— Я ищу милосердия богини, — сказал он, отцепляя от себя детёныша. Аста замотала головой, хватаясь за что попало и неуклюже хлопая крыльями, — кажется, они не могли развернуться до конца.
— Это Аста. Её родичей убили. Летать она не умеет. Ест рыбу и коренья, — Фрисс осторожно, но крепко сжал лапы Квэнгина и повертел его перед Дханой. — Я хожу по опасным местам, детёнышам там делать нечего. Кто возьмётся прокормить Асту и вырастить из неё мирное существо?
В наступившей тишине слышно было, как потрескивают угли в жаровне. Дхана потянул Квэнгина за крыло и разворошил шерсть на его лапе. Аста молча рванулась к нему, и Фрисс едва успел подставить свою руку под тонкие острые клыки. Наручи скрипнули, но выдержали.
— Квалу... — потрясённо выдохнул второй жрец и тут же получил пинка от Чикичи — ругаться в храме всё-таки не дозволялось. — Крылатая тень, храни нас богиня! Крылатая тень...
Он покачал головой, не найдя слов, и тяжело вздохнул. Дхана отпустил хеска и пожал плечами.
— Крылатая тень не может насытиться рыбой и кореньями. Она уже хочет крови. Ты очень добр, о коатек, и боги тебя наградят, но замысел твой безумен. Эта тварь не будет мирным существом — она будет рвать и терзать, как только встанет на крыло. Её жизнь сейчас в твоих руках, и я её не трону, но лучше было бы тебе убить её сразу.
Аста сердито зашипела, прижимая уши. Фрисс крепко прижал её к себе.
— Я думал, Укухласи — милосердная богиня, — нахмурился он.
— И поэтому я, Дхана Ксази, предостерегаю тебя от того, что навлечёт на тебя беду, — бесстрастно отозвался жрец. — Ни к чему причинять этому существу мучения, но жить оно не должно, а смерть его от хоки будет страшной.
Фриссу вспомнилась искажённая морда убитого Квэнгина и судорожно скорченные лапы. Резко выдохнув, он шлепком направил Асту на прежнее место — за плечо. Она пищала и хватала его за руки, затравленно озираясь.
— Ты говорил, что в селениях много страха, — покачал головой Речник. — Жаль, что все так боятся. Хвала Укухласи!
— Хвала! — нестройно откликнулись жрецы.
Фрисс уже выпутался из лабиринта хижин и почти понял, в какую сторону идти, когда Аста перестала пищать и всхлипывать и провела когтем по его щеке.
— Па-а, — неловко, путаясь языком в клыках, выговорила она. — Да-а им мня? Мня не ты? Ты мня броса-а?
Речник порадовался, что кожа у него и так медная — не видно, как наливаются багровым огнём уши.
— Нет, разумеется, — буркнул он, почёсывая Квэнгина за ухом. — Я возьму тебя с собой. М-да, не удалось порадовать Нециса... Что же, мелочь, если мы все будем живы — я покажу тебе Великую Реку.
Аста уткнулась носом ему в щёку.
— Не броса-а мня, — прошептала она и замерла — и больше не шевелилась, пока Фрисс не взял её на руки, заходя в задымлённый и пропахший жареной рыбой зал постоялого двора. Не останавливаясь, он прошёл меж притихших южан и крыс и опустился на циновки рядом с задремавшим Алсагом. Нецис, посмотрев на Речника, молча подвинул ему блюдо с рыбой, водорослями и кашей.
— Я живой, как видишь, — криво усмехнулся Фрисс. — Никто тут вас не обижал?
— Всё спокойно, — покачал головой Некромант. — Прямо как в те дни, когда солнце было холоднее, а дожди шли чаще.
Тихий дребезжащий звук струны долетел до Речника, и он вздрогнул, оглядываясь по сторонам. Белая крыса, обвешанная перьями древесных змей, задумчиво перебирала жилы, натянутые на полом обрубке тростника.
— Дела, — пробормотал Фрисс, растерянно усмехаясь. — Нецис... Ты не помнишь, где мы в последний раз видели кимею? Они ведь всюду ходят со своими свитками, во всех городах рассказывают истории... Я давно не слышал их песен. Неужели Тзангол и их тоже...
— Та-а... ассинхи, — задумчиво отозвался Некромант. — То, что защищает кимей, старше и сильнее и его, и его создателя. Они ничего не упустят, Фрисс. Мы ещё прочтём о себе в их свитках. А что их не видно... Сейчас не лучшие дни для кимейских песен, Фрисс. Сейчас вообще не лучшие дни...
* * *
Плазма зашипела, остывая на оплавленных стенах. Улица, подметённая раскалённой метлой, опустела вмиг — хвостатые тени брызнули по щелям, и долго ещё Гедимин слышал удаляющиеся писклявые вопли. Несколько кучек пепла осталось на мостовой. Древний Сармат с размаху ударил кулаком в стену, и она затрещала. Кусок подломленной кровли, кружась, полетел вниз вместе с уцепившимися за него крысами, Древний шагнул назад, пропуская обломок мимо, и снова вскинул сфалт. Крысы бросились врассыпную.
— Кьяа! Кьяа! — завопили на противоположной стороне улицы, десятки лап зашуршали по мостовым, одинокая стрелка из облучённого металла ударилась о броню на плече Гедимина и рассыпалась — и настала тишина. Только вдали, у заброшенного космодрома, ещё шипел плавящийся под выстрелами рилкар — стая Стинка, вернувшая себе былые владения, не спешила отступать в неуютные развалины, но сарматы теснили её. Гедимин покосился на передатчик, прислушался — нет, похоже, на космодроме справлялись и без него. Одобрительно хмыкнув, он пошёл дальше — по остаткам разбитых подвижных мостовых, мимо мёртвых домов безымянного города, к разрушенным подстанциям порта. Кто-то верещал там. Голосов было два — двое серых воинов сцепились на пустой улице. Гедимин остановился.
— Кьяа! Отдай! Моё! — оскалился крыс с двумя хвостами, покрытый редкими чешуями и почти облезший.
— Кьяа! Моё! Уйди! — припал к земле второй, зачем-то отрастивший себе шесть лап, но потерявший ухо.
— Дурень! Я нашёл! Кьяа! — мотнул головой первый.
— Так возьми! Возьми! — взвизгнул второй. — Не можешь? Кьяа!
— Кьяа!!! — первый, изловчившись, цапнул второго за бок и тут же отскочил, но поздно — челюсти сомкнулись повыше его хвоста.
— Кья!!!
Под сапогом Гедимина хрустнул осколок стекла. Крысы, отлетев друг от друга, привстали на задние лапы и молча юркнули в груду битого рилкара — всё, что осталось от недавно обрушившегося здания. На мостовой остался лежать тёмно-синий, почти чёрный камень — небольшой, такой, что уместился бы на ладони знорка.
"Крысу мне в скафандр..." — сармат изумлённо мигнул. Тёмно-синий осколок реакторного накопителя лежал на его ладони. Он был ещё тёплым, и его округлые края немного оплавились и покрылись точками-щербинами — брызгами кипящего металла. Знорк, незнакомый с накопителями, мог бы принять обломок за природный синий минерал — содалит, называемый местными жителями грозовым камнем.
"Это невозможно," — Древний тяжело качнул головой и покосился на небо. За последние недели оно исподволь из серо-белесого превратилось в желтоватое. Ни облачка не было на нём.
"Но всё же сходство есть," — сармат посмотрел на осколок накопителя и недоумённо пожал плечами. "Фриссгейн... Жаль, что с ним не связаться. Он должен что-то знать об этой штуке."
Что-то зашуршало за углом, и Древний, убрав обломок под пластину брони, поднял оружие. Зачистка близилась к завершению, но непроверенных участков ещё осталось немало. А что до находки...
"Летучая рыба," — Гедимин усмехнулся. "Странная выдумка, но для знорков... Надо будет сделать ещё одну."
Глава 40. Шочицалан
— Что не по нраву тебе, Фрисс? — нахмурился Некромант, бросая шест на ворох листьев. Плот вынесло на глубину, и до дна уже было не достать, только чёрная вода колыхалась вокруг, закручиваясь в медлительных вихрях и снова устремляясь на восток. Южный берег растаял в зелёной дымке, северный был где-то впереди, за мутным потоком. Речник Фрисс зачерпнул пригоршню воды и принюхался — пахло прелой листвой, водорослями, выкинутыми на берег, и мокрыми углями.
— Зачем было врать? — поморщился он, недовольно оглядываясь на Некроманта. — Может, мы сделали что-то дурное, или задумали пакость?!
— Ты хотел добыть плот — и мы добыли его, — пожал плечами Нецис, с сомнением глядя на бурный поток. — И заметь — добыли легко и быстро. Расскажи ты ещё раз, куда мы собираемся на самом деле — и плота мы не увидели бы... Та-а!
Колдовское течение завилось в спираль, отбросив плот назад. Мимо, распустив в недвижном воздухе бесполезный парус, проплыла большая лодка. Гребцы, подняв вёсла, таращились на чужеземцев, пока река не пронесла их мимо.
— Слишком много вранья в этом году, — покачал головой Фрисс. — Чего боятся норцы? Что плохого с ними случится? Мы плывём в Моагаль, а не они — чего им здесь бояться?!
— Того, что приходит из каменных городов, — неопределённо усмехнулся Нецис. — Та-а... поверь, Фрисс, у них есть основания для тревоги. И чем меньше они знают, тем... Та! Правее!
— Па-а, — на спине Речника зашевелилась примотанная к нему Аста. Она схватилась лапами за его плечи и замахала крыльями.
— Тише, мелочь, — пробормотал Фрисс, опускаясь на одно колено и прикасаясь ладонью к воде. — Река-Праматерь, не оставь нас в пути...
Неповоротливый плот медленно разворачивался на спине колдовского течения. Тёплая вода колыхалась под рукой, и что-то просвечивалось под чёрной гладью, — зыбкие очертания обрыва, испещрённого норами, плотов на волнах, стройных белых башен...
— Река-Праматерь, — прошептал Фрисс, наклоняясь к самой воде. Аста заглянула в омут и испуганно пискнула, прижимая уши к голове.
— Па-а! Не-е-е! — она потянула Речника за плечи. Фрисс досадливо вздохнул и поднялся с настила.
— Чего тебе? Опять проголодалась?
— Мрряф, — шевельнул хвостом Алсаг. — А ещё говоррят, что я много жрру!
— Ты много пьёшь, — хмыкнул Нецис, подбирая шест и вглядываясь в тёмную муть. — Что ты увидел, Фрисс? Взгляд у тебя странный.
— Ешь, Алсаг, — Фрисс положил перед котом половину вяленой рыбины. — Еда у нас пока что есть.
Он откусил немного от второй половины, прожевал и сплюнул на ладонь. Аста слизнула кашицу и пискнула, поставив уши торчком.
— Видел? Ничего... Мне голос воды не нравится, — вздохнул Речник.
— Та-а... не знаю, что сказать тебе, Фрисс, — удивлённо мигнул Некромант. — Шум воды, ты имеешь в виду? Она как-то не так течёт? Здесь живут Речные Драконы, они часто крутят воду, может, этот звук тебя смущает?
— Нет, — покачал головой Речник. — Тебе не слышно, Нецис? Вся эта река чего-то боится. Я слышал это на берегу Миакондо, но страх там был не так силён. Чем дальше, тем хуже.
— Река боится? — Нецис, щурясь, посмотрел на золотистое небо. Рядом с солнечным диском, медленно движущимся к зениту, к желтизне примешивался багрянец. Некромант поморщился и опустил взгляд.
Двухвостка, тихо всхрапнув, переступила с лапы на лапу, и весь плот качнулся под ней. Выпустив из пасти недоеденный лист, она тревожно заревела и замахала хвостами. Нецис забрался на её панцирь и вгляделся в зелёный туман.
— Та, синхи! Мы правильно плывём, — он спрыгнул обратно и встал у головы Двухвостки с шестом наперевес. — У Флоны тонкое чутьё. Мы идём по воде Асвади — и идём прямо к устью. Фрисс, посмотри на реку!
Речник взглянул под плот и нахмурился. От воды едва заметно тянуло гнилым мясом.
— Асвади, — пробормотал он. — Что за дрянь течёт в этой речушке?!
Волна мягко внесла плот в широкое устье обмелевшего канала и разбилась о каменный уступ, покрытый сухими водорослями. Фрисс оттолкнулся шестом от покатого склона — палка стукнула по скрытому тиной камню — и осмотрелся по сторонам. Тяжёлый плот медленно плыл против течения, всплывшие водоросли и почерневшие листья липли к нему, как щупальца, обвивали брёвна. Речник столкнул в воду лиственный сор и поёжился — ему померещилось, что тина хватается за палку и ползёт по ней вверх.
— Та-а... Дороги Нерси обычно надёжны, Фрисс, — Некромант сидел на панцире Двухвостки, щурясь на чёрные камни. — Как сухопутные, так и водные. Надеюсь, в Моагале это правило не нарушается. Асвади — совершенно незнакомый мне водоём. Могу только сказать, что для купания он непригоден.
— Это-то понятно, — буркнул Речник, вороша палкой вязкую чёрную воду. — Что за холмы тянутся с двух сторон? Это всё было руслом Асвади?
Широкие базальтовые гребни поднимались над водой и обрывались снова на дно пересохших котлованов, над которыми на корнях-подпорках поднимались приземистые деревья. Кроны их показались Речнику чрезмерно жидкими — солнце сочилось сквозь них, и вся засохшая грязь была в жёлтых бликах.
— Это всё была река, — прошептал Фрисс, поднимаясь повыше, чтобы разглядеть края котлованов. — Это её русло... Все эти камни были под водой...
— Не позднее этой весны, я думаю, — пожал плечами Нецис. — Зимних дождей хватило на весну, а потом солнце высушило канал. А ещё раньше это была набережная Асвади, с причалами и ограждениями из каменных змей.
Речник подцепил пучок водорослей на краю набережной. Кости и горстка чешуек высыпались из тины.
— Река-Праматерь... — он сел на панцирь Двухвостки и взбаламутил шестом воду. — Нецис! Если от края до края неба сейчас засуха, и вода ушла из каждой реки, — то где она сейчас?! Небесные озёра должны были уже до краёв наполниться!
Он посмотрел на навес над плотом, на бесполезную мачту и плетёный парус, ещё до отплытия снятый и положенный под циновки. Воздух над каналом колыхался медленно и лениво, как растопленный студень.
— И ветер где-то затаился, — вздохнул Фрисс. — Хотел бы я знать, где сейчас наши ветра и дожди!
Нецис пожал плечами.
— Узнаешь, Фрисс. Все мы узнаем, когда Кровавое Солнце погаснет. Будет в избытке и ливней, и ураганов... Подвинься, Фрисс. Близится полдень, мне лучше лечь.
Речник бросил несколько широких листьев поверх тюков с сеном.
— Нецис, ты наколдовал бы свой серый покров. Мы все посторонились бы, места тут много. Зачем тебе мучиться?!
— Та-а, ассинхи, — покачал головой Некромант, растягиваясь на тюках. — Слишком опасно, Фрисс. Вас много, кто-нибудь да обожжётся. Это скверные ожоги. Я полежу пока... Можешь плыть, можешь стоять, но смотри, чтобы никто не сошёл на берег.
Тихий тоскливый вой множества голосов летел над водой на закате, и Фрисс ежился от внезапных порывов ледяного ветра, пробирающих до костей — но ни один лист на деревьях не шевелился, и по-прежнему было тяжело дышать. С воем долетали скрипы, костяной стук и тяжкий скрежет. Огромный город приближался. Речник смотрел на берег и видел над заваленной водорослями набережной зеленоватые огоньки. Болотные огни поднимались из расщелин и провожали плот, вереницами летели над берегом, но текучая вода, даже такая грязная и отравленная, как в Асвади, их страшила.
— Пшли! — Фрисс показал огням серебряный перстень.
Нецис вскинул руку, и зеленоватый свет погас — духи праха рассыпались серой пылью, искры ледяного огня брызнули во все стороны, поспешно впитываясь в гниющие водоросли. Плот ткнулся в обломок большого каменного кольца, выступающий из откоса.
— Остановимся на ночь, — сказал Некромант, развязывая тюк с припасами. — Здесь тихо. Можешь сойти на берег, Фрисс, но спать нам лучше на воде.
— Тебе виднее, Нецис, — поёжился Речник, оглядывая тёмные деревья вокруг канала. — Что-то не тянет меня на берег.
