| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да, и ты, после того как это заметил, решил быстренько удрать и заснуть?
Увидев, как ее хрупкая спина вздрогнула и застыла, Харуюки заскреб рукой в затылке и извинился.
— П-прости.
— ...Ладно, я тебя прощаю, раз уж ты все-таки пустил меня к себе в комнату.
Напряжение ушло из плеч Черноснежки, и она, чуть развернувшись, взглянула на сидящего в середине кровати Харуюки. Лицо ее было ласковым, но, как он и ожидал, тень печали, прятавшаяся в этом лице все последнее время, никуда не делась.
Черноснежка подняла руку и погладила тонкими пальцами лаково-черный нейролинкер у себя на шее. И одновременно тихо прошептала:
— "Те, у кого не остается очков и кто теряет "Брэйн Бёрст", вместе с тем теряют и все воспоминания о нем".
У Харуюки перехватило дыхание. Черноснежка говорила о системе сохранения "Brain Burst" в тайне, в существовании которой и она, и Харуюки убедились без малого два месяца назад. Для проигравших это было спасение, но в то же время и высшая форма наказания.
Опустив голову, Черноснежка улыбнулась; ее улыбка таила в себе смесь самых разных чувств.
— Это раньше были только слухи, но, когда я увидела, что это правило есть на самом деле и никаких сомнений просто не могло оставаться, мне стало очень страшно. Потому что если кто-то из других королей хоть раз меня одолеет, в тот самый момент я полностью забуду, кто я есть. Но, Харуюки-кун. В то же самое время мне... стало легче на душе...
Харуюки пришел в замешательство — смысла этих слов он не понял. Черноснежка с еще большей силой сжала подушку у себя на коленях и продолжила, опустив голову:
— ...Два с половиной года назад во время встречи королей я внезапно атаковала одного из них и навсегда изгнала его из Ускоренного мира. С тех самых пор я в самой-самой глубине души боялась. Я думала, что он... тот мальчик, который был когда-то Красным королем первого поколения, Ред Райдером, живет где-то в Токио и ненавидит меня.
Харуюки шумно втянул воздух.
Эту историю он уже несколько раз слышал. Более того, он даже видел однажды запись того, как это было. И он должен был понимать, какой громадный шрам то убийство оставило на сердце Черноснежки; но он по глупости решил, что она уже перетерпела эту боль.
Невольно подавшись всем телом к сидящей на левом краю кровати Черноснежке, Харуюки быстро сказал:
— Но... даже если внезапная атака... это ведь была законная атака, по правилам? И кроме того, у него ведь тогда еще не было договора о ненападении с другими командирами легионов. Раз так, он не должен был тебя ненавидеть —
Черноснежка мягко, но решительно покачала головой и перебила отчаянное словоизлияние Харуюки.
— Неверно, Харуюки-кун.
— Э... не... неверно?..
— Прием, которым я отрубила голову Ред Райдеру, — моя спецатака восьмого уровня "Дес бай эмбрейсинг". Ее дальность всего семьдесят сантиметров, зато она очень мощная. ...Однако, какой бы мощной она ни была, ее не хватило бы, чтобы мгновенно убить Райдера, — он ведь был того же уровня, что и я, и защита его была следующей после зеленого и синего, аватаров ближнего боя. Да... думаю, ты уже понял. Я тогда подключила систему инкарнации. Я применила запретную силу, которую все семь королей поклялись не применять после того, как уничтожили Кром Дизастера четвертого поколения...
Харуюки просто не знал, что сказать.
Высокоуровневый интерфейс, спрятанный в глубине "Brain Burst". "Система управления через воображение". Выход за пределы возможностей игры благодаря умышленному использованию этого интерфейса — и есть "инкарнация". Ее мощь невероятна; но в то же время у системы инкарнации есть и страшная, темная сторона. Все знакомые Харуюки игроки высокого уровня говорили ему, что каждый, кто гонится за этой силой, оказывается поглощен мраком, таящимся в собственном сердце. Сидящая перед ним Черноснежка не была исключением.
Ее худенькие плечи поникли еще сильнее, голос стал звучать еще более безжизненно.
— ...Райдер имеет полное право ненавидеть меня — я ведь нарушила клятву, которую мы все дали. Я ничуть не сожалею, что решила сражаться с остальными королями, но все равно мои руки до сих пор запачканы ощущением той самой атаки... Вот почему, Харуюки-кун, я долгое время упрямо не верила в слух, что бывшие Бёрст-линкеры теряют воспоминания об Ускоренном мире. Потому что я не могла позволить себе цепляться за этот слух, не могла позволить себе чувствовать себя лучше. Однако два месяца назад, когда я убедилась, что стирание памяти — не слух, а правда... у меня как камень с души свалился. Я поняла, что Райдер не помнит, что был когда-то Красным королем и что он перестал им быть из-за моего предательства, и я совершенно искренне радовалась этому. Ох... какая же я безнадежная трусиха...
И Черноснежка еле слышно хихикнула. Сейчас, в пижаме, она выглядела необычайно слабой и беззащитной. Харуюки собрал то небольшое количество смелости, что у него было, и придвинулся к ней еще на пять сантиметров.
Конечно же, брать Черноснежку за руку он не стал, но по крайней мере заговорил, стараясь изо всех сил донести то, что думал.
— Се... семпай. Эмм, по-моему, про это никто не знает — ну, про то, что это стирание памяти существует, — как раз потому, что если знать, оно сильно давит, когда сражаешься. Но... но мы об этом уже знаем. И теперь мы должны драться и при этом понимать, что так может получиться. Поэтому... то, что тебе стало немного легче, — это не трусость... это, я думаю, вполне нормально.
Черноснежка приподняла голову и кинула взгляд на Харуюки. На бледных губах появилась страдающая, но все равно ласковая улыбка.
— ...Понятно. Такое логичное рассуждение как раз в твоем стиле. Все верно, ты и должен сражаться и при этом верить, что так и есть... Но у меня, думаю, уже нет такого права...
— По... почему?!
— Потому что... не один только Райдер навсегда потерял что-то от моих инкарнационных атак.
Харуюки заморгал, потом нахмурился и спросил:
— Ты... имеешь в виду четвертого Кром Дизастера? Н-но с ним же по-другому было никак, правда?
— Нет, не его, — Черноснежка слабо покачала головой; влажные волосы колыхнулись.
Несколько секунд спустя она тихим, как вздох, голосом, продолжила:
— Мою... старую подругу. Единственного человека, с которым я была дружна в реальном мире, прежде чем сделала тебя своим Ребенком... Фуко, нет — Скай Рейкер.
— ...Э?..
— Ноги Рейкер не восстановились даже от "Цитрон колла" Тиюри-кун после сегодняшних территориальных сражений вовсе не из-за того, что ее прием не сработал. А из-за меня. Скорее всего, моя воля до сих пор въедается в раны Рейкер и не дает им залечиться. Как яд... как проклятие.
— Нет! Нет, этого просто не может быть!!! — вырвалось у Харуюки. Мотая головой, он подался вперед всем телом и отчаянно заспорил: — Рейкер-сан сказала, что она сама тогда настояла, семпай. Ты до последнего пыталась ее разубедить, но Рейкер-сан никак не хотела передумать, и тогда тебе пришлось отрубить ей ноги... разве было не так?!
— Это вроде бы правильно, на первый взгляд... — прошептала Черноснежка, зарывшись лицом в подушку, которую сжимала в руках. — Но... тогда мне было двенадцать лет, и я была гораздо большим ребенком и большей дурой, чем сейчас. Я не понимала ее чувства, когда она выбрала... просто не смогла не выбрать небо вместо того, чтобы сражаться рядом со мной как заместитель командира легиона. В конце концов, когда я поняла, что Рейкер никогда не передумает, мне было грустно... и я сердилась... и все это я зарядила в клинок своей правой руки и отрубила ноги Рейкер. Тогда во мне совершенно точно была мысль: "Ну раз так, то и оставайся без ног навсегда". Это и стало проклятием, которое висит до сих пор. Так же, как глубоко спрятанная ненависть первого Дизастера создала в прошлом "Доспех бедствия"...
Черноснежка сдавила подушку еще крепче. Тихий, надтреснутый голос заполнил сумрачную спальню.
— ...Сила воображения, которой пользуетесь вы с Рейкер, — воплощение "надежды". А я другая. Я перезаписываю факты противоположной силой... силой "гнева", "обиды" и "отчаяния". Я ничего не строю, ничего не создаю — я только все режу и все теряю. И мой аватар — это уродливое чудовище, которое это подчеркивает... И все в возрожденном, нет, в "Нега Небьюлас" второго поколения, который ты воскресил, — вы все пропадете когда-нибудь, если и дальше будете оставаться со мной... это наверняка...
Вторая половина ее слов прозвучала еще тише — настолько тихо, что Харуюки казалось, что он не голос Черноснежки слышит, а непосредственно ее самоосуждение.
Неправильно. Неправильно. Совершенно неправильно.
"Отчаяние" и "потеря" просто не могут быть твоей истинной натурой. Потому что меня ты спасла. Ты протянула руку и выдернула меня с самого дна чернющей трясины, в которой я барахтался. То, что ты мне дала, — просто потрясающее "избавление"!
Харуюки прокричал все это мысленно, но облечь ураган своих эмоций в слова он был неспособен. Стиснув зубы, он отчаянно искал, как же ему передать Черноснежке, насколько спасительными для него были она сама и "Brain Burst".
Через пять секунд он додумался до ответа —
— ...Семпай, — тихо позвал Харуюки и протянул Черноснежке то, что достал с уголка прикроватной полки.
Это был серебряный XSB-кабель. Сжимая один штекер в левой руке, а другой в правой, протянутой в сторону Черноснежки, Харуюки сказал:
— Семпай, пожалуйста, подуэлься со мной. Тогда ты обязательно поймешь. Поймешь, как... как... — он был не в силах больше сдерживать распирающие его чувства, и на его глазах проступили слезы. Хлюпая носом, он сделал глубокий вдох и дрожащим голосом продолжил: — ...Как ты мне дорога.
Черноснежка подняла голову и вгляделась в Харуюки расширившимися глазами. На лице ее сперва был написан шок, потом нерешительность, потом страх — и наконец она улыбнулась легкой, но полной боли улыбкой.
— ...Ты постоянно меня удивляешь, — прошептала она и взяла штекер.
Но вместо того, чтобы вставить его в свой нейролинкер, она сдвинулась на кровати и села в сэйдза прямо перед Харуюки. Запах мыла и шампуня защекотал его ноздри, и, несмотря на ситуацию, мысли Харуюки запрыгали.
— Если подумать, мы в первый раз...
Оборвав фразу на этом месте, Черноснежка поднесла свой штекер к разъему на нейролинкере Харуюки.
— ...Д-деремся один на один, — закончил ее слова Харуюки и, борясь с дрожью в руке, тоже поднес штекер к нейролинкеру Черноснежки. Сидя голова к голове, они вставили штекеры одновременно. Перед глазами вспыхнуло предупреждение о проводном соединении.
Купаясь в ощущении, что они прикасаются не только к цифровым сигналам, но к самому сознанию друг друга, Харуюки тихо произнес команду:
— "Бёрст линк".
Его тонкие ноги, покрытые серебряной броней, опустились на растрескавшийся мраморный пол.
Дом Харуюки превратился в белокаменный храм. Перекрытия и стены исчезли, и получился один-единственный этаж с громадным круглым атриумом. Потолок был где-то в вышине, его поддерживали греческие колонны, стоящие по периметру. Между колонн вливался бледно-желтый солнечный свет.
Арена "Сумерки", та самая, на которой Харуюки получил от Черноснежки первый урок. Кончив разглядывать окружающее пространство, Харуюки посмотрел прямо перед собой — в двадцати метрах от него неподвижно стоял красивый обсидиановый аватар.
И руки, и ноги аватара представляли собой длинные мечи. Тонкую талию окружала броневая юбочка, похожая на цветочные лепестки; две плоскости, образующие маску, резко блестели.
Бунтарка Ускоренного мира, Черный король Блэк Лотус, стояла без какой-либо стойки, опустив руки и чуть склонив голову. Но все равно от этой стройной фигуры исходило такое давление, что Харуюки показалось, будто он стоит под громадной гильотиной; тонкое тело Сильвер Кроу невольно вздрогнуло.
Нет, в такой ситуацией нельзя поддаваться страху!
Так он крикнул самому себе под серебряной броней.
Харуюки не просто так вызвал Черноснежку на дуэль. Причина была невероятно проста. Он хотел передать ей некое убеждение, которое поддерживало его как Бёрст-линкера.
"Brain Burst" по сути своей — онлайновая игра-файтинг.
А игры существуют ради того, чтобы получать от них удовольствие.
Ради восторга, ради возбуждения, ради страсти. А сетевые игры — еще и ради чувства солидарности, возникающего, когда сражаешься бок о бок с другими игроками. Все имеют полное право на эти чувства. Игры не существуют ради страдания.
Передать это свое убеждение Черноснежке Харуюки мог лишь одним способом: собрать все силы своего тела и духа, чтобы сразиться с ней здесь и сейчас. Он вызовет ее, считающую, что ее аватар и ее воля создают лишь "отчаяние" и что всех, кто скрещивает с ней клинки, это "отчаяние" в конце концов тоже сожрет. И он напомнит ей, что дуэли приносят радость.
Вот почему я...
— Я буду драться всерьез, семпай!!!
С этим возгласом Харуюки рванулся вперед.
Блэк Лотус по-прежнему стояла неподвижно. Однако Харуюки не стал тормозить и, мигом преодолев двадцатиметровое расстояние, на последнем шаге оттолкнулся от мраморного пола с такой силой, что он треснул.
Первой атакой была его коронка — прямой удар левым кулаком; этот удар он нацелил в середину туловища и довернул поясницу и плечи, чтобы вложить максимум силы. Черноснежка в последний миг шагнула назад одной ногой и едва-едва уклонилась.
Несмотря на то, что она приняла вызов Харуюки, все-таки, похоже, ее сдерживала нерешительность. Движениям не хватало привычной резкости. Хотя она и подняла правую руку-меч для контратаки, Харуюки четко видел движущееся острие, как будто в замедленном кино.
Выпрямив и сжав пальцы правой ладони, он выбросил руку вперед и попытался ей, как кнутом, отбить удар Черноснежки.
Конечно, они никогда раньше не дрались лицом к лицу — зато уже полгода дрались плечом к плечу в территориальных сражениях, и Харуюки знал каждую мельчайшую уязвимость в рукопашном стиле Черноснежки.
Хотя мечи на четырех конечностях Блэк Лотус были устрашающим оружием, равно пригодным для атаки и защиты, все же это были мечи, а значит, их сила обладала определенной ориентацией и направлением. Конкретно — их мощь была сосредоточена только на лезвиях, а боковины, напротив, были относительно уязвимы.
Конечно, сломать такой клинок одним ударом невозможно, но повреждения могут накапливаться. И это единственный шанс одолеть Черноснежку в ближнем бою, который Харуюки сумел найти.
— ...Кк!
С этим выкриком Харуюки воткнул свою правую ладонь в щеку меча, наносящего удар — точнее, попытался воткнуть.
Однако соударения, на которое он рассчитывал, не произошло. Вместо этого.
Харуюки был потрясен, испытав некое мягкое ощущение.
Длинный угольно-черный клинок обтек руку Харуюки мельчайшим движением наружу. Харуюки не мог в это поверить — казалось, клинок превратился во что-то мягкое и остановил его руку, обернувшись вокруг нее. Однако в следующий миг —
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
