| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ей понравилось, но она очень уместно заметила, что "лет семнадцать назад" как раз ничего бы и не вышло: было ей тогда всего шестнадцать лет!
Сережа. 1955, 8 ноября
Недавно, когда мы с Людкой ходили в гости к моей маме, мы встретились там с Ксенией. Я ее очень люблю и хотя она мне формально "тетя", я зову ее по имени: да и старше меня она всего на одиннадцать лет: я воспринимаю ее, как свою старшую сестру. Она отозвала меня в сторонку, дала мне свернутую записочку и сказала, чтобы я ее развернул, когда мы с Людой поедем домой. Я так и сделал.
В записке было написано:
"Сережа!
Я виделась с твоим Папой. Он очень по тебе скучает и очень хочет тебя видеть. Он сказал мне, что очень расстроен, что ты ни разу за последние годы не ответил ни на одно его письмо. Он боится, что его письма до тебя не доходили.
Ты должен навестить его и наладить нормальные отношения. Твой отец — замечательный человек. Мы все ему обязаны по гроб жизни. Он тебя очень любит.
Его жену зовут Мария. У нее сын Олег, которому уже
двенадцать лет, и двухлетняя дочка Даша.
Его адрес: Ногинский Академгородок, Березовая аллея, дом 11, кв. 7. Городского телефона у него нет. Сначала напиши письмо и сговорись с ним о дне визита. Но можешь приехать и без звонка, как сделали мы с Виктором: у них всегда кто-нибудь дома, а твой папа может быть только на работе, откуда он может придти сразу же.
Кс".
Она почему-то всегда подписывается "Кс", хотя имя не такое уж и длинное. Бабушка рассказывала, кто мой дед, Арсений, называл ее маленькую "котенок" и звал ее к себе: "Кс-кс!". Может, поэтому?
И вот сегодня, в праздничный день, я часа в три приехал к отцу — без звонка, без писем, просто так, как мне и посоветовала Ксения. Когда я позвонил, дверь мне открыла молодая красивая женщина, которая вполне подходила под мамино определение "хищницы". Она довольно приветливо пригласила меня пройти в квартиру, представившись "Мария". Я сказал, что я Сергей, сын Михаила Платоновича. Мне показалось, что она то ли смутилась, то ли обрадовалась, но на лице ее появилась приветливая улыбка: "Вот досада! Михаила Платоновича срочно вызвали на работу: там какие-то нелады с экспериментом... Но он очень скоро придет!"
Я аккуратно, уголком глаза изучал новую жену отца. Ей нельзя было отказать в определенной красоте. Возраста она была примерно такого же, что и наша Ксеня. Но предубеждение мое по отношению к ней было настолько сильно, что я почти злобно подумал про отца: женился на женщине, которая ему в дочери годится!
Мария сказала, что ей нужно разогреть обед к приходу моего отца и, извинившись, пошла на кухню. В это время в комнату влетела маленькая девчушка с радостными криками и улыбкой до ушей:
— А я знаю, кто ты! — Сказала она мне. — Ты, навелное, мой новый бватик! А я твоя сествичка. Меня зовут Дафа. Мне папа пво тебя гоолил.
— Здравствуй, Дарья! Ну, что будем дружить?
— Давай! Я люблю двузицся. — И она шустро забралась мне на колени и обняла меня за шею.
Из кухни вернулась Мария:
— Ну, и моего участия в вашем знакомстве оказалось ненужным. — С улыбкой сказала она. — А попозже придет мой сын, Олег. За ним зашли его школьные друзья, и они куда-то умчались. Я думаю, вы и с ним подружитесь.
— Боюсь, что сегодня это не удастся, — сказал я, — завтра рабочий день, и я должен быть дома пораньше. Ну, да в следующий раз мы с ним обязательно познакомимся, если он не успеет придти до моего отъезда.
Мы говорили о каких-то пустяках, Мария держалась очень непринужденно, дружелюбно. Спустя буквально минут двадцать, в дверном замке забарахтался ключ, и вошел папа. Я вскочил и бросился к нему. Мы обнялись. У меня глаза налились невольными слезами. Мы молча простояли, обнявшись, уж не знаю и сколько времени. Потом папа сказал:
— Как же я рад, что мы снова вместе!..
Голос у него срывался. Я почувствовал, что он тоже готов разрыдаться от счастья... Такая уж у нас макаровская порода: от горя и от боли не плачем, а от радости — сразу глаза на мокром месте!
Только тогда я обратил внимание, что Мария, забрав Дашу, деликатно ушла, оставив нас одних. Во мне впервые проснулось смутное чувство благодарности к ней.
Спустя какое-то время на столе появились тарелки, и Мария разлила в них душистый, блестящий звездочками масла борщ. За обедом папа уговорил Марию принести припасенную по такому случаю бутылку коньяка. Тут я вспомнил мамины слова о том, что мой отец алкоголик...
Налили по рюмочке. Папа встал, потом сел, сказав, что в семейном кругу можно произнести тост и сидя. Было видно, что он очень волнуется. Он долго молчал, то ли выбирая слова, то ли оттого, что не мог от волнения начать говорить. Наконец, он сказал очень коротко:
— Я счастлив, что мы, наконец, вместе...
На этом "алкогольная часть" обеда была завершена. Мы продолжили обед. Папа подробно расспрашивал меня про мою семью, про работу, но ни разу не спросил о маме.
После обеда папа показывал фотографии, которые он делал в Прибалтике. Кроме Риги, где я был однажды у него в гостях, я больше нигде в Прибалтике не был, поэтому с интересом рассматривал фотографии Талина и Каунаса. Я отметил:
— Пап, у тебя прекрасные художественные фотографии.Они профессионально сделаны!
— Вы правы, Сережа... — Заметила Мария. — Я давно советую Михаилу Платоновичу начать рисовать: у него такой тонкий вкус, он так любит живопись, особенно импрессионистов. Почему бы ни попробовать? Так, для себя... А вы рисуете? — Спросила она меня.
— Когда-то папа устроил меня к учителю рисования, но я быстро бросил — глупый был. А вот теперь очень хочется попробовать!
— Я уверена, что у вас у обоих должно хорошо получиться! Сережа, почему бы вам с папой как-нибудь не порисовать на природе? У нас тут прекрасные Левитановские места. Даже вид прямо с нашей лоджии изумительный — берёзы, берёзы, берёзы...
После обеда мы посидели немного, поговорили о живописи и поэзии. Мария восхищалась стихами моего отца, как мне показалось, вполне искренне. Стало уже резко темнеть, я заторопился домой. Папа сказал, что проводит меня до автобусной остановки. Мария, держа Дарью на руках, напоследок сказала:
— Сережа, приезжайте к нам еще, и жену свою привозите. Приезжайте в любое время и с ночевкой. Но уж непременно приезжайте на Новый Год. У нас тут изумительно!
Я поблагодарил ее и обещал приехать. Когда мы уже были в дверях, Дарья вдруг разревелась, спрашивая Марию, почему я не хочу жить с ней... Папа успокоил ее, сказав, что скоро я опять приеду, и буду гостить дольше.
Папа мне сказал, что он очень переживал все эти годы из-за того, что между нами не было совершенно никаких контактов. Он рассказал, как Ксения разыскала его, и как он попросил ее быть "парламентером".
До меня многое стало постепенно доходить. Одно сомнение порождало другое. Я начал прозревать... Мне стало горько, что мама меня обманывала. Зачем? Ведь я ее стал бы любить еще больше, если бы она не мешала общению моему с отцом! Эх, мама, мама!.. Что ж ты наделала? Ты лишила меня и отца радости общения в течение стольких лет...
Мария. 1955, 9 ноября
Приезжал Сережа... Славный мальчик, хотя сначала чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Ну, да это понятно, столько лет не видеть отца!
Он так на меня недружелюбно посмотрел в первый момент, что я поняла, что он прошел через все испытания "психологической войны". Надо будет завоевать его сердце, размягчить, рассказать ему, какой у него замечательный отец.
А как счастлив Михаил! Он буквально светится радостью. Он ведь так ждал этой первой встречи и очень переживал. Но я уверена, что все наладится! Да что я говорю! Уже и так все прекрасно: отец обрел сына, и сын обрел отца — это настоящий праздник.
Я вот только никак не могу понять, зачем Екатерине нужно было все это делать? Сохранить сына? Ну, а разве сейчас она не ставит под угрозу свои отношения с Сережей? Дай-то Бог, чтобы у него не ожесточилось против нее сердце: ведь мать есть мать, никто никогда ему ее не заменит...
Сергей. 1956, 1 января
На празднование Нового года к папе мы с Людой приехали с утра 31-го числа. Опять дверь открыла приветливо улыбающаяся Мария:
— Проходите, проходите! Милости прошу! Михаил Платонович вот-вот придет: он побежал в институтский распределитель за полагающимся "новогодним пайком" — дефицитное шампанское, копченая колбаса, сыр и еще какая— то невидаль...
Они познакомились с Людой. Мы разделись и прошли в комнату. Скоро в дверь кто-то забарабанил ногой.
— Это мои дети пришли с гулянья! — сказала Мария и побежала открывать дверь.
В двери появился высокий симпатичный парень, а с ним снежный ком, который топал ножками и радостно верещал. Мария отряхнула Дарью, стряхнула веником снег с валеночек, раздела ее, и та, разгоряченная с малиново-красными щеками, с криком: "Селёза!" бросилась ко мне. Я подхватил и закружил ее по комнате так, что валенки разлетелись в разные стороны под ее пронзительный хохот. Потом она с любопытством подошла к Люде:
— Здваствуй! — Сказала она. — А ты кто?
— Я жена Сергея, Люда...
— Знасит, моя новая сествитька?
Мы, засмеявшись, согласились. Тут подошел Олег, и мы с ним по-мужски крепко пожали друг другу руки. Красивый, высокий для своих лет парень, с добрыми ироничными глазами.
Некоторое время спустя, появился и папа с грудой пакетов в руках. Он проскользнул на кухню, оставил там все пакеты и, не раздеваясь, подошел к нам с Людой.
— Значит, вы — Люда? А я Михаил Платонович. Остальные все уже знакомы.
Только после этого он подошел ко мне и крепко-крепко меня обнял. У меня опять навернулись слёзы радости, но я, конечно, сдержался. Сегодня было гораздо проще это сделать, чем в первый раз.
Опять был обед, опять на столе появилась бутылка армянского коньяка, в которой я узнал ту самую, недопитую на Октябрьские праздники бутылку. "Вот так алкоголик!" — Подумал я про себя.
Налили рюмки. Опять папа произнес тост. На этот раз он встал, окинул всех нас взглядом и опять очень коротко, как всегда сказал:
— Провозглашаю этот тост за воссоединение моей семьи, нет, нашей семьи!
У всех невольно заблестели повлажневшие глаза.
А Даша, сидевшая на коленях у Марии, захлопала в ладошки и громко закричала: "Ув-в-а-а-а!"
После обеда все занялись своими делами: папе, как всегда, нужно было что-то срочно напечатать, Сережа побежал к друзьям по соседству, Люда с Дарьей вешали на елку последние еще не повешенные игрушки. А мы с Марией пошли на кухню покурить, закрыв дверь, чтобы дым не шел в комнаты.
Мария очень много меня расспрашивала про мою жизнь, про Люду, про Людиных родителей, про то, как мы с Людой познакомились. Мои ответы она выслушивала внимательно, понимающе кивая головой. Сказала, что ей очень понравилась Ксения, что они почувствовали сразу же симпатию друг к другу. Но при этом не было ни одного скользкого вопроса, ни одного комментария по поводу старой жизни папы. Мне это очень понравилось. Образ "хищницы" растаял в моем сознании полностью...
Мы закурили по второй сигарете. В это время в стекле кухонной двери показался папа. Я помахал ему рукой и показал сначала пальцем на часы, а потом растопырил пятерню. Он понял, что минут через пять мы придем. Мы продолжили наш разговор. Я себя чувствовал очень комфортно. Мария вызывала у меня все больше и больше симпатий. Я начал понимать, почему ее выбрал папа.
Потом мы встретили Новый год, шепотом прокричали "ура" после боя курантов, чтобы не разбудить Дашу, которая совсем недавно только угомонилась. Легли мы где-то коло двух. Олег уступил нам с Людой свою комнату, а сам устроился на диване в столовой.
Хорошо, все-таки, иметь большую квартиру!
Когда мы легли, Люда сказала мне:
— Хороший у тебя папа! И мачеха у тебя неплохая...
— Ну, какая она мне мачеха? Она уж по возрасту скорее старшая сестра. Да и ведет она себя без всякого выпендрежа...
— А как же так вышло, что ты не получил от отца ни одного письма за все эти годы? Кто мог это сделать? И главное — зачем?
— Кто, кто... Дед Пихто! Давай спать.
Михаил. 1956, 21 января
Сегодня день рождения Марии. Даже трудно поверить, что мы женаты всего два с небольшим года! Столько событий, столько переживаний, что, кажется, что мы живем друг с другом целую жизнь. Все, что было до Марии, было будто не со мной.
Конечно, умом я не простил двойного предательства Павла и Катерины, но это теперь где-то далеко, и совсем меня не волнует. Я только иногда с ужасом представляю, а что было бы со мной, если бы не Мария? Собственно, что значит, "что было бы"? Да ничего не было бы, меня не было бы, вот, что было бы!
Сегодня я принес огромный букет белых роз. Я знаю, что Мария очень любит цветы, а особенно розы. И это теперь у нас традиция: каждый день ее рождения — букет белых роз, хотя среди зимы найти такое и невероятно трудно — только у заезжих кавказцев, которые и сами-то, по-моему, перекупают их в подмосковных оранжереях. А каждое седьмое число — в день "микро-юбилея" нашей свадьбы — тоже букетик, хотя и поскромнее.
Минуты высших наслаждений
Ты каждый вечер даришь мне
И на стене мелькают тени,
Как крылья бабочек в огне.
И мы горим и не сгораем,
Чтоб завтра снова жить, горя...
Адам и Ева скучным раем
Пренебрегли совсем не зря!
Павел. 1956, 18 июля
Мы втроем — Катя, Павлик и я — отдыхаем на Кавказе.
Елена Степановна не в лучшей форме, поэтому мы попросили ее сестру Прасковью приехать на время нашего отпуска из Заволжска.
Сергей на все лето командирован в Ленинград: там идут испытания какой-то военной системы, которую разрабатывают в почтовом ящике, где он работает. Поэтому Люда жила летом у нас, поскольку она была в декретном отпуске: у нас телефон, так что, если понадобится — всегда можно позвонить.
И вот вчера я зашел на почту, как всегда, идя с пляжа. Катя с Павликом пошли домой. Получаю срочную телеграмму от Люды:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
