась легко, а на Иоро матери пришлось пару раз прикрикнуть.
Пока слуги убирали вещи в сундуки, Икиба уложила волосы старшей госпожи в аккуратную дорожную причёску, а девушкам пришлось ограничиться косой с ленточкой и одинокой шпилькой.
Местные служанки принесли гостям лёгкий завтрак, а немного погодя хозяева замка лично проводили их до фургонов.
Невесту в дом жениха сопровождала целая колонна телег и толпа носильщиков. Судя по ним, господин Канако не поскупился на приданое для своей дочери.
Голова каравана находилась у ворот усадьбы, а её хвост у башни, где и стояли повозки гостей.
Перед расставанием землевладелец произнёс короткую речь, смысл которой состоял в том, что поскольку у них один пункт назначения, то и прощаться не стоит. Тем более, что он всегда рад видеть их в своём замке.
Дружно поблагодарив хозяев за радушие, немногочисленные гости разбрелись по своим фургонам.
"Остальные, наверное, уехали вчера или ещё раньше?" — подумала Ия, поднимаясь по приставленной к повозке лесенке.
Видимо рассудив, что в столь многолюдном караване жене и дочерям ничего не грозит, начальник уезда взял с собой господина Кимуро, оставив в замке всех слуг.
Расположившись на месте главы семейства его супруга распорядилась:
— Как все поедут, так и трогайся.
— Слушаюсь, старшая госпожа, — давя зевоту, отозвался возница.
С отъездом не задержались. Всё-таки прибыть в Букасо желательно как можно раньше, чтобы хватило времени на церемонию бракосочетания, вручения подарков молодожёнам и на свадебный пир.
Платина надеялась ещё, по крайней мере один раз, увидеть Хваро и может даже посмотреть ему в глаза. Во время вручения даров родителям невесты он почти не смотрел по сторонам, хотя Платина глядела на него почти не отрываясь.
— Вы умеете стрелять из лука, Ио-ли? — внезапно спросила супруга начальника уезда.
— Оказалось, что умею, старшая госпожа, — усмехнулась девушка.
— Госпожа Ватано сказала, что её невестка весьма удивилась вашей меткости, — с сомнением в голосе проговорила собеседница.
— Я и сама такого не ожидала, — пожала плечами Платина. — Просто решила попробовать, и у меня получилось.
— Неужели тот лавочник, у которого вы росли, учил вас столь благородному искусству? — вскинула брови женщина. — Лук — оружие не для простолюдина.
— Я ничего не помню об этом, старшая госпожа, — ушла в "глухую несознанку" путешественница между мирами.
— А вы, оказывается, весьма талантливы, Ио-ли, — подозрительно прищурилась супруга начальника уезда. — И стихи пишите, и из лука стреляете.
— Я лишь стараюсь быть достойной семьи благородного господина Бано Сабуро, — скромно потупила глазки девушка, с трудом удерживая рвущуюся наружу иронию.
— Тогда, может, развлечёте нас? — продолжала приставать собеседница. — Почитаете и другие свои стихи?
— Увы, старшая госпожа, — ханжески вздохнув, развела руками Платина. — Про парус — это единственное, что удалось вспомнить. А сейчас у меня вообще нет никакого желания сочинять. Наверное, после петсоры я утратила не только память, но и поэтический талант.
— А разве так бывает? — удивилась внимательно следившая за их разговором Иоро.
— Видимо, да, — пожала плечами Ия, и, видя, что беседа начинает приобретать нежелательное направление, обратилась к супруге начальника уезда: — Вы, старшая госпожа, как-то советовали обратиться к вам, если я захочу сделать подарок господину.
— И что же вы собираетесь ему подарить? — живо заинтересовалась женщина.
— Хочу вышить для него сову! — выпалила девушка. — Эта птица — символ мудрости и добродетели лучше всего подойдёт нашему господину. Вторая госпожа наложница говорит, что у меня уже неплохо получается.
— Сначала надо бы взглянуть на рисунок, — подумав, сказала собеседница. — Или вы намерены обойтись без него?
— У меня так не получится, — виновато вздохнула девушка. — И рисую я не очень хорошо. Может, попросить первую госпожу наложницу?
— Красиво нарисовать сову очень трудно, — вновь подала голос Иоро. — Лучше купить в лавке у Цуна. Горо-сей говорил, что там много красивых картинок.
— Как только пойду на рынок — обязательно зайду и посмотрю, — пообещала Азумо Сабуро. — Только вы мне напомните, Ио-ли.
— Обязательно, старшая госпожа, — пообещала та.
Потом они обстоятельно обсудили фон, на котором лучше смотрелась бы эта птица. Стоит ли её изобразить в полёте? Не будет ли это слишком сложно для Ио-ли? И ещё кое-какие технические детали.
Тем не менее девушка ни на миг не сомневалась в том, что женщина ничего не забыла и обязательно просветит супруга о неожиданно открывшихся способностях его приёмной дочери, и Платина предчувствовала, что тот не одобрит подобную демонстрацию её талантов.
Судя по доносившемуся снаружи шелесту листьев и серым теням на прикрывавших окна занавесках, караван въехал в лес.
Деревянные колёса бодро подпрыгивали на кочках, ещё сильнее раскачивая фургон, от чего разговор внутри затих сам собой, так как пассажирки просто боялись прикусить язык.
Супруга начальника уезда хмурилась, то прижимаясь к стенке, то отодвигаясь от неё, его дочь, потеряв всякий интерес к пейзажу за окном, мечтательно улыбалась, видимо, вновь вспоминая танцы с отпрыском рыцаря Огаво. А в голове Ии вновь завертелся подслушанный вчера разговор.
Ясный намёк Хваро на свою уникальность, его выдающиеся способности к наукам, отношение к женщинам, столь разительно отличающееся от общепринятого в Благословенной империи, теперь вот слова о какой-то тайне всё больше убеждали девушку в том, что барон вполне может быть попаданцем. А пожилой дворянин по имени Чиро стал для него примерно тем, кем госпожа Амадо Сабуро для Ии Платиной. Возможно, тот, кого все знают как Тоишо Хваро, здесь уже давно, освоился, привык, стал своим для аборигенов. Но всё же в нём ещё что-то осталось от культуры другого, более развитого мира.
Подпрыгнув на очередной колдобине, она обратила внимание, что внутри стало как будто темнее. Очевидно, караван вошёл в то самое узкое ущелье, которое ей так не понравилось.
Вот и сейчас девушку охватило какое-то нехорошее предчувствие, и она, перестав думать о Хваро, машинально начала прислушиваться.
Но до ушей по-прежнему долетал только шелест листьев, скрип колёс, мягкий стук копыт, звяканье сбруи и фырканье лошадей.
Занавески на окнах вновь посветлели, и Платина перевела дух, усмехнувшись про себя: "Интересно, они привал устраивать будут? А то мне скоро понадобится. Хотя, как мы едем, можно на ходу сойти, добежать до кустов и вернуться обратно. Только к лицу ли это приёмной дочери благородного господина Бано Сабуро?"
Она исподтишка глянула на других пассажирок.
И ровно в тот же миг откуда-то спереди донеслись заполошные крики, отчётливый звонкий треск ломающегося дерева, шум падения чего-то большого, и воздух прорезал жуткий, многоголосый вой, заставивший Ию вздрогнуть от воспоминаний о незабываемой прогулке по зимнему лесу.
Дико закричали ослы и заржали лошади.
Фургон начальника уезда рвануло в сторону, норовя развернуть на одном месте. Девушку бросило вперёд, и она едва не упала, успев ухватиться за край лавки. Иоро грохнулась на пол, а сама госпожа Азумо Сабуро завалилась на бок, чудом удержавшись на скамье.
Возница что-то орал, успокаивая беснующуюся лошадь. Вопли перепуганных людей и животных перемежались с затухающим воем, в котором уже не слышалось ничего звериного. Так ревёт охваченный жаждой убийства самый страшный хищник в мире.
Фургон продолжало швырять из стороны в сторону под крики кучера, безуспешно пытавшегося утихомирить мечущуюся скотину. Неожиданно та бросилась вперёд. Повозка подпрыгнула так, что самая главная пассажирка всё же слетела с лавки. Под полом раздался треск, и фургон встал намертво.
Супруга начальника уезда расширенными от ужаса глазами посмотрела на его приёмную дочь.
Совсем рядом дико завизжала женщина.
К ней присоединился крик возницы:
— Нет! Не надо, господин!
Тяжело, жалобно заржала лошадь, дёрнув надёжно застрявший фургон.
— Заткнитесь! — перекрыл вопли служанок грубый мужской голос. — А то и вас перережем!
Вой превратился в жалобный скулёж.
Вжавшись в дальний угол фургона, Платина со страхом следила за входом. Прикрывавшую его циновку перекосило и со своего места она могла видеть переднюю площадку, где сжавшийся в комок возница прикрывал голову руками.
Уже другой голос: не столь грубый, но жёсткий и властный скомандовал:
— Сидеть всем! На землю! Я сказал — на землю! Сидеть! Ащщщ, куда? Эй, лови его!
Где-то совсем рядом кто-то яростно закричал, металл зазвенел о металл.
Снова завизжали женщины
— Куда, дура?! — рявкнул грубый голос, и раздался глухой удар. — На землю — я сказал!
— Не вставайте и не высовывайтесь! — присоединился второй неизвестный. — И останетесь целы!
"Неужели и здесь террористы!? — мысленно охнула поражённая внезапной догадкой путешественница между мирами. — Нас взяли в заложники?!"
Подобное предположение показалось диким и абсолютно абсурдным. Всё-таки здесь тёмные средние века с рабством и феодализмом, а не просвещённый капитализм со свободой, демократией и правами человека.
Судя по тому, что лязг стих, ближайшая схватка закончилась явно победой налётчиков. Но среди безудержной какофонии криков людей и животных Ия различила звуки удара металла о металл, где-то впереди защитники каравана всё ещё бились с нападавшими.
Рядом послышался глухой удар и женский крик, к которому присоединились голоса до этого тихо поскуливавших служанок.
— Молчать! — рявкнул грубый голос. — Гархар! Эй ты! Да, ты, свинья старая. Чего это у тебя в ушах? Снимай! Снимай, а то оторву с ушами! А ты чего лыбишься?
— Я молчу, господин...
— Какой я тебе господин, урдар!
Раздался смачный удар и рык.
— Заткнулись все!
Теперь уже завыли слуги обоего пола да так, что у Платиной волосы на голове зашевелились, а зубы супруги начальника уезда принялись выбивать мелкую дробь.
— Я боюсь, мама, — тихо пискнула Иоро, пряча лицо у неё на груди. — Мне страшно.
Однако женщина не смогла вымолвить ни слова, чтобы утешить перепуганную дочь, и лишь судорожно гладила её по растрёпанным волосам.
Ие казалось, будто мир вокруг замер застывшей в ожидании картиной, словно видео, поставленное на паузу неизвестным пользователем.
Она не знала, сколько прошло времени, когда действительность вернулась, ворвавшись в уши звуком трубы. Тут же послышались крики:
"Уходим! Давай-давай! Быстрее! Да брось ты её!" — вперемешку с совершенно незнакомыми словами, очевидно, входившими в не нормативную лексику аборигенов.
"Неужели всё?" — не поверила в подобную удачу девушка.
— Не ходите ту... — заткнулся на полуслове возница.
Сорвав прикрывавшую вход циновку, внутрь протиснулся здоровенный детина самого зверообразного вида. Чёрная всклокоченная шевелюра плавно переходила в столь же растрёпанную бороду, львиной гривой обрамляя лицо, нижнюю часть которого прикрывала куцая, грязная повязка. Из-под кустистых бровей таращились выпученные глазищи, один из которых сильно косил.
Широченную грудь прикрывали какие-то лохмотья, а мускулистая, волосатая лапища, торчавшая из короткого, рваного рукава, сжимала короткую дубинку, на конце которой мокро поблёскивал металлический шарик.
— Золото давай! — знакомо прорычал бандит, потрясая окровавленной палицей.
Однако супруга начальника уезда настолько перепугалась, что впала в ступор и могла лишь стучать зубами, да прижимать к себе тихонько подвывавшую дочь.
"Он передавит нас, как тараканов!" — молнией пронеслось в голове Ии.
Мордоворот окинул шальным взглядом фургон. Его выпученные, как у лягушки, глаза с неестественно расширенными зрачками лихорадочно заблестели.
"Да он под кайфом!" — охнула про себя Платина и, бросившись к Азумо Сабуро, вырвала у неё из причёски золотую шпильку.
Левой рукой протягивая бандиту украшение, правой — девушка вытащила свою, скреплявшую косу заколку.
Взгляд обдолбанного налётчика сделался чуточку осмысленнее. Вырвав драгоценности из пальцев Ии, он быстро спрятал их за пазуху и рявкнул, заполняя фургон смрадным дыханием:
— Всё давай!
