Dreams

Сам полет был не очень интересный. Сначала мы ехали минут сорок за город на вертолетную площадку своим ходом на рейсовом автобусе, потом еще с полчаса пешком пару километров до площадки. Потом ждали на ветру возле ангаров пока нас отведут к вертолетам и потом 10-15 минут самого полета с жутким шумом двигателя, а потом обратно в город. Замерзшие мы добрались до ресторана и первые полчаса мы просто нежились в тепле, пока для нас готовились блюда. Странно, конечно, что пришлось ждать, ведь столики были забронированы заранее, неужели нельзя было приготовить всё заранее? Но видать таковы были порядки.

Меню тоже забылось, но одно блюдо запомнилось — котлеты с кровью. Наверное, это какое-то замечательное и очень дорогое блюдо, раз его подают в ресторанах, но мы тогда дружно отодвинули тарелки, все скривились и сказали, что мясо недожарено.

В ресторане же, куда мы пришли с Гусем, все было по другому. Даже сама атмосфера была иная, даже сравнить не с чем. Хотя есть с чем, на ум сразу пришло только одно — кабак. Народ был в пьяном угаре, на танцполе было свободно, все пока теснились возле барной стойки, и чинно сидели за столом, но многоголосый шум все больше и больше нарастал.

Во первых, гремела музыка, во вторых народу добавлялось все больше и больше. В какой-то момент градус алкоголя в крови достиг уровня, когда тянет на подвиги, вот тогда танцпол начал быстро заполняться народом. Было тесно. Иногда, то тут то там, вспыхивали быстротечные ссоры по поводу того, что кто-то кого-то толкнул, но они быстро затихали, а самые задиристые уходили на улицу выяснять отношения. Вообще было очень любопытно наблюдать за людьми. Эту сторону жизни я еще не изучал.

Среди поведенческих шаблонов, инстинктов, у людей, как мне кажется, очень сильны зоосоциальные, поведенческие инстинкты. На них очень просто играть, и интересно смотреть за результатом. Так вот в данной среде очень любопытно было наблюдать за проявлениями половых и иерархических. Это сложно звучит, но в жизни это просто — 'я самец'. Интересно, а сложно ли вызвать драку?

Пара минут наблюдений и два кандидата найдены и стояли они рядышком на танцполе. Подошла к одному:

— Привет. Тебя как зовут? Меня Александрой. Ты один?

— Слушай, как посмотрю, у тебя большие мускулы, могу тебе довериться? Мне нужна помощь.

— Дело в том, что ко мне пристает парень и проходу не дает. Вон тот, за спиной, Видишь? В сравнении с тобой он сморчок. Поможешь, если он будет приставать?

— Без вопросов? Вот и ладно.

Подобный же монолог изложен и второму. Кто сможет отказать девушке, которая говорит, что ты сильный? Вот и парни не смогли.

Завершающее действие простое — поворот к первому, создание видимости диалога, на секунду прислониться к нему, и когда его руки легли на ягодицы, резко отстраниться в влепить пощечину. И резко кинуться в объятия другого, делая вид что плачу.

Мда. Не ожидала такого побоища. Видать чего-то не учел, играя на инстинктах. И еще — первый оказался не одни, с друзьями. Получилось знатно.

Гремела музыка, мелькали кулаки, казалось в беззвучном крике распахнутые рты, оскалы, перекошенные лица и падающие тела. Мне понравилось.

Гусю я думаю тоже — он в кулачных боях знаток, но, потом утром, чередуя стоны с всхлипами и матами, он попросил так больше не делать. Дело в том, что вторым из этих двух, на ком поставил эксперимент, был Гусь, и для него утро было не совсем радостным. Гусю сломали нос, на оба глаза стек отек со лба и они были обрамлены роскошными фингалами, сломан хрящ уха и еще была трещина в челюсти, через весь лоб тянулась опухшая борозда, свежезатянутая запекшейся кровью, раны, пропаханная по коже разбитой бутылкой.

Ремонтировать лицо дорого. Фингалы и трещины в костях зажили, а шрам у него на лбу остался. Аргумент тупой — шрамы украшают мужчину. Зацепилась за эти слова. Мужчину, не женщину. Слово за слово и под аргумент, что мне-то не положено бравировать шрамом на лице и тем, что ему для меня ничего не жалко, и тем, что он же за то, что бы с ним рядом шла красивая девушка, с него было взято обязательство исправить мне лицо. Снова операции, снова запах больницы, снова боль и снова бинты на лице. Одно хорошо, к сентябрю все уже заживет.

С Гусем было весело, но порой он шагал на грани, порой казалось, когда он шутил, что у него истерика. Его шутки были злы и были часто только на волоске от того момента, как шутка могла быть непонятой и после неё могла последовать драка. Я тоже порой над ним шутил. Например, как-то вечером, услышав разговоры про то, что очередной кто-то не отдает деньги, быстро спланировал провокацию и реализовала её:

— А вы его током оглушите.

— В фотовспышке видели, какой мощный конденсатор стоит?

— Смотрите, и выложил на стол здоровый квадратный прямоугольник конденсатора, с припаянными двумя проводками к контактам (опыт кружка радиоэлектроники помог), смело сунул в розетку, и через пару секунд вытащил. Соединил проводки, последовал громкий разряд с яркой искрой. Парни были ошарашены от увиденного — проводки были оплавлены.

— Прикиньте, каково будет человеку после такого! Но вам же мертвец не нужен же, от него денег не получить. Поэтому нужно сначала вычислить, сколько нужно держать в розетке конденсатор и проверять результат на животных.

— Ну к примеру на большой собаке. Ее запросто должно с ног свалить.

— Вон, кстати во дворе такую выгуливают.

Воодушевленные парни, забрав заряженный конденсатор ушли ставить опыт, а я осталась у окна наблюдать. Сразу подойти к собаке они побоялись. Сначала ходили вокруг сенбернара кругами некоторое время, выбирая позицию и подходящий момент, потом наконец-то решились.

Ну не знают они про утечку тока. Зато я знал. В общем, после того, как пес получил ослабевший разряд под хвост, он был очень недоволен и начал гонять ударившего током по всему двору. А я смотрела на это шоу из окна и от души хохотал.

Гусю удалось спрятаться от псины в детской ракете — в землю вкопаны цилиндром металлические штыри с конусом наверху, внизу маленькое окно, символизирующее иллюминатор. Как ему удалось туда залезть, не понимаю. Похоже он и сам не понимал, так как оттуда потом, когда хозяева отогнали собаку, он выбирался с полчаса. Мда. Было весело.

Гусь часто говорил — жить надо весело и ярко. Я ему периодически такое веселье устраивал. Было любопытно наблюдать за ним. Но его веселье продлилось недолго. Однажды ночью Гусь пришел пьяный и притихший. На все вопросы он отговаривался, что всё нормально. Я легла спать, а он сидел рядом, гладил по спине, и только раз тяжко вздохнул: — прости, меня Санька, но я кажется влип. Утром он ушёл. Больше я его живым не видела.

Днём в квартиру, где собралась сходка вломились двое с автоматами и расстреляли всех, кто там был. Из восьмерых остались в живых только двое — Кабан и еще один паренек. Об этом я узнала из звонка по телефону. В трубке я услышала пьяный голос участкового Леши: — ну, что, всё, нет больше твоего хахаля. Перестреляли их всех, двое только выжили. Ничего и они долго не заживутся. Я летела в больницу, надеясь, что второй раненный это Гусь. Нет. Нет. Не сбылось. Но и незнакомый паренек вскоре умер, остался один Кабан. Что ж, Гусь прожил ярко, но не долго. Не хочу так. Всё, с наркотой завязываем.

На похоронах было много народа. В основном это были мужчины, парни, в черных куртках, на дорогих машинах. Гусь был одним из них. Бандитом. Я отстранено стоял возле могилы и смотрел на еще один холмик в своей жизни. Вспоминала его слова: жить надо весело, ярко. Но, как показала жизнь, не долго.

Я стояла и невольно удивлялась тому, на сколько у Гуся было много знакомых. Во время похорон ко мне тоже присматривались и по окончании похорон ко мне подошли, пообещали поддержку, если потребуется. Дали телефоны. Контактом я воспользовалась через две недели.

Гусь в могиле, Алексей где-то, неизвестно где. Исчез источник доходов, нужно было искать новый. Ниточкой к новому источнику может послужить Кабан. С ним многое было непонятно, например, почему в перестрелке он единственный выжил с легкой раной, а остальные наповал, и почему вообще была стрельба, и было любопытно, во что такое влез Гусь, что ему его тельце то попортили. Но пока Кабан был в больнице и ответы откладывались на потом, пока же была моя очередь навещать его.

В больнице я столкнулась с его женой, эффектной блондинкой средних лет, и выглядящей, на первый взгляд старше Кабана, но возможно это было из-за происшедшего — горе никого не молодит. Из больницы мы поехали к ней.

Дома для меня был заварен крепкий чай, выставлены сладости, сама же она курила одну сигарету за одной, нервно их сжимая дрожащими пальцами, и закидывала в себя рюмку за рюмкой коньяк. Она пила, курила и не пьянела. Я наблюдала за ней и молчала. Она же пыталась вывалить на меня кучу информации, вероятно стремилась выговориться. Больше всего её беспокоила возможность смерти Кабана. Кстати у Кабана оказалось есть вполне человеческое имя Анатолий.

Страх потерять Толика, как оказалось, базировался вовсе не на любви, все было прозаичнее. Если убрать всю шелуху слов, то её страх был связан с тем, что на нем завязан был достаток их семьи, и ей очень не хотелось бы всё потерять, иначе ей останется только одно — идти работать. В принципе понятное желание, непонятно было только одно, почему она так этого боится. Здесь тоже все просто — она в жизни ни дня не работала и не хотела узнавать что это. Ну ну, желания не всегда связаны с реальностью.

Ушла от неё поздно. Особого ничего не узнала, только догадки. Догадки, которые стоило потом проверить, были в основном связаны с одной идеей — Кабан навел стрелков на квартиру и открыл им дверь. Иначе сквозь стальную дверь так просто не пройдешь. На этом позже и сыграю. Мне все-таки нужны деньги, а Кабан должен стать кошельком.

По телефону с визитки мне ответил какой-то бесцветный мужской голос. Я сказала кто я и откуда у меня этот телефон. В итоге я была приглашена на встречу за город. На дачу.

Настроение было безразличным серым, мне было как-то на всё наплевать, и из-за этого, даже не заботясь никого предупредить куда я еду, я поехала по указанному адресу. Дом на участке впечатлял. Добротный двухэтажный особняк, огороженный невысоким ажурным металлическим забором и злые громадные псы на длинной цепи.

Меня встретил у калитки мужчина невысокого роста и с очень живописной наружности. Низкий лоб, маленькие, глубоко посаженные глаза, большой некрасивый рот, состоящий будто из двух красных кусков мяса, приплюснутого сломанного носа. На пудовых кулаках синие татуировки. Что там на пальцах было, не знаю, не разглядывала. В доме, куда меня провели, в кресле у камина сидел сухонький старичок с доброй-доброй улыбкой. Его лицо, прям лучилось добротой, но последующие речи совсем с улыбкой не сочетались.

— Здравствуй, Саша. Так вот ты какая. Что же, проходи, садись, рассказывай, что тебя привело.

— Знаю, знаю, деньги нужны. Ко мне ведь многие за этим приходят.

— А вот послушай, сначала, что я тебе скажу. Земля слухами полнится, что живет молодая красивая девочка, а людей под землю прописывает, даже не морщась. И с порошком дело имела. Слышала о такой?

— Слышала. Да и слышать тебе не надо, в зеркало всего лишь посмотреться и все дела. Так ведь?

После его слов во мне словно все заледенело, потом мгновенно стало страшно и сердце начало стучать на повышенных оборотах. Организм выбросил большую порцию адреналина в кровь, начало подташнивать. Он внимательно наблюдал за мной и всё это от него не скрылось.

— Испугалась. Не бойся, деточка, мы же с тобой дружить собираемся, правда ведь?

— Не бойся меня, мне твой талант не с руки закапывать, даже наоборот, мне люди с головой пригодятся, хи-хи-хи. Да и денег дам заработать, не пожадничаю, хи-хи-хи.

— А пойдем, покажу чегой-то.

Я прошла за ним как загипнотизированная вглубь дома. В доме на втором этаже была прекрасно оборудованная комната-фотолаборатория.

— Вот смотри, — он показал мне несколько фото, — это очень нехороший человек сильно мешает жить хорошим людям. Придумаешь, как его усмирить, получишь денег. Можешь обдумать мое предложение сколько угодно, хе-хе, хоть пять минут. Хе-хе. И согласиться. А нет, так нет, никто тебя жить не заставляет.

Мда. Мысли метались хаотично в пустой голове, но выход виделся только один — соглашаться с требованием. Что же, согласилась. Но осмелилась все-таки спросить:

— кто это, где его искать то хоть? И будет ли какая-нибудь помощь?

— Хе-хе, помощь ей. А вот пусть Кабан тебе и поможет. Или скажешь, что не поможет? Наверняка же к нему уже ключики подобрала, хе-хе.

Ушла я оттуда озадаченная. Мда, подзаработала. Или придумаю как сделать человека мертвым или сама стану мертвой. Дедушка то добряком ещё тем оказался, даже денег дал. Немного.

Чем занимался указанный человек не знаю, но ему приходилось много колесить по городу, объезжая многочисленные ларьки и собирая с них деньги. С утра он выезжал из дома на своей тонированной девятке и потом весь день проводил на колесах. Он жил один и один, без жены, пытался воспитывать свою дочь. На воспитание у него не хватало времени и он её отправлял к бабушке за город. Что же, сыграем на родительских чувствах. И на его жизни на колесах.

По городскому справочнику в библиотеке узнала его домашний телефон. Нашла толстый фломастер, обрезала его и с одной стороны вкрутила свечку от мотора авиамоделек, заполнила корпус аккумуляторами от часов и вывела контакты наружу. Между ними положила кусочек сахара, поставила пружину и резинку. Все уместилось в одной пустотелой трубочке от толстого фломастера. Остался финал.

Дождалась вечера. Сидела во дворе на качелях в его дворе и ждала когда он вернется домой, бросив как всегда машину возле подъезда. В темноте сумерек добралась до крышки бензобака. Проломив сеточку фильтра металлическим прутом закинула свою самоделку в бак. После позвонила ему домой с ближайшего телефона-автомата на углу и в трубку крикнула:

— Папа, папа, помоги, — потом зажала себе рот и промычала еще что-то.

Родительский инстинкт сработал. Он выскочил из квартиры, влетел внутрь машины и резко дал по газам. Дым пошел из-под колес. Машина уехала, а я осталась. Я сидел на скамейке и плакал, про себя отмеряя секунды его жизни: вот он вылетел из двора, вот он поехал по проспекту, вот растворился сахар в трубочке обрезка фламастера и сомкнулись под давлением пружины контакты, вот в свече заалела спиралька, поджигая бензин в баке... Всё. В ночной тишине вдали послышались сирены пожарных машин. Ещё один человек прожил жизнь ярко, но недолго. Но в этот раз виноват был я.

Глава 16. Стеклышки

Вторая встреча с 'дедушкой' прошла 'в теплой и радостной' обстановке. Все так же молча громила провел меня в дом, все так же улыбчивый старичок хихикал, и потирал ручками. Однако во мне что-то изменилось, меня охватило состояние равнодушия к себе и ко всему. Страха уже не было. Такое состояние позволило отстранено понаблюдать за обстановкой и людьми. Старичок вовсе и не был таковым. Был мужчина, зрелый, скрюченный болезнями. Они же накинули ему на лицо дополнительно морщин и седины. Когда он наклонился за поленом для камина, хотя на дворе было тепло, лето же, в распах ворота заметила, что грудь сверху вниз пересекает шрам. Такое бывает, когда делают операции на сердце. Грудина разрезается по середине, ребра разводятся в сторону, открывая доступ к сердцу, и потом все сшивается. Такое бесследно не проходит, человек потом всю жизнь сидит на таблетках, глотая их горстями. Кому-то не везет, так как таблетки достаточно дорогие, и тот долго не живет без них, у кого же средства есть на лекарства, тот может протянуть еще долго. Дядька, как вижу, средства имел и в достаточном количестве. Палка в руке, пришаркивающая походка, седая борода на все лицо, дополняли образ и мужчина превращался в немощного старика. Эту то роль он и играл. Со стариков спрос меньше.