На этом ледяном спутнике холод был сырьем для творчества.
Началось главное действо. Один за другим танцоры спрыгивали со своих платформ. Им не разрешалось использовать вспомогательные средства; в условиях низкой гравитации они двигались по простым параболам, которые изгибались от одной плавучей платформы к другой. Но искусство заключалось в выборе этой параболы среди изменчивых, дрожащих ледяных ореолов, которые, конечно же, были невидимы танцорам, и в том, как вы кружились, поворачивались, ловили звезды и плавали на этом фоне.
Когда один танцор за другим проходили под куполом, по всему амфитеатру прокатывались аплодисменты. Воздух над центральной ареной был заполнен светящимися цифрами и виртуальными гистограммами; голосование уже началось. Но когда крошечные человеческие фигурки, обнаженные и гибкие, вызывающе закружились на фоне звезд, сама красота танца заставила многих зрителей замолчать.
Вот, наконец, и сама Лиета, готовая к нескольким секундам полета, ради которых она тренировалась четыре года. Файя вспомнила, каково это было раньше: нервозность, когда ее тело пыталось воспарить, а затем радостное возбуждение, когда ей это удавалось еще раз.
Файя заметила, что Лиета хорошо стартовала, ее трасса была выбрана удачно. Но ее движения были скованными, в них отсутствовала плавная грация ее соперниц. Лиете, ее младшей сестре, было уже тридцать лет, и она была одной из самых взрослых в этой области, и внезапно это стало заметно.
В центре арены скопилось множество отметок Лиеты. Высший балл был бы ярко-зеленым, но планки Лиеты были испещрены желтыми крапинками. Появилось изображение верхней части тела и головы Лиеты; она храбро улыбалась в ответ на оценки.
— В ее волосах появилась седина, — пробормотала Люру. — Посмотрите на морщинки вокруг ее глаз, рта. Вы повзрослели раньше, чем ваша сестра, которая младше вас на десять лет. Но на самом деле вы постарели меньше. В ваших волосах нет седины.
Файя не знала, что ответить. Она смущенно отвела взгляд.
— Расскажите мне, почему вы бросили танцевать. Ваши выступления не пошли на спад, не так ли? Вам казалось, что вы могли бы продолжать вечно. Это правда? Но что-то вас беспокоило.
Файя раздраженно повернулась к ней. — Послушайте, я не знаю, чего вы хотите...
— Это шок, когда видишь, как они стареют рядом с тобой. Я помню, как это случилось со мной в первый раз — конечно, давным-давно. — Она холодно усмехнулась.
— Вы меня пугаете. — Файя произнесла это достаточно громко, чтобы люди уставились на нее.
Люру встала. — Я такая же, как вы, Файя Парц. Мы одной крови. Вы знаете, о чем я говорю. Когда вам понадобится меня увидеть, вы сможете меня найти.
Файя ждала на своем месте, пока танец не закончился и зрители не разошлись. Она даже не попыталась найти Лиету, как они договаривались. Вместо этого она сама поднялась под купол.
Она стояла на краю самой высокой платформы. Далеко внизу амфитеатр был похож на яму, но она не боялась высоты. Звездное небо за куполом было огромным, нечеловеческим. И сквозь едва заметное мерцание стенок купола она могла видеть четко очерченный горизонт этого маленького ледяного мира.
Она закрыла глаза, представляя себе узор из ореолов, такой же, каким он был, когда Лиета отправлялась в космос. А потом подпрыгнула.
Несмотря на то, что у нее не было зрителей, ее оценивали автоматизированные системы. Она обнаружила, что столбики светятся непрерывным зеленым светом. Она получила отличную оценку. Если бы участвовала в соревновании с ребятами вдвое моложе ее, то победила бы.
Она знала, о чем говорила Люру. Конечно, знала. В то время как другие старели, даже ее собственная сестра, она оставалась молодой. Все было очень просто. Проблема была в том, что это начинало проявляться.
И это было незаконно.
Домом Файи был дворец из металла и льда, который она делила со своей большой семьей. Это место, одно из самых престижных в Порт-Соле, было куплено на деньги, заработанные ею на танцах.
Здесь жила ее мать. Спине Парц было за шестьдесят; ее седые, растрепавшиеся спереди волосы были собраны на затылке в строгий пучок.
А в ожидании Файи здесь находился комиссар, представитель Комиссии по установлению исторической правды. Первоначально комиссия была учреждением по выявлению коллаборационистов кваксов, но постепенно превратилась в полицию Коалиции, правительства Солнечной системы. У этого комиссара была бритая голова и простая мантия до пола.
Все боялись комиссаров. Прошло всего несколько поколений с тех пор, как корабли Коалиции прибыли в Порт-Сол, чтобы силой заключить его в смертельные объятия нового правительства. Но почему-то Файя не удивилась, увидев его; очевидно, именно сегодня для нее все разрешилось.
Комиссар встал и повернулся к ней лицом. — Меня зовут Анк Сул.
— Я не старею, не так ли?
Казалось, ее прямота застала его врасплох. — Я могу вас вылечить. Не бойтесь.
Ее мать Спина задумчиво сказала: — Я знала, что ты особенная, даже когда ты была совсем маленькой, Файя. Ты была бессмертным ребенком, рожденным среди смертных. Я поняла это, когда держала тебя на руках. И ты была прекрасна. Мое сердце пело, потому что ты была прекрасна и хотела жить вечно. Ты была прекрасна.
— Почему ты мне ничего не сказала?
Спина выглядела усталой. — Потому что я хотела, чтобы ты сама во всем разобралась. С другой стороны, я никогда не думала, что это займет у тебя до сорока лет. — Она улыбнулась. — Ты никогда не была самым ярким кристалликом в снежинке, не так ли, дорогая?
Гнев Файи растаял. Она обняла мать. — Великая семейная тайна...
— Я увидела правду, которая пробивалась сквозь тебя. У тебя всегда были проблемы с отношениями с мужчинами. Они становились слишком старыми для тебя, не так ли? Когда ты молода, даже незначительного отдаления достаточно, чтобы испортить отношения. И...
— И у меня не было детей.
— Ты все откладывала это. Твое тело знало, любимая. И теперь твой разум тоже знает.
— Вы должны понять ситуацию, — серьезно сказал Сул.
— Я понимаю, что у меня неприятности. Бессмертие незаконно.
Он покачал головой. — Вы жертва преступления, совершенного столетия назад.
Во всем виноваты кваксы, как и во многом другом. Во время своей оккупации Земли кваксы наградили тех, кто сотрудничал с ними, средствами для борьбы со старением. Кваксы, мастера нанотехнологических преобразований, изменили геномы людей.
— После падения кваксов выжившие коллаборационисты и их дети получили дар смерти. — Комиссар сказал это без иронии.
— Но, очевидно, получили не для всех нас, — сказала Файя.
Сул сказал: — Чистка генома была несовершенна. После столетий оккупации у нас не было технологии. В каждом поколении происходят обратные события.
— Обратные события. Бессмертные, рожденные смертными людьми.
— Да.
Файя оцепенела. Как будто он говорил о ком-то другом. — Моя сестра...
Ее мать сказала: — Лиета такая же смертная, как и я, каким был твой бедный отец. Это всего лишь ты, Файя.
— Мы можем вылечить вас, — сказал Сул, улыбаясь. — Это будет совершенно безболезненно.
— Но я могла бы оставаться молодой, — быстро сказала Файя. Она повернулась к Сулу. — Когда-то я была знаменита своими танцами. Даже на Земле знали мое имя. — Она махнула рукой. — Оглянитесь вокруг! Я сколотила состояние. Была лучшей. Взрослые двадцатипятилетние мужчины — вашего возраста, да? — ходили за мной по улице. Вы не представляете, каково это было, вы никогда не видели их глаз. — Она выпрямилась. — Я могла бы все это вернуть. Я могла бы иметь это вечно, не так ли? Если бы я открыто рассказала о том, кто я такая.
Сул сухо сказал: — Коалиция не одобряет знаменитостей. В центре наших мыслей должен быть вид, а не личность.
Ее мать покачала головой. — В любом случае, Файя, этого не может быть. Ты еще молода, ты не продумала все до конца. Когда-то я надеялась, что ты сможешь... спрятаться. Выжить. Но это было бы невозможно. Смертные не примут тебя.
— Ваша мать права, — сказал Сул. — Вы бы всю жизнь красили волосы и скрывали лицо. Каждые несколько лет покидали бы свой дом. Иначе вас убили бы. Неважно, насколько красиво вы танцевали. — Он произнес это с абсолютной уверенностью, и она поняла, что он говорит по собственному опыту.
— Мне нужно время, — резко сказала она и заставила себя улыбнуться. — Ирония судьбы, не правда ли? Точно так же, как мне дали столько времени, о котором только можно мечтать.
Спина вздохнула. — Время для чего?
— Поговорить. — Но не сказала, с кем, и ушла, прежде чем они успели отреагировать.
— Мне почти двести лет, — сказала Люру Парц. — Я родилась в эпоху оккупации. Выросла, не зная ничего другого. И получила дар бессмертия от кваксов. Я уже жила, когда состоялось освобождение человечества.
Они находились во флиттере, рассчитанном на двоих человек. Файя проворно вывела их на медленную орбиту вокруг Порт-Сола; пейзаж под ними простирался до самого горизонта. Здесь, в этой тесной кабине, они были одни в безопасности.
Порт-Сол был объектом Койпера, похожим на огромное ядро кометы, обращающееся вокруг Солнца за орбитой Плутона. Маленький ледяной спутник был изрыт сотнями искусственных кратеров. Файя могла видеть остатки куполов, пилонов и арок, впечатляющую архитектуру в условиях микрогравитации. Но пилоны и изящные купола были разрушены, и осколки стекла и металла торчали, как сломанные кости. Все было порушено. Большая часть этой архитектуры была пережитком времен, предшествовавших оккупации. Кваксы никогда не появлялись здесь; во время их оккупации спутник был убежищем. Именно люди, силы молодой Коалиции, нанесли весь этот ущерб в своем идеологическом энтузиазме. Теперь, даже после десятилетий повторного заселения и реставрации, большинство старых зданий были закрыты, затемнены, а их поверхности покрывал тонкий слой инея.
Люру сказала: — Знаете, что я вижу, когда смотрю вниз на этот пейзаж? Я вижу слои истории. Великий инженер Майкл Пул сам основал это место. Он построил великолепную систему червоточин, путей быстрого перемещения из миров внутренней системы. И, объединив Солнечную систему, здесь, на самом дальнем конце системы, ученики Пула использовали огромные горы льда для заправки межзвездных кораблей. Это было началом Первой экспансии человечества. Но затем люди приобрели гипердвигатель. — Она задумчиво улыбнулась. — Экономическая логика. Гиперкорабли могли улетать прямо из перенаселенного центра Солнечной системы, прямиком к звездам. Никому не были нужны огромные туннели-червоточины Пула или его могучие ледяные шахты. А потом появились кваксы, а затем Коалиция.
— Но теперь Порт-Сол возродился.
— Да. Потому что сейчас мы строим космические корабли поколений, великие живые корабли, жаждущие воды Порт-Сола. Слои истории.
— Люру, почему я должна быть запятнана таким образом? Почему моя семья?
— В Порт-Соле это обычное дело, — сказала Люру. — Относительно. Даже во время оккупации и преследований Коалиции бессмертные бежали во внешнюю систему — на спутники газовых гигантов, сюда, в заброшенное захолустье. Да, это было убежище бессмертных.
— Я знаю. Вот почему Коалиция была такой жестокой.
— Да. Многие бессмертные спаслись от вторжения Коалиции и бежали дальше. Как только приблизились корабли Коалиции, из льдов Порт-Сола поднялась стая звездолетов поколений под командованием бессмертных; никто не знает, что с ними стало. Но, видите ли, пока бессмертные были здесь, они потревожили генофонд, внеся свой вклад в долголетие. Неудивительно, что здесь появились такие атавизмы, как вы, и как вас называет Комиссия.
— Люру Парц, я не знаю, что делать. Мне придется прятаться?
— Да. Но вы не должны стыдиться этого. В нашем долголетии есть эволюционная логика. — Люру прижала кулак к сердцу. — Послушайте меня. До того, как мы стали людьми, когда мы были животными, мы умирали после окончания нашего репродуктивного возраста, как животные. Но затем, по мере эволюции, мы изменились. Мы продолжали жить еще долгое время после того, как прекратилась плодовитость. Знаете почему? Чтобы бабушки могли помогать своим дочерям растить следующее поколение. И именно так мы победили других животных и стали хозяевами Земли — благодаря долголетию. Бессмертие полезно для человечества, даже если оно об этом не подозревает. Вы должны спрятаться, Файя. Но вы не должны стыдиться того, кто вы есть.
— Я не хочу прятаться.
— У вас нет выбора. Коалиция планирует новое будущее для человечества, экспансию к звездам, которая будет продолжаться вечно. Старому не будет места. Но, конечно, это всего лишь новейшая рационализация. Люди всегда сжигали ведьм.
Файя не знала, что такое ведьма.
И тут в воздухе перед ней застыло виртуальное лицо матери Файи, принесшей плохие новости о Лиете.
Файя и Спина сидели, прижавшись друг к другу. К этому времени они перестали плакать и снова приняли Анка Сула, комиссара.
— Я не понимаю, — сказала Файя. Это была невыносимая краткость — несколько танцев, вспышка красоты и радости, а затем пыль. И почему ее сестра умерла так внезапно именно сейчас, почему ее жизнь оборвалась именно тогда, когда перед Файей открылась перспектива вечности? — Почему Лиета? Почему сейчас?
Сул сказал: — Во всем виноваты кваксы. Фараоны никогда не размножались правильно. Многие из их отпрысков умирали молодыми или их развитие останавливалось в неподходящем возрасте, так что бессмертие оставалось в распоряжении захватчиков. Как видите, кваксы всегда контролировали ситуацию.
Файя осторожно произнесла: — Комиссар, я думаю, что в глубине души всегда буду подозревать, что вы допустили эту смерть, чтобы взять меня под контроль.
Его глаза были пустыми. — Комиссия по установлению исторической правды не нуждается в таких средствах.
Спина схватила дочь за руки. — Пройди курс лечения от бессмертия, дорогая. Это безболезненно. Перенеси это, и ты будешь в безопасности.
— Ты могла бы отправить меня на обследование еще ребенком. Тогда меня можно было бы вылечить. Я даже не должна была знать.
Сул сухо сказал, — Значит, вы бы скорее винили свою мать, чем кваксов. Как это по-человечески.
Лицо Спины исказилось. — О, любимая, как я могла отнять у тебя такой подарок, даже чтобы защитить тебя?
— Это ваше решение, — сказал Сул.
— Так всегда должно было быть, — сказала ее мать.
Она снова отправилась на орбиту с Люру Парц, в поисках уединения.
Вот так и будет со мной отныне, — подумала она. — прятаться от людей. Я буду одной из горстки бессмертных компаньонов, таких же, как эта скрюченная, согбенная Люру, которые стоят здесь, как неизменные скалы, посреди ландшафта из увядающих цветов.
Или это, или смерть.
— Мне невыносима мысль о том, что я буду видеть, как они все стареют и умирают рядом со мной. Навсегда.
Люру кивнула. — Я знаю. Но вы недостаточно масштабно мыслите, дитя. На достаточно большом отрезке времени все так же мимолетно, как один из ваших танцевальных ореолов. Что ж, возможно, мы даже доживем до того, чтобы увидеть, как сами звезды оживают, тускнеют и умирают. — Она улыбнулась. — Звезды похожи на людей. Видите ли, даже звезды приходят и уходят. Они умирают в огне или меркнут, как последние лучи солнца, но вы ведь никогда не видели заката, не так ли? Слава всегда недолговечна, но все равно она того стоит. И вы будете помнить о славе и заставлять ее жить дальше. Это ваше предназначение, Файя.
